Найо Марш - Последний занавес

— Очень хорошо, — поспешно согласилась Трой.

— То есть я хочу сказать, — Томас понизил голос, — что если не знать, то и не скажешь, как все дрожат насчет завещания, верно? То есть все, кроме меня и, возможно, Седрика.

— Ш-ш-ш, — осадила его Трой. — Верно, не скажешь.

— И знаете почему? Потому, что мы играем большую семейную пьесу. Все как на сцене. Люди, ненавидящие друг друга до глубины души, демонстрируют ангельскую любовь. Вас, наверное, все это удивляет. Посторонним вообще эти игры должны казаться несколько необычными. Итак, — продолжал Томас, кладя на скатерть супную ложку и добродушно поглядывая на Трой, — что скажете об Анкретоне?

— Скажу, что это захватывающее зрелище.

— Рад слышать. Вы ведь на спектакль приехали, так? Интриги, сражения. Знаете, что будет после ужина? — И, не дожидаясь ответа, он продолжал: — Пап а провозгласит тост за здоровье короля, а я — за здоровье пап а . Я старший из присутствующих здесь сыновей, так что это мой долг, хотя жалко, что все получилось именно так. У Клода бы вышло лучше. В прошлом году за стол пригласили Пэнти — специально на этот предмет. Я потренировал ее, и она справилась с «делом» наилучшим образом. Пап а даже расплакался. Нынче, из-за стригущего лишая, а также шуточек, ее не пригласили. Ничего себе! — отвлекся Томас, увидев, как Трой поворачивается и кладет себе что-то в тарелку. — Новозеландские лангусты! А я думал, Миллимент от них отказалась. Интересно, пап а заметил? Если заметил — беда.

Томас не ошибся. Сэр Генри, когда ему предложили это блюдо, не отказался, но бросил на сноху свирепый взгляд. За столом сразу повисло молчание. Трой, сидевшая напротив Миллимент, заметила, как она беспомощно улыбнулась и бросила жалобный взгляд на Полин, чье место было на противоположном конце стола. Та в ответ просто подняла брови.

— Он настаивал, — прошептала Миллимент сидевшему слева от нее Полу.

— Что? — громко спросил сэр Генри.

— Ничего, пап а , это я так, — потупилась Миллимент.

— Кое-кто называет это лангустой, — повернулся сэр Генри в сторону мистера Рэттисбона. — Только это такая же лангуста, как моя ступня. Просто нечто ракообразное от антиподов.

Ловя на себе опасливые взгляды членов семьи, сэр Генри отправил в рот полную ложку и одновременно ткнул пальцем в бокал:

— Это надо чем-то запивать. Придется нарушить правила. Баркер, шампанского.

Баркер, слегка поджав губы, наполнил бокал.

— Ну вот и умница, — одобрительно заметила мисс Орринкурт. Выждав в страхе секунду-другую, Анкреды в один голос лихорадочно о чем-то заговорили.

— Ну вот, — с умеренным торжеством заметил Томас, — что я вам говорил? Шампанское и жареные лангусты. Попомните мое слово, мы еще об этом услышим.

— Умоляю! Тише, — нервно прошептала Трой и, заметив, что сэр Генри поглощен светской беседой с Дженеттой, сидевшей от него полевую руку, осторожно спросила: — А что, это для него вредно?

— Не то слово, — ответил Томас, — убийственно, уверяю вас. Да к тому же вряд ли так уж вкусно, — добавил он, помолчав немного. — А вы что скажете?

У Трой уже сложилось мнение на этот счет. Лангусты были сомнительными.

— Припрячьте их куда-нибудь, хоть под тост, — предложил Томас. — Я, например, так и сделаю. Следующий номер — праздничная индейка, с домашней фермы. Неплохая компенсация, как думаете?

Но сэр Генри, заметила Трой, доел лангустов до конца.

За вычетом этого инцидента ужин протекал в том же приподнятом настроении, до тех пор пока сэр Генри, с видом фельдмаршала из исторического фильма, не встал и не провозгласил тост за здоровье короля.

Несколько минут спустя Томас, скромно откашлявшись, начал свою речь:

— Ну что, пап а , — сказал он, — полагаю, ты знаешь, что я собираюсь сказать. В конце концов, это твой день рождения, и все мы понимаем, какое это большое событие и как замечательно, что мы снова здесь, как всегда, что бы там ни происходило. Все, кроме Клода, конечно, что огорчительно, потому что он бы мог сказать много нового, а я нет. — При этих словах у Анкредов, казалось, возникло некоторое недовольство. — Так что скажу лишь, — упрямо продолжал Томас, — как горды мы все оказаться сегодня рядом с тобой, вспомнить все твои заслуги и пожелать, чтобы мы встретились за этим столом еще много-много раз. — Томас задумчиво помолчал. — Что ж, полагаю, это все, что я хотел сказать. Ах да, чуть не забыл! Конечно же, все мы надеемся, что ты будешь счастлив с новой женой. А теперь прошу всех выпить за здоровье пап а .

Гости, явно привыкшие к гораздо более продолжительным тостам и захваченные врасплох столь стремительным финалом, поспешно поднялись.

— Пап а , — сказал Томас.

— Пап а , — эхом прошелестели Дженетта, Миллимент, Полин и Дездемона.

— Дедушка, — подхватили Фенелла, Седрик и Пол.

— Сэр Генри, — громко провозгласил пастор, к которому присоединились мистер Рэттисбон, сквайр и Трой.

— Нодди! — завизжала мисс Орринкурт. — Твое здоровье! Побольше бензина в твой бак!

Сэр Генри воспринял все это, как принято по традиции. Он побарабанил пальцами по бокалу, глубокомысленно посмотрел на тарелку, поднял взгляд на Томаса и под конец, словно возражая против его слов, поднял руку и позволил ей опуститься. За столом ощущалось сильное, хоть и сдерживаемое напряжение. Когда все расселись по своим местам, сэр Генри поднялся для произнесения ответной речи. Трой приготовилась к звучным фразам и мощному потоку красноречия. Учитывая нынешнюю семейную атмосферу, трогательной простоты и выражения сильных чувств она не ожидала. Тем не менее речь сэра Генри отличалась именно этими особенностями. Это была также очень мужская речь.

— Как актер, всю жизнь играющий то на одних подмостках, то на других, — говорил сэр Генри, — я привык к аплодисментам и произнес немало слов благодарности, адресованных самой разной аудитории. Но сколь бы трогательны ни были эти события, нет у старого комедианта аудитории ближе, чем родные и наиболее испытанные и доказавшие свою верность друзья. В этом смысле мы с дорогим стариной Томми схожи: самые ценные мысли не нуждаются в многословии. От краткости они хуже не становятся (со стороны Полин, Дездемоны и пастора послышатся гул явного одобрения). — Сэр Генри помолчал и посмотрел сначала на Пола, затем на Фенеллу. — Раньше, продолжал он, — я намеревался повременить с объявлением о готовящихся счастливых переменах в моей жизни до сегодняшней встречи за этим столом. Но события последних дней заставили, как бы сказать, пришпорить лошадей, так что эти добрые перемены в судьбе уже ни для кого не секрет. — Судя по удивленным взглядам сквайра и пастора, для них это как раз было полной неожиданностью. — Тем не менее следует провести одну небольшую церемонию.