Дороти Сэйерс - Встреча выпускников

— Пожалуйста, — сказала Харриет, — не волнуйтесь об этом. Это пустяки. Я совершенно не сержусь.

— Конечно, — проворчал мистер Помфрет. — Вы не относитесь ко мне серьёзно. Вы считаете меня ребёнком.

— Совсем нет. Я очень благодарна… я очень польщена всем, что вы мне сказали. Но право же, это совершенно невозможно.

— О, ну ладно, неважно, — сердито сказал мистер Помфрет.

«Это паршиво», — подумала Харриет. Когда твои молодые чувства растоптаны, это и так достаточно больно, но стать объектом насмешек — почти невыносимо. Она должна что-то сделать, чтобы восстановить чувство собственного достоинства у молодого джентльмена.

— Послушайте, мистер Помфрет. Я не думаю, что когда-либо выйду замуж вообще. Пожалуйста, поймите, что мой отказ совершенно безличный. Мы были очень хорошими друзьями. Не можем ли мы…?

Мистер Помфрет встретил это прекрасное старое успокоительное тоскливым фырканьем.

— Полагаю, — свирепо выдавил он, — есть кто-то ещё.

— Не думаю, что у вас есть право спрашивать.

— Конечно, нет, — оскорблённо сказал мистер Помфрет. — Я не имею никакого права спрашивать вас о чём-либо. Я должен принести извинения за просьбу выйти за меня замуж. И за сцену, которая разыгралась перед проктором, и за своё существование. Я чрезвычайно сожалею.

Было совершенно очевидно, что единственным бальзамом, который хоть чуть-чуть мог бы успокоить уязвлённое самолюбие мистера Помфрета, могло быть убеждение, что существует кто-то другой, более достойный. Но Харриет не была готова принести такую жертву, а кроме того, был ли кто-то или нет, ничто не могло сделать предложение мистера Помфрета менее нелепым. Она попросила его подойти к этому вопросу разумно, но он продолжал дуться, и, по-видимому, никакие слова не смогли бы смягчить нелепость ситуации. Предложить леди рыцарскую защиту от всего мира и быть вынужденным вместо этого принять её старшинство в качестве защиты для самого себя от справедливого гнева проктора — это просто фарс!

Им было по пути. В напряжённой тишине они шагали по камням, мимо уродливого фасада Баллиол-колледжа и высоких железных ворот Тринити-колледжа, мимо улыбок четырнадцати цезарей [75] На Брод-стрит находится Шелдонский театр и прилегающее к нем здание Музея истории науки, которое окружает ограда с 14 бюстами, которые получили названия «головы филомсофов» или «головы цезарей». и тяжёлого портика Кларендон-билдинг, пока не оказались на перекрёстке Катт-стрит и Холлиуэлл-стрит.

— Ладно, — сказал мистер Помфрет, — если вы не возражаете, я срежу здесь. Уже почти двенадцать.

— Да. Не беспокойтесь обо мне. Доброй ночи … И ещё раз большое спасибо.

— Доброй ночи.

Мистер Помфрет поспешно исчез в направлении Квин-колледжа, сопровождаемый перезвоном часов.

Харриет направилась по Холлиуэлл-стрит. Теперь, если бы захотела, она могла посмеяться вволю, и она рассмеялась. Она не сильно беспокоилась по поводу сердечной раны мистера Помфрета, — он был слишком раздражён, чтобы страдать от чего-нибудь кроме уязвлённого тщеславия. У инцидента был тот богатый привкус смешного, который не могли разрушить ни жалость, ни сострадание. К сожалению, вежливость не позволяла ей поделиться этим инцидентом с кем бы то ни было, она могла наслаждаться им только в одиночестве. Что должен был подумать о ней мистер Дженкин, она едва могла себе представить. Думал ли он, что она — беспринципный похититель малолетних? или неразборчивый сексуальный маньяк? или разочарованная в жизни женщина, жадно хватающаяся за быстро исчезающие возможности? или что? Чем больше она думала о собственной роли в этом эпизоде, тем более забавной она казалась… Она задалась вопросом, что она должна будет сказать мистеру Дженкину, если когда-нибудь повстречается с ним снова.

