Агата Кристи - Кража в «Гранд-Метрополе»

Рисунки Елены Крутских

— Пуаро, — сказал я, — нам, наверное, не мешает встряхнуться и подышать свежим воздухом.

— Вы так полагаете, mon ami{Мой друг (франц.) }?

— Даже уверен!

— Вот как? — усмехнулся мой Друг, любовно разглаживая свои великолепные усы. — Похоже, вы уже все обдумали.

— Так мы едем или нет?

— А куда, собственно, вы предлагаете направиться?

— В Брайтон. Дело в том, что один знакомый из Сити помог мне заключить весьма выгодную сделку, и вот у меня завелись лишние деньги. Думаю, мы сможем неплохо провести уик-энд в «Гранд-Метро-поле».

— Гастингс, друг мой, все это очень заманчиво, Я очень признателен вам и принимаю приглашение с благодарностью. То, что вы вспомнили о старом бездельнике, говорит о вашем добром сердце. А доброе сердце стоит больше, чем все эти серые клеточки. — Пуаро выразительно постучал себя по лысине указательным пальцем. — Да, да, Гастингс, это истина, о которой мы часто забываем.

Многолетняя дружба научила меня не слишком доверять его комплиментам — в них часто таится какой-нибудь подвох. Вот и на этот раз мне не очень польстила туманная риторика Пуаро. Я давно подозревал, что мой старый приятель в какой-то мере недооценивает мои умственные способности. Но я был так занят мыслями о предстоящей поездке, что пропустил мимо ушей эти сомнительные комплименты.

В субботу вечером мы уже сидели в переполненном расфранченной публикой ресторане отеля «Гранд-Метрополь». Могло показаться, что все лондонские тузы в этот день съехались со своими женами именно в Брайтон. Наряды дам были кричащими, а драгоценности — которые свидетельствовали скорее о желании похвастаться, нежели о хорошем вкусе, — просто ослепляли.

— Внушительное зрелище, — пробурчал Пуаро. — У меня такое впечатление, что этот отель стал родным домом всех спекулянтов.

— Наверное, в какой-то мере это так и есть, — признал я.

Маленький бельгиец не спеша осматривал зал.

— Эта картина будит во мне сожаление, что я обратил свои великолепные способности не на обделывание разных темных, но прибыльных делишек, а на их раскрытие.

Он негодующе пробурчал еще что-то себе под нос, а потом вдруг сказал:

— Посмотрите, Гастингс, на ту расплывшуюся от тучности даму у колонны. Она буквально увешана драгоценностями.

— О, да это ведь миссис Опэлсен.

— Вы знакомы с ней?

— Немного. Ее муж — богатый маклер. В последнее время он нажил целое состояние, играя на повышение акций нефтяных компаний.

Мы посидели еще минут десять, болтая о разных разностях, а потом вышли в салон, где сразу же столкнулись с супругами Опэлсен. После обмена несколькими ничего не значащими фразами, мы решили вместе выпить кофе. Мой друг, со всей присущей ему учтивостью, не преминул высказать похвалу драгоценностям пожилой дамы. Та мгновенно преобразилась:

— Ах, это мое единственное страстное увлечение, месье Пуаро! — живо воскликнула она. — Обожаю эти безделушки. Эдвард знает мою слабость, и каждый раз при выгодной сделке я получаю что-нибудь новенькое. Вы интересуетесь драгоценными камнями?

— Мне приходилось иметь с ними дело, мадам. И даже очень часто. Моя профессия сталкивала меня время от времени с самыми знаменитыми драгоценностями.

Не раскрывая подлинных имен, мой друг рассказал несколько историй о всемирно известных ювелирных изделиях, принадлежащих некоторым монархам и другим высокопоставленным особам.

— А вы знаете, месье Пуаро, — воскликнула жена маклера, когда мой друг закончил повествование, — у меня есть жемчуг, которому буквально цены нет! Это одно из прекраснейших ожерелий в мире: прелестная форма жемчужин, удивительно редкая окраска. Нет, словами не описать эту красоту, я сейчас же принесу ожерелье сюда!

— Ну что вы, мадам Опэлсен, — запротестовал Пуаро. — Бога ради, не утруждайте себя!

— Нет, нет, я с огромным удовольствием покажу этот жемчуг именно вам.

С этими словами полная дама торопливо засеменила к выходу. Ее супруг, беседовавший со мной, вопросительно посмотрел на Пуаро.

— Ваша жена так любезна, что хочет показать мне свое жемчужное ожерелье, — пояснил детектив.

— Ах, жемчуг, — самодовольно усмехнулся Опэлсен. — Его следует посмотреть. Он достался мне нелегко! Но это, между прочим, прекрасный способ вложения капитала. В любой момент можно получить его действительную стоимость и даже больше. Совсем недурно, если учесть эти проклятые налоги…

Маклер принялся сетовать на какие-то трудности и проблемы, в которых я плохо разбираюсь. Этот пространный монолог прервал посыльный, который подошел к нашему столику на цыпочках и что-то шепнул Опэлсену на ухо.

— Что? Что такое?! — вскричал маклер. — Сейчас иду! Прошу меня извинить, джентльмены…

Наш грузный собеседник поспешно удалился. Пуаро поудобнее уселся в кресле и закурил. Потом принялся старательно выстраивать в ряд пустые кофейные чашки…

Прошло несколько минут. Супруги не возвращались.

— Интересная история, — нарушил я затянувшееся молчание. — Когда же они вернутся и вернутся ли вообще?

Мой друг залюбовался облаком табачного дыма и ответил не сразу.

— Они не придут, — сказал он важно.

— Почему?

— Потому, мой дорогой, что у них что-то стряслось.

— Но что могло случиться? И как вы узнали?

Пуаро снисходительно усмехнулся.

— Вы просто не хотите быть наблюдательным, капитан Гастингс! Посудите сами. Только что управляющий отелем буквально вылетел из своего кабинета, при этом у него был весьма растерянный вид. Лифтер оживленно разговаривает с посыльными и не обращает внимания на звонок, который прозвонил уже третий раз. Наконец, взволнованы даже официанты, а вы, конечно, понимаете, как трудно нарушить невозмутимость официантов. Дело, видно, необычное… А вот и подтверждение! Появилась полиция.

Я уже и сам видел: в холл вошли двое — один в мундире, другой в штатском. Перебросившись несколькими словами с посыльными, они быстро вышли во внутренний коридор. Через пару минут тот же самый посыльный подошел к нам:

— Мистер Опэлсен просит, чтобы вы, сэр, прошли в его номер.

Пуаро быстро поднялся. Можно было подумать, что он ожидал этого приглашения. Я, разумеется, поспешил за моим другом.

Апартаменты Опэлсенов находились на втором этаже. Посыльный постучал в дверь и отошел в сторону. Послышалось: «Войдите!», мы вошли и увидели такую сцену. В самом центре комнаты полулежала в кресле и плакала навзрыд миссис Опэлсен. Ее супруг нервно вышагивал по ковру. Два полицейских стояли у кресла пожилой дамы. Молодая белокурая особа (судя по униформе, гостиничная горничная) с испуганным лицом жалась к стене у камина, а в противоположном конце комнаты плакала и заламывала руки другая девица. «Кто эта обворожительная леди?» — спросил я шепотом у полицейского и показал глазами на плачущую синеглазую девицу с пышными каштановыми волосами. «Камеристка миссис Опэлсен, француженка Целестина», — также шепотом ответил, мне простоватый сыщик в штатском. Было похоже, что француженка количеством извергаемых слез старается превзойти свою госпожу.