Найо Марш - Убийство в частной лечебнице

— Она вряд ли могла знать, почему вы поссорились с ним…

— Я бы что угодно отдал, лишь бы в этом не участвовать… что угодно.

— И я тоже. Как, по-вашему, я должна себя чувствовать?

Филлипс выжал воду из перчаток и повернулся к ней, держа руки перед собой на весу. Выглядел он комично и немного жалко.

— Джейн, — прошептал он, — вы не измените своего решения? Я так вас люблю.

— Нет, — ответила она. — Нет. Я презираю его. Я не желаю больше его видеть, но, пока он жив, я не могу выйти за вас замуж.

— Не понимаю я вас, — тяжело сказал он.

— Я сама себя не понимаю, — отозвалась Джейн, — так как же вы меня поймете?

— Я буду снова и снова… просить вас выйти за меня замуж.

— Ничего не получится. Понимаю, я выгляжу странной, но пока он жив… я его раба.

— Это безумие — после того, как он обошелся с вами. Он бросил вас, Джейн.

Она резко рассмеялась:

— О, да. Все вполне соответствует викторианским традициям. Я — «падшая женщина», сами знаете!

— Что ж, пусть будет согласно викторианским традициям, тогда дайте мне «сделать вас порядочной женщиной».

— Послушайте, — вдруг сказала Джейн, — постараюсь быть честной с вами. Я хочу сказать, что попробую объяснить вещи необъяснимые и весьма унизительные. Я сказала ему, что хочу быть сама себе хозяйкой, испытать все, что возможно, и все такое прочее. Я обманула себя саму, да и его тоже. В глубине души я знала, что я просто дурочка, которая потеряла и голову, и сердце. Потом, когда все было кончено, я поняла, как мало это значило для него и как много для меня. Я знала, что мне следовало бы поддержать правила игры, пожать ему руку и остаться друзьями, и все такое. Так вот… я не смогла. Моя гордость хотела поступить именно так, но я сама — не смогла. Это все очень банально и грустно. Я, как говорится, люблю и ненавижу его в одно и то же время. Мне хотелось удержать его рядом с собой, я знала, что у меня нет никаких шансов, и мне хотелось сделать ему больно. Я так и сказала ему об этом в письме. Это кошмар, и он по-прежнему продолжается. Ну вот! Не нужно снова возвращаться к этой теме. Оставьте меня в покое, чтобы я, как могу, справилась с этим.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет. Тише: кто-то идет.

Вернулись Томс и Робертс и принялись мыться. Потом Робертс отправился давать наркоз. Филлипс стоял и смотрел на своего ассистента.

— И какой конец был у пьесы? — вдруг спросил он.

— Что-что? А-а-а… Вы о том разговоре… Пьеса оставляет зрителя в неведении. Вам предлагается самому угадать, умер ли пациент под наркозом или хирург его прикончил. Собственно говоря, при таких обстоятельствах никто не мог бы с уверенностью сказать, что именно произошло. А что, вы хотите попробовать этот метод на нашем министре внутренних дел? Я думал, вы с ним в приятельских отношениях.

Маска на лице Филлипса сморщилась, словно он улыбался под ней.

— Учитывая все обстоятельства, — проговорил он, — мне кажется, это искушение.

Он услышал за спиной какой-то шорох и, обернувшись, увидел, что сиделка Бэнкс неотрывно смотрит на него от дверей операционной. За ее спиной появилась сестра Мэриголд и, сказав ледяным тоном: «Позвольте, сиделка…», прошла в дверь.

— Сестра, — отрывисто сказал Филлипс, — я, как всегда, сделал укол гиосцина. Если обнаружим перитонит, в чем я не сомневаюсь, нужно будет сделать вливание сыворотки.

— Разумеется, я помню про гиосцин, сэр Джон. Я поставила аптечный раствор на столик, но видела, что вы приготовили свой.

— Да, аптечный раствор нам не понадобится. Я всегда пользуюсь собственными препаратами, чтобы быть уверенным в правильной дозировке. Мы все готовы?

Он направился в операционную.

— По-моему, — сказала сестра Мэриголд, — для простых смертных и аптечный раствор хорош.

— Предосторожность никогда не помешает, сестра, — добродушно уверил ее Томс. — Гиосцин — щекотливая штука, знаете ли.

В предоперационную просочилась тошнотворная вонь эфира.

— Должна сказать, что не совсем понимаю, почему сэр Джон так любит давать гиосцин.

— Это экономит наркоз, к тому же после операции притупляется боль. Я и сам им пользуюсь, — важно добавил Томс.

— Какова обычная доза, сэр? — вдруг спросила сиделка Бэнкс.

— От одной до двух сотых грана, сиделка.

— Так мало!

— Да, конечно. Минимальную смертельную дозу я вам сказать не могу — она индивидуальна. Но четверть грана прикончит кого угодно.

— Четверть грана! — задумчиво сказала сиделка Бэнкс. — Подумать только!

Четверг, одиннадцатое. Вечер

Сэр Джон ожидал пациента в операционной.

Старшая сестра, Джейн и сиделка Бэнкс вошли вместе с Томсом. Они встали возле стола, группа закутанных и невыразительных роботов. Все молчали. Послышался скрип колесиков. Появилась каталка, за которой шагали доктор Робертс и сестра-анестезистка. Доктор Робертс придерживал маску на лице своего пациента. На каталке лежало тело министра внутренних дел. Пока они перекладывали его на стол, министр вдруг невнятно и очень быстро забормотал: «Не сегодня, не сегодня, не сегодня, черт побери!»

Анестезистка ушла.

Вонь эфира окутала стол. Доктор Робертс подкатил свой наркозный аппарат, состоящий из цилиндров со сжатыми газами в металлической раме и очень похожий на гигантский судок для масла и уксуса. Поперек груди пациента поставили низенькую ширму, чтобы отсечь от анестезиолога все постороннее. Томс с любопытством поглядел на пациента.

— А приметный мужик, ничего не скажешь, — весело заметил он. — Любопытная форма головы. Робертс, что вы о нем скажете? Вы на этом вроде как собаку съели, а? Я тут пару дней назад прочел вашу книжку. В его генеалогическом древе есть пара безумных веточек, правда? Его папаша вроде как был не в себе?

Робертс был глубоко шокирован.

— Это так, — сухо сказал он, — но вряд ли можно ожидать, чтобы свидетельство наследственного безумия было четко выражено в лицевой структуре, мистер Томс.

Сестра прикрыла живот больного стерильными полотенцами. Когда голова оказалась за ширмой, пациент перестал быть человеком и превратился всего лишь в операционное поле, расположенное на столе.

Сэр Джон взял скальпель и сделал первый надрез.

— Перитонит как миленький, — сказал чуть позже Томс. — При-вет! — добавил он чуть погодя. — Прорыв аппендикса. Ну, он постарался.

— Вот вам и объяснение приступам боли, — буркнул Филлипс.

— Разумеется, сэр. Удивительно, что он еще был на ногах — вы только посмотрите…

— Экая гадость, — сказал Филлипс. — Черт вас возьми, сестра, вы оглохли?! Я же сказал: корнцанг.

Сестра Мэриголд слегка вскинулась и издала укоризненное покашливание. Воцарилось молчание. Пальцы сэра Джона работали нервно, пытливо, с осторожной уверенностью.