Уилки Коллинз - Закон и жена

Мистрис Маколан взглянула на меня с удивлением.

— А кого же хотите вы слушать? — спросила она.

— Если мы оба будем живы, — ответила я, — то мне следует позаботиться о его будущем счастье, а также и о своем. Я многое могу вынести, матушка, но не в состоянии буду вынести, если он снова покинет меня.

— Вы несправедливы к нему, Валерия, я абсолютно уверена в том, что он не в состоянии будет снова покинуть вас!

— Дорогая мистрис Маколан, разве вы забыли, что он говорил обо мне, когда мы с вами сидели у его кровати?

— Но он говорил в бреду. Разве можно воспринимать всерьез слова, вырывавшиеся из его уст в бреду?

— Трудно противостоять матери, отстаивающей своего сына, — сказала я. — Дорогой и лучший друг мой, я не возлагаю на Юстаса ответственности за его слова, но смотрю на них как на предостережение. Дикие речи, вырывавшиеся у него в бреду, были лишь повторением того, что он говорил мне, полный здоровья и сил. Чего ради я буду надеяться, что он изменит свои мысли в отношении меня? Ни разлука, ни страдания не изменили его. В горячечном бреду, как и в полном разуме, он сомневается во мне. Я вижу только одно средство возвратить его доверие к себе — это уничтожить повод его разлуки со мной. Нет никакой надежды убедить его, что я верю в его невиновность, надо показать ему, что и не нужно никакой веры, доказать ему, что он невиновен во взводимом на него преступлении.

— Валерия! Валерия! Вы попусту теряете время и слова. Неужели опыт не убедил вас, что это дело невозможное.

Я не отвечала, мне нечего было сказать, кроме того, что я уже говорила.

— Если вы хотите опять посетить Декстера из сострадания к сумасшедшему и жалкому созданию, которое уже раз оскорбило вас, — продолжала моя свекровь, — то вы должны отправиться к нему в сопровождении меня или другого лица. Вы можете провести у него лишь столько времени, чтобы успокоить его взволнованный ум. После этого вы должны его оставить. Предположим даже, что Декстер был бы в состоянии помочь вам, но для этого нужно будет обращаться с ним по-дружески, с полным доверием, позволить ему близкие, интимные отношения, а разве это возможно после случившегося в доме Бенджамина? Отвечайте мне честно.

Я рассказала ей во время путешествия о последнем своем свидании с Декстером, и она воспользовалась им, пытаясь уговорить меня отказаться от моих планов. Конечно, я не имею нрава осуждать ее за это, цель оправдывает средства. Но как бы то ни было, я должна была отвечать ей, если не хотела оскорбить ее. Итак, я ответила ей, что никогда не смогу допустить дружеских отношений с Декстером как с человеком, достойным доверия.

Мистрис Маколан не теряла надежды повлиять на мое решение.

— Хорошо, — сказала она. — Этот путь закрыт для вас. Тогда на что вы надеетесь? Что хотите вы предпринять?

На эти вопросы в настоящий момент я не могла дать удовлетворительного ответа. Я чувствовала какую-то странную неловкость и молчала. Мистрис Маколан нанесла мне последний удар, довершивший ее победу.

— Мой бедный Юстас слабохарактерен и мрачно настроен, но он не может быть человеком неблагодарным. Дитя мое! Вы заплатили ему добром за зло, вы доказали ему свою глубокую, преданную любовь, подвергая себя всяким трудностям и опасностям ради него. Верьте мне, верьте ему! Он не в силах противостоять вам. Дайте ему увидеть дорогое лицо, которым он бредил, смотрящее на него с прежней любовью, и он ваш на всю жизнь.

Она встала и прикоснулась губами к моему лбу, в голосе ее слышалась нежность, к которой я не считала ее способной.

— Скажите «да», Валерия, — прибавила она шепотом, — и вы будете и мне и ему еще дороже прежнего.

Мое сердце соглашалось с ней, но разум колебался. От мистера Плеймора не было писем, которые могли бы руководить мною и поддержать меня. Я так долго и так тщетно сопротивлялась, так много страдала, потерпела столько неудач и разочарований, а теперь Юстас в соседней комнате мало-помалу возвращается к жизни, как было тут устоять? Все было кончено. Сказав «да» (если б Юстас подтвердил слова матери), я отказывалась от заветной своей цели, прощалась с благородной и дорогой надеждой всей моей жизни. Я знала это и сказала «да».

Итак, прощай, великое дело! Добро пожаловать, покорность и смирение, что и доказывало мое поражение.

Мы со свекровью спали в одной комнате под крышей, это все, что нам могли предложить в гостинице. Ночь, последовавшая за этим разговором, была очень холодная, и мы не могли согреться, несмотря на все капоты и пледы. Свекровь моя заснула, но я не могла сомкнуть глаз. Я была слишком несчастна, думая о своем положении и о том, как примет меня муж мой.

Прошло несколько часов в этих грустных размышлениях, как вдруг я почувствовала какое-то странное ощущение, удивившее и встревожившее меня. Я вскочила на постели, едва переводя дыхание. Это движение разбудило мистрис Маколан.

— Что с вами? — спросила она. — Вам дурно?

Я старалась объяснить, как могла. Она, казалось, тотчас же поняла, в чем дело. Она обняла меня и крепко прижала к груди.

— Мое бедное, невинное дитя, возможно ли, чтобы вы не знали? Неужели я в самом деле должна объяснить вам?

И она потом сказала мне несколько слов. Никогда не забуду я смятения чувств и ощущений, вызванных во мне этими словами. Радость, страх, изумление, удовольствие, гордость и смирение наполнили мою душу и сделали меня совершенно новой женщиной. Только теперь я узнала это. Если Господь продлит мою жизнь на несколько месяцев, то я могу испытать величайшую и святую радость на земле — быть матерью.

Я не знаю, как наступило утро, помню только, что я вышла подышать свежим зимним воздухом на открытой поляне перед гостиницей.

Я уже сказала, что чувствовала себя другой женщиной. Утро застало меня с новыми силами и новой решимостью. Думая о будущем, я должна была заботиться не об одном муже. Его доброе имя принадлежало теперь не только ему и мне, оно должно было сделаться драгоценным наследием нашего ребенка. Что же я сделала, не зная еще, что скоро буду матерью? Я отказалась от надежды возвратить мужу незапятнанное имя. Наш ребенок мог со временем услышать, как злые языки скажут: «Твой отец обвинялся в убийстве и никогда не был полностью оправдан». Могла ли я с такими мыслями спокойно ожидать разрешения от бремени? Нет, я должна найти в себе силы и постараться заставить Декстера проговориться, должна снова вступить в борьбу и открыть истину, чтобы очистить имя моего мужа и отца моего будущего ребенка.

Я вернулась домой с твердой решимостью. Я открыла душу своему другу и матери-свекрови и откровенно рассказала ей о происшедшей во мне перемене.

Она была не только разочарована, но и сильно огорчена. По ее мнению, случилось то, чего она боялась. К нашему общему счастью, новые узы должны крепко связать меня с мужем. Все другие соображения не должны были иметь никакого значения. Если я теперь покину Юстаса, то совершу бессердечный и безумный поступок, о котором до конца жизни своей буду сожалеть.