Адива Гефен - Алмазная пыль

— Ой, — только и смогла я произнести. — Бедный дедушка, бедный Макс, уж это-то его точно убьет…

Все большие картины маслом, висевшие на втором этаже, были сорваны со стен. Грабители вытащили их из рам и побросали холсты на кровать. Неужели они тоже заразились Топазовым микробом Зуциуса? Шамир приподнял один из холстов. Он не был поврежден — здесь воры работали осторожно. На нас грустно взирал старик в черном лапсердаке. Под ним виднелась фигура героя Танаха — возможно, царя Давида. Дедушка любил заполнять комнаты портретами героев древности и печальных евреев.

— Это имеет какую-то ценность? — спросил Шамир.

— Только рамы. Так, по крайней мере, сказал страховой агент, которого дедушка приглашал пару лет назад.

— Вы уверены?

— Так мне всегда говорили. Дедушка говорил, что эти картины дороги ему как память, и этого достаточно, но когда-нибудь их оценят по достоинству.

— Что он имел в виду?

— Не знаю. Раньше я думала, что он говорит о документальном подтверждении целого исчезнувшего мира — жизни евреев в довоенной Вене. Но после того, как у меня побывал этот Топаз…

— Топаз? Новый парень на деревне?

Я рассказала Шамиру о вечернем визите этой пиявки и о его Зуциусе. Он слушал с большим интересом.

— Отлично! Завтра утром поговорим с Топазом. А сейчас взгляните на эти полотна. Ничего не пропало?

— Понятия не имею. Никогда не обращала внимания на эти картины. Большая часть коллекции находится здесь, остальное — у меня и у моего отца, у Рут тоже есть несколько картин. Я думаю, что у дедушки должен быть список всех картин. Он такой аккуратный…

Тот, кто разгромил дедушкин дом и лабораторию, не забыл и о жилище Газеты. Согнувшись, мы пролезли под желтыми лентами в темноту домика. Тысячи мятых и рваных газет были разбросаны по полу и по неубранной кровати. С пола был содран старый линолеум, деревянный комод выпотрошен, а одна дверь сорвана с петель. Чемодан, в котором Якоб хранил одежду, привезенную «оттуда», был разорван и пуст. Шамир расстроено взирал на царящий вокруг хаос.

— К этому невозможно привыкнуть, — сказал он. — Вандализм.

Я прислонилась к деревянной стене. Все защитные механизмы, охранявшие меня в эти два дня, отказали. Вид этого убогого жилища стал последней каплей. По щекам потекли слезы.

— Я никогда не смогу привести в порядок дедушкин дом и эту халупу тоже не смогу, — плакала я. — Ничто уже не будет таким, как было… Никогда…

Шамир испуганно смотрел на меня.

— Перестаньте, Габи. Хватит. Это же всего лишь барахло… Не плачьте, — он протянул мне скомканную салфетку. — Хотите, мы кому-нибудь позвоним? Другу? Подруге? Куда вас подвезти?

— Не надо меня никуда подвозить! Я еду домой, — я взяла себя в руки и опять спряталась за железной маской.

— Я вас провожу. Дайте мне пару минут. Вы не можете ехать одна.

Я вытерла слезы.

— Я в порядке. Правда. Я поехала, утром поговорим.

Мне хотелось убежать от его сочувственного взгляда, уложить свое избитое тело на прохладные простыни, закутаться в пуховое одеяло и заснуть.

— Габи, подождите! — услышала я за спиной, но я уже бежала к спасительному «форду», втягивая носом остатки рыданий и пытаясь собраться. И только заведя машину, я подумала, что хотела бы, чтобы он меня проводил, вытер мне слезы, открыл бы передо мной дверь квартиры и зажег свет. Пусть бы выгнал чертей или грабителей, а потом наполнил бы ванну и взбил пену, растер бы мне тело коричным маслом и нежно уложил в кровать. Я хотела, чтобы этот полицейский был со мной, обнимал и гладил меня всю ночь. Пока я не перестану бояться.

У дома на улице Ахад а-Ам вооруженный фирменными очками в роговой оправе подпирал забор элегантный Михаэль Топаз.

— Габи, дорогая! Я вас жду! — воскликнул он так, как будто у нас с ним была назначена встреча.

— Только тебя мне и не хватало, — пробормотала я, проходя мимо, но он не дал мне пройти. К моему большому удивлению и в полном противоречии со своим возвышенным и утонченным имиджем он вцепился в меня повыше локтя.

— Минуточку. Мне необходимо с вами поговорить… — выдохнул он прямо мне в ухо. — Я могу вам помочь. У меня связи… Благодаря мне вы станете богатой…

— Идите к моей тете, на нее этот бред лучше подействует. Она вас обожает!

Он деланно хохотнул:

— Но я-то обожаю вас!

— Что вы говорите! — я стряхнула с себя его руку и направилась к дому.

— Габи, я говорю серьезно. От вас потрясающе пахнет, и кожа такая гладкая… Вам уже говорили, что вы чертовски сексуальны?

— Вы больной человек, Топаз, — я вошла в дом.

— Но почему?

— Я спешу.

— Не надо спешить! У меня есть парочка сюрпризов, которые просто свалят вас с ног, — он вошел вслед за мной и снова схватил меня за плечо, пытаясь прижать к себе. — Габи, — задышал он мне в ухо, — я тебя чувствую. Я читаю тебя, как раскрытую книгу… — он потянул меня к себе с неожиданной для этого слизняка силой. — Ты же вся мокрая там, внизу… Признайся…

— Ну, ты у меня дождешься, Топаз! — я со всей силы оттолкнула его.

— Дикарка… Мне это нравится, ягодка моя…

Пришло время поставить этого негодяя на место!

— Ягодкой будешь свою сестру обзывать. У меня синий пояс по карате, — сказала я и так двинула ему, что он влип в стену. — Теперь понял? — ответа не последовало.

Не раздумывая, я ударила его ногой прямо в мужское достоинство. Он сложился пополам с кошачьим визгом.

— А теперь?

— Ненормальная, что я такого сделал?! — простонал он. Понял или нет, а приближаться ко мне он теперь побоится.

Как только я открыла дверь своей квартиры, Игрун с жалобным мяуканьем принялся танцевать вокруг моих ног. При этом он смотрел на меня с такой укоризной, что было ясно, кто виноват в долгих часах его одиночества. Кроме того, его взгляд намекал, что котик голоден, хочет пить и нуждается в ласке. Домашние кошки уверены, что люди живут в их квартирах исключительно для того, чтобы их обслуживать и ухаживать за их шерстью.

— Ты прав, — прошептала я своему деспоту, почесывая ему шейку и за ушами. Он, умиротворенно урча, ходил за мной по комнатам, следя, чтобы я снова не исчезла. В доме было тихо и убрано — таким я оставила его вчера утром до того, как дедушку госпитализировали, до того, как Мориц швырнул меня на землю, до того, как я увидела погром в дедушкином доме, до всего…

Я позвонила Душке.

— Ты можешь подскочить?

— Куда ты пропала, сумасшедшая? Дедушка заснул, а мне надо было уйти. Что происходит?

— Мне нужна помощь.

— Нет проблем! Пятнадцать минут — и я у тебя. Только ты пока позвони Сюзан, прошу тебя. Она тебя везде ищет.

Позвонила.

— Сюзан, — быстро сказала я, прежде чем она начала свои расспросы. — Я должна тебе всё объяснить, но только не сегодня. Я звоню только для того, чтобы сообщить, что я жива.