Луи Бодуэн - На гонках в Ле-Мане

Заглянув в «Суар», Фабиен сказал:

— На этот раз хоть телевизионная программа ие очень скучная. Через пять минут по второй — фильм Хичкока. Мы будем ждать тебя без нетерпения.

По дороге в Шартр Сен-Жюст опять проклинал «Гордини» Лоретты.

«Амортизаторам конец. Ездить на этой колымаге по-настоящему опасно», — подумал он.

Но он знал, что Лоретта так же, как и он, обычно испытывала в конце месяца финансовые затруднения. Продолжая путь, он размышлял над тем, как отремон­тировать машину. В газете он уже взял аванс у заве­дующего редакцией Виньи и знал, что новая просьба будет отвергнута. Потом он подумал о Фабиене, и его лицо прояснилось: «Будет просто невероятно, если он не сможет одолжить мне необходимую сумму».

Это решение его успокоило, и он прибыл в Шартр в прекрасном настроении. С папашей Дюброем, которо­го он уже раскусил, Пьер все легко уладил. Он знал, что этого добряка интересуют только деньги и футбол, но был достаточно хитер, чтобы избежать намеков на финансовые проблемы, обращаясь только к его доброму сердцу.

— Вы знаете Кандидо лучше, чем я, — сказал Пьер Дюброю. — Он очень умный паренек. Если я возьму его с собой в Париж, перед ним откроется прекрасное будущее. Но поскольку я знаю, чем вы жертвовали ра­ди него, я не хочу, чтобы вы оказались в убытке.

При этих словах лицо Дюброя озарилось. Сен-Жюст понял, что попал в самую точку. Он продолжал:

— Вот что я предлагаю. В Париже Кандидо будет учиться. У нас достаточно связей, чтобы побыстрее оформить ему французское подданство. С другой сто­роны, он не забросит футбол. Я хорошо знаком с руко­водителями «Ред Стар», и они согласятся, чтобы Кан­дидо тренировался с профессионалами. Он будет про­грессировать, тренируясь с ними. Кандидо останется в «Велоспорте» — кстати, он очень любит этот клуб — и все матчи будет играть за вас... Если конечно, вы захотите его оставить.

Для Дюброя это было наилучшее решение. Он за­крепляет португальца в команде и не должен больше платить ему ни одного су как липовому работнику. Для порядка он все же сказал:

— Я очень люблю Кандидо и мне грустно, что я больше не увижу его в отеле. Но не хочу быть эгоис­том. Самое главное — это его будущее.

Беседа завершилась этими благородными словами, и Сен-Жюст поспешил в Менкур.

По возвращении Сен-Жюста ждал сюрприз.

Как он и думал, его друзья сидели перед телевизо­ром. Фильм Хичкока закончился, напряжение спало, и они рассеянно слушали диктора, рассказывающего, как обычно, о различных бедах, обрушившихся на этот не­счастный мир.

В полумраке гостиной Сен-Жюст не увидел Канди­до. Но, поскольку уже было одиннадцать часов, Пьер подумал, что португалец, не вполне еще выздоровевший, отправился спать. Лоретта, Доротея и Фабиен сидели в обществе высокого, бородатого и длинноволо­сого хиппи. На нем были джинсы, цветная рубашка, а на шее — тяжелое оловянное ожерелье.

Фабиен счел необходимым дать объяснение Пьеру и, указывая на хиппи, сказал:

— Хочу тебе представить Мортимера, одного ир­ландского друга.

Ирландец, услышав свое имя, сделал приветствен­ный жест. Фабиен продолжал:

— Он не говорит по-французски и отказывается произнести хоть одно английское слово. Он их ненави­дит и объясняется только на галльском.

Несмотря на то, что Фабиен был серьезен, как рим­ский папа, история, казалось, была шита белыми нитками. Сен-Жюст понял это, заметив, как девушки перегля­дываются, прыская от смеха.

Пьер насторожился. Он спросил у Фабиена равно­душным голосом:

— А ты говоришь по-галльски?

Фабиен ответил с видом превосходства:

— Ты должен был бы знать, что галльский очень похож на бретонский.

На Пьера это не произвело никакого впечатления, и он задал новый вопрос:

— А ты говоришь по-бретонски?

— Разумеется, нет, — ответил Фабиен.

Пьер встретился взглядом с хиппи, и его осенило: взгляд этих черных глаз, это взгляд Кандидо! Не по­давая виду, что он все понял, Сен-Жюст подошел к так называемому Мортимеру, остановился перед ним и сказал:

— У вас прекрасная борода!

И резко потянул эту бороду вниз. Как он и думал, она осталась у него в руке. Последовал взрыв смеха.

Сен-Жюст вернул бороду Кандидо и повернулся к Фабиену:

— К чему этот маскарад?

— Мера предосторожности. Преступники знают Кандидо. Франк во всяком случае. Ты ведь и сам по­чувствовал необходимость изменить внешность. Они считают вас мертвыми, и, чтобы их не разочаровывать, надо сделать Кандидо неузнаваемым. Вот почему, от­правляясь в Менкур, я захватил с собой сумку. В ней был парик, фальшивая борода и разное барахло, необ­ходимое, чтобы придать Кандидо вид настоящего хип­пи.

Кандидо, который страшно забавлялся, вновь на­цепил свою бороду. Фабиен, очень довольный, спросил у Сен-Жюста:

— Правда, он хорошо загримирован? И ты не мо­жешь сказать, как тогда, что я не настоящий детектив?

Пьер согласился. Затем, посмотрев на часы, он дал команду разъезжаться. Лоретта осталась в Менкуре вместе с Кандидо. А Сен-Жюст отправился в Париж в «Порше» Фабиена.

Обратный путь занял так мало времени, что Пьер только и успел поблагодарить Фабиена, выходя у свое­го отеля. И лишь увидев огни удаляющейся машины, он вспомнил, что хотел занять у детектива деньги на ре­монт автомобиля Лоретты. В конце концов, это было не так уж важно. Пьер пожал плечами и отправился спать.

В субботу утром все впятером они отправились в Гавр. Фабиен взял на себя то, что он называл «квар­тирным размещением». Он зарезервировал комнаты в прекрасном отеле с видом на море в небольшой портовой деревушке Ипорт.

— Это совсем близко от Гавра, — объяснил Фабиен. — Воздух тут чистый, рыба и другие дары моря самые свежие.

За легкомысленными манерами Фабиена крылось чувствительное сердце. Он знал, что Пьер и Лоретта не купаются в золоте, поэтому добавил:

— Я вас приглашаю. Впрочем, когда преступление будет раскрыто, я рассчитываю возместить свои расходы из кассы «Суар».

Когда они прибыли в отель, Кандидо шепнул на ухо Сен-Жюсту:

— Я так волнуюсь! Первый раз я вхожу в настоящий отель... в качестве гостя.

В воскресенье утром Фабиен отвез Кандидо в Гавр где тот присоединился к команде шартрского «Велоспорта». Кандидо уже снял с головы повязку, и только синяки на всем теле напоминали о происшествии на авеню Мэн.

Сен-Жюст, Лоретта, Фабиен и Доротея чуть не опоздали на матч. Они заблудились на улицах Гавра и добрались до стадиона, когда обе команды уже вышли на поле.

На трибунах было мало людей — самое большее, человек пятьсот. Когда судья дал свисток, возвещающий о начале игры, сердца четырех друзей забились сильнее. Кандидо играл под номером девять, и они не спускали с него глаз.