Сэйте Мацумото - Флаг в тумане

Вот что заявила Митико по этому поводу на допросе:

«Я уступила Кэндзи в результате случайной слабости. Впоследствии, раскаявшись, я хотела покончить с этим романом. Но Кэндзи очень тосковал по мне и не желал ничего слушать. Он был еще молод и совершенно потерял голову. Мы скрывали свой роман от работников ресторана. Тем не менее они, видимо, догадывались о нем. Кэндзи начал проявлять какую-то странную стеснительность, именно это и выдало его.

К работе он относился ревностно. Казалось, будто он работает не по найму, а в своем собственном заведении. Ради меня он выбивался из сил. Мне это казалось трогательным, и я жалела его.

Для того чтобы встречаться, мы тайно сняли этот дом, а для ухода за ним я наняла служанку, женщину средних лет. Кстати, последнее время я старалась по возможности реже видеться с Кэндзи. И в этот дом мы почти перестали ходить. Я хотела, как только представится случай, отказаться от этого дома. Но вряд ли это было возможно, пока Кэндзи не образумится.

Человек он был хоть и простодушный, но непредсказуемый.

Между тем я подружилась с адвокатом Оцука и отношения наши становились все теснее. Мне хотелось порвать с Кэндзи еще и поэтому. Я старалась, насколько это возможно, скрыть от Кэндзи свои отношения с Оцука, но молодой человек каким-то образом узнал о них.

В последнее время Кэндзи вроде бы стал благоразумнее и пообещал вскорости оставить меня. Однако, узнав о моих отношениях с Оцука-сэнсэем, он словно взбесился. Короче, он вбил себе в голову, что я хочу оставить его потому, что сблизилась с Оцука-сэнсэем.

Кэндзи начал запугивать меня. Улучив момент, он отзывал меня в сторонку и говорил, что я должна порвать с Оцука-сэнсэем, иначе мне будет плохо. При этом он украдкой то показывал бутылку с азотной кислотой, то вытаскивал из кармана кинжал.

Я стала бояться Кэндзи-сан. Меня начинало трясти, лишь только я принималась думать о том, что он может сделать.

Я не рассказывала об этом Оцука-сэнсэю. Он считал меня целомудренной женщиной, поэтому я не могла поведать ему о своих отношениях с Кэндзи. Оставалось страдать в одиночестве. Встречаться с сэнсэем мне приходилось тайно от Кэндзи. Мои отношения с Оцука были, что называется, хождением по тонкому льду. К тому же я чувствовала себя по-настоящему виноватой перед сэнсэем, который даже не сомневался в моей порядочности.

Это случилось, когда мы с Оцука-сэнсэем поехали на Хаконэ поиграть в гольф. У себя в ресторане я сказала, что еду совсем в другое место. Но Кэндзи, видимо, узнал правду и неожиданно явился в гостиницу на Хаконэ.

Мы ужинали в ресторане, когда Кэндзи вызвал меня ко входу. Он накинулся на меня с упреками. В этот момент Оцука посмотрел в нашу сторону. Я чуть не лишилась чувств. И тут Кэндзи, видимо, сжалился надо мной. Мне удалось уломать его, и он удалился, поклонившись на прощание Оцука. Сэнсэю я сказала, будто Кэндзи приехал из Токио по делу.

С той поры ревность Кэндзи становилась все сильнее. По возвращении с Хаконэ он хотел позвонить Оцука и поговорить начистоту. Но он пообещал не делать этого, если я немедленно расстанусь с сэнсэем.

Кэндзи продолжал запугивать меня. Вряд ли он на самом деле хотел убить меня. Я говорила ему, что, если даже мы не порвем, все равно так и не сможем стать мужем и женой. Да и в глазах людей мы не пара. Ты еще молод, говорила я, возьмешь себе молодую жену и будешь счастлив.

Он не смотрел ни на одну женщину, кроме меня. „Все они ничего не стоят“, — любил повторять он и твердил, что, если мы расстанемся, всю жизнь проживет один. При этом он плакал горькими слезами.

Мне было жаль его, но что я могла поделать. Я продолжала настойчиво убеждать его. Наконец он согласился расстаться.

И тогда я сказала: „Когда мы с тобой расстанемся, я дам тебе денег, чтобы ты мог открыть свой ресторан“. Но Кэндзи ответил, что деньги ему не нужны, он и сейчас не испытывает недостатка в деньгах. Я не поняла, что он хотел этим сказать.

И вот наконец в тот вечер была назначена последняя встреча. Я не хотела идти, но поневоле согласилась, ведь мой отказ его сильно рассердил бы, и тогда он мог натворить каких-нибудь безумств.

Договорились на девять вечера. Я подъехала на такси поближе к дому, дальше пошла пешком. Всегда, когда мы встречались, тот, кто приходил первым, отсылал служанку. В тот вечер, войдя в прихожую, я не увидела служанки. Я поняла, что Кэндзи уже пришел. И действительно, в прихожей стояли его ботинки.

Я пошла в гостиную, думая, что Кэндзи, как всегда, там. Возле жаровни я и увидела его на полу. Не помня себя от ужаса, я метнулась назад в прихожую.

По правде говоря, я прежде всего подумала о том, в какое положение попала сама. Наибольшие подозрения падут на меня. Кровь стыла у меня в жилах.

Я выскочила на улицу и столкнулась с молодой женщиной. Кто это, я не знала, но она явно кого-то высматривала. Я обратилась к ней, прося быть свидетельницей. Женщина была растеряна и удивлена. Но, оправившись, кивнула и прошла вместе со мной в гостиную, где лежал Кэндзи.

Я спросила ее имя и адрес. Она назвалась — Кирико Янагида из бара „Кайсо“. Бар „Кайсо“ содержит старшая сестра Кэндзи. Я подумала, что эта женщина не случайно явилась в наше тайное прибежище. Как бы то ни было, Кирико Янагида обещала засвидетельствовать, что не я убила Кэндзи.

Я немного пришла в себя. Мне было страшно, и я поспешила убежать оттуда. Что там будет делать Кирико Янагида — я не знала. Я пробежала по темной улице, поймала такси и вскоре вернулась к себе в ресторан. Я приехала туда в десять минут двенадцатого.

Помню, что по дороге обратно потеряла перчатку с правой руки. Я удивилась, когда узнала, что ее обнаружили возле трупа. Рядом с ним лежала зажигалка. На ней был выгравирован рисунок: лиса и виноград. Кирико Янагида тоже должна была ее видеть. Я думаю, она засвидетельствует мою невиновность».

Кирико Янагида, когда ее вызвали в полицию, полностью отрицала то, что заявила Митико Коно.

«Я никогда не видела и не слышала про человека по имени Митико Коно. И не была там в тот вечер. В тот вечер я ходила в кино.

Зачем бы я вошла в дом, где было совершено убийство? Да и как я могла знать о нем? Возможно, Митико Коно слышала мое имя от Кэндзи Сугиура. Бар „Кайсо“ содержит его старшая сестра, и Кэндзи часто приходил туда и был знаком со мной».

Показания Митико Коно и Кирико Янагида полностью исключали друг друга.

Следователь, которому поручено было это дело, внимательно изучил показания обеих женщин.

То, что заявила Митико, не вызывало особых сомнений. Но и свидетельница Кирико Янагида яростно отстаивала свою правоту. Лицо у нее было совсем еще детское, но характер, видимо, твердый, и она ни на йоту не отступала от своих показаний.