Она была удивлена, обнаружив, насколько бесхитростное предложение мистера Помфрета подняло ей настроение. Ей должно было быть стыдно за себя. Она должна была бы обвинять себя за то, что не замечала происходящего с мистером Помфретом и не предприняла шагов, чтобы его остановить — а почему, собственно? Просто потому, подумала она, что такая возможность никогда не приходила ей в голову. Она считала само собой разумеющимся, что никогда не сможет вновь привлечь внимание какого-либо мужчины, кроме эксцентричного Питера Уимзи. И даже для него она была, конечно же, только созданием его собственного воображения и отражением его собственного великодушия. Преданность Реджи Помфрета, хотя и забавная, была по меньшей мере целеустремленной; он не был королем Кофетуа, [76] Ссылка на пьесу Уильяма Шекспира «Бесплодные усилия любви», акт IV, сцена 1. Бойе: Доблестный и достославный король Кофетуа обратил взоры свои на пагубную и несомненную нищенку Зенелофон (Перевод Ю. Корнеева). и она не должна была кротко благодарить его за то, что он любезно её заметил. И эти мысли, в конце концов, были приятными. Как бы громко мы не убеждали себя в собственной никчёмности, немногие из нас действительно оскорбятся, услышав противоположное мнение от незаинтересованной стороны.

В таком нераскаявшемся настроении она достигла колледжа и вошла через заднюю дверь. В доме директрисы горел свет, и кто-то стоял в воротах, оглядывая улицу. При звуке шагов Харриет этот человек сказал голосом декана:

— Это вы, мисс Вейн? Директриса хочет вас видеть.

— А в чём дело, декан?

Декан взяла Харриет за руку.

— Ньюлэнд не вернулась. Вы её не видели где-нибудь?

— Нет, я была в Сомервилле. Сейчас только немного позже двенадцати. Она, вероятно, появится. Вы же не думаете?..

— Мы не знаем, что и думать. Непохоже на Ньюлэнд — отсутствовать без разрешения. И мы нашли кое-что.

Она провела Харриет в гостиную директрисы. Доктор Бэринг сидела за столом, её красивое лицо было строгим и осуждающим. Перед ней стояла мисс Хейдок, руки в карманах халата: она выглядела взволнованной и рассерженной. Мисс Шоу, горестно свернувшись в углу большой кушетки, плакала, в то время как мисс Миллбэнкс, староста старшего курса, стояла позади с видом, наполовину напуганным, наполовину обороняющимся. Когда вошли Харриет и декан, все с надеждой посмотрели на дверь, а затем разочарованно отвернулись.

— Мисс Вейн, — сказала директриса, — декан рассказала мне, что вы были свидетелем странного поведения мисс Ньюлэнд на башне Магдален первого мая. Могу я услышать подробности?

Харриет вновь рассказала всю историю. «Жаль, — добавила она в заключении, — что в тот раз я не узнала её имени, но я не признала в ней ни одну из наших студенток. Фактически, я вообще не помню, что когда-нибудь видела её, пока вчера мне не указала на неё мисс Мартин».

— Это абсолютная правда, — сказала декан. — Меня нисколько не удивляет, что вы её не знали. Она очень тиха и застенчива и редко приходит в Холл или показывается где-либо вообще. Думаю, она почти весь день работает в Библиотеке Рэдклиффа. Конечно, когда вы сказали мне о первомайских событиях, я решила, что кто-то должен за нею присматривать. Я сообщила доктору Бэринг и мисс Шоу, и я спросила мисс Миллбэнкс, заметил ли кто-нибудь из третьекурсников, что у неё проблемы.