Уилки Коллинз - Тайна

— Не говори о ней, — почти умоляющим голосом произнес старик, — сегодня по крайней мере не говори!

— Почему нет?

— Потому что тебе опять сделается дурно, ты опять станешь смотреть в этот угол. Ты очень больна, да, да, Сара, ты очень больна.

— Нет, я не больна! Ох, зачем мне все говорят, что я больна? Дай мне сказать, что мне нужно. Я затем и приехала к тебе; я не могу быть покойна до тех пор, пока не скажу. Только ты мне не говори ничего, если я стану смотреть или говорить не так, как другие, — прибавила она уже совершенно спокойным голосом и с сознательным выражением. — Я иногда забываюсь и сама того не замечаю; но это ничего, дядя, совершенно ничего.

Успокоив таким образом старика, она повернулась спиною к тому углу, к которому прежде сидела лицом.

— Хорошо, хорошо. Вот это мне приятно слышать. Мы не будем говорить теперь о прошлом, потому что ты, пожалуй, опять забудешься. Лучше станем говорить о настоящем. Я так же хорошо помню прошлое, как и ты. Ты сомневаешься? Я все перескажу тебе в двух, трех словах. Слушай: ты оставила свое место в старом доме, бежала ко мне, просила меня, чтоб я тебя спрятал. Между тем слуги твоего господина искали тебя повсюду. Я просил тебя остаться у меня, но ты решилась навсегда уехать из Корнуэлля. Вот и вся история. Бог с нею! Скажи мне лучше, какое теперь у тебя горе?..

— Старая причина, дядя Джозеф, все та же тайна…

— Что? Ты опять назад?

— Да, опять. Всегда назад!

— И зачем?

— Затем, что тайна эта скрыта в письме…

— Так что ж?

— И я боюсь, что оно будет открыто. Вот что меня мучит. Шестнадцать лет оно там лежало, и теперь, после такого долгого времени его там найдет именно тот, кто не должен знать о его существовании.

— Так, так! Уверена ли ты в том, Сара? Почему ты это знаешь?

— Я это узнала из ее собственных уст. Случай нас свел вместе…

— Нас? Что ты разумеешь под этим «нас»?

— Я разумею — ты конечно помнишь, что капитан Тревертон, у которого я служила, жил в Портдженском замке?

— Я забыл его имя. Бог с ним.

— Когда я оставила свое место, мисс Тревертон была пятилетней девочкой. Теперь она замужем… О как она хороша! Как она счастлива! У нее ребенок, такой же прекрасный, как она сама. Я не знаю, что бы я дала, чтобы ты мог ее увидеть!

Дядя Джозеф изобразил на лице своем удовольствие и чмокнул губами, представляя себе прекрасную даму, которой он, к сожалению, видеть не мог.

— Теперешнее ее имя Фрэнклэнд, — продолжала Сара. — Конечно, это лучше, чем Тревертон. Муж ее, кажется, страстно любит. И может ли он ее не любить?

— Так, так, это очень хорошо, — заметил старик, — это очень хорошо, если муж любит свою жену. Но ты опять уходишь в какой-то лабиринт. Твое объяснение, мой друг, ничего не объясняет.

— Я должна говорить о них. Портдженский замок принадлежит теперь ее мужу, и они хотят жить в нем.

— Но ты опять возвращаешься на старую дорогу.

— Они хотят жить в том самом доме, где скрыта эта тайна; они хотят переделать те комнаты, где лежит письмо. Она сама хочет идти туда, она хочет позабавить свое любопытство…

— Но ведь о письме она ничего не знает?

— Избави Бог!

— У них в доме, конечно, много комнат, и письмо положено в одной; почему же им непременно нужно идти в эту одну?

— Потому, потому что я, глупая, сумасшедшая, я сказала ей, чтоб она не входила в Миртовую комнату!

— Ах, Сара, Сара! Как могла ты это сказать?

— Я не знаю, что со мною сделалось? Она говорила о своем доме с таким наслаждением, воображала себе, что вот она идет по этим старым комнатам… Я не вытерпела и сказала ей: не ходите в Миртовую комнату. Видишь, дядя, это было уже вечером, все углы и стены были темны, зажечь свечу я не хотела, боялась, что она увидит, что на моем лице выражался испуг. Когда я зажгла свечи, мне стало еще хуже. Я не знала, что делала. Я готова была вырвать язык, чтоб не сказать ни слова и однако ж сказала! Помоги мне, дядя Джозеф, ради нашего прошлого времени, помоги мне, дай мне совет!

— Я посоветую тебе, Сара. Только ты не смотри так страшно. Ты не должна смотреть такими глазами. Я тебе посоветую, только ты скажи мне, в чем?

— Разве я тебе не сказала?

— Нет, ты мне еще ни слова не сказала.

— Я теперь тебе скажу…

Она помолчала, внимательно посмотрела на дверь, ведущую в магазин, прислушалась и стала продолжать:

— Мое путешествие еще не окончено, дядя Джозеф. Я еду в Портдженну, пойду в замок, в Миртовую комнату, туда, где лежит письмо. Я не посмею ни уничтожить его, ни взять его оттуда; но я положу его в другое место. Я должна его взять из Миртовой комнаты.

Дядя Джозеф молча покачал головою.

— Я должна взять его оттуда, — продолжала Сара, — прежде чем приедет туда мистрисс Фрэнклэнд. Там есть такие места, которых никогда никто не заметит. Лишь бы мне взять его из этой комнаты, а уж я найду, куда его спрятать.

Дядя Джозеф задумчиво качал головою.

— Одно слово, Сара: знает ли мистрисс Фрэнклэнд, которая комната называется Миртовой?

— Я думаю, что она не знает; спрятавши письмо, я уничтожила все знаки и надписи на дверях. Но они станут искать, обойдут все комнаты.

— Если она и найдет и прочитает письмо, что ж из того?

— Я буду тогда причиною несчастия невинных людей. Я не переживу этого!

— Довольно, довольно, Сара.

— Я должна ехать в Портдженну. Если бы меня ожидала там смерть, я и тогда пойду. Но как сделать, чтоб меня на заметили, чтоб не открыли моего намерения? Ты мужчина! ты старее и опытнее меня, кроме тебя, мне не у кого просите совета. Помоги мне, дядя Джозеф, помоги, ты мой единственный друг во всем свете.

Дядя Джозеф встал, сложил на груди руки и посмотрев племяннице в глаза.

— Ты едешь? — сказал он. — Скажи мне свое последнее слово: да или нет?

— Да, это мое последнее слово.

— Хорошо. Когда?

— Завтра. Я не должна терять ни одного дня, ни одного часа.

— Скажи мне, действительно ли ты убеждена, что открытие письма будет причиною несчастия?

— Да, если б от этого слова зависела жизнь моя, и тогда я должна была бы сказать: да.

— Тебе ничего более не нужно в этой комнате, как только взять письмо и положить его в другое место?

— Ничего.

— И кроме тебя никто его не должен трогать?

— Никто. Тревертон умер, теперь уж никто.

— Хорошо. Сиди здесь, Сара, и удивляйся, если можешь, но молчи. С этими словами старик пошел к двери, приотворил ее и позвал человека, сидевшего в магазине.

— Самуэль, друг мой! Завтра я должен съездить с моей племянницей — вот с этой дамой — за город. Смотри за магазином, а если кто придет и будет спрашивать мистера Бухмана, говори, уехал за город и возвратится через несколько дней. Вот все. Запри теперь магазин и ступай ужинать; желаю тебе, мой друг, аппетита и хорошего сна.