Чарльз Тодд - Хладнокровное предательство

Она подчинилась и осторожно открыла дверь. Навстречу им хлынула волна теплого воздуха, в ноздри ударил запах овсянки. Мальчик лежал на полу, обняв обеими руками собаку и забыв о топоре. Но в полу, в тех местах, куда вонзилось острое лезвие, виднелись зарубки.

— Сибил меня опередила, — вздохнула Мэгги.

Она нагнулась, отбросила мокрые от слез волосы с лица мальчика. Он дернулся.

Ратлидж вошел в дом следом за ней и осторожно прикрыл за собой дверь. После ночи, проведенной на улице, внутри ему показалось душно. Он снял пальто и вместе со шляпой положил на стоящее у дверей ведро.

Мэгги осторожно взяла в руки топор и задумчиво смотрела на него, словно решая, пустить его в ход или нет.

Ратлидж опустился на колени.

— Я бы с удовольствием съел овсянки, — сказал он, — и выпил чаю. Это, — он жестом показал на топор, — вам не понадобится.

Мэгги в последний раз бросила взгляд на острое лезвие и отложила топор в сторону. Но сама не двинулась с места.

— Я его не обижу. Идите же. Приготовьте завтрак, и я поем вместе с вами. Мне нужно достучаться до него — возможно, это лучший способ.

Мэгги нехотя подошла к буфету и достала оттуда три миски. Ратлидж посмотрел на фигурку, съежившуюся на полу, и осторожно взял мальчика на руки. Казалось, Джош так глубоко ушел в себя, что не понимает, что происходит. Во всяком случае, никакого сопротивления он не оказал. Ратлидж подошел к креслу, в котором обычно сидела Мэгги, а до нее ее отец, и сел, не выпуская своей ноши.

К тому времени, как Мэгги поставила кашу на стол, Джош заснул. Проснулся он только в два часа дня. Мэгги потратила почти все время, чтобы убедить Ратлиджа оставить все как есть. Джош открыл красные глаза, распухшие от слез, и без всякого выражения уставился на Ратлиджа.

Несколько часов Ратлидж разговаривал с ним. О Сибил, об овцах, о Мэгги, об Уэстморленде и Лондоне, обо всем, что только приходило ему в голову, только не об убийствах и полицейских.

Время было уже за полночь, когда Ратлидж, успевший охрипнуть, дождался ответа.

Джош поднял на него глаза и спросил:

— Теперь вы меня повесите?

Простой вопрос, но как на него ответить?

В комнате стало тихо.

Ратлидж помолчал и сказал:

— Тебя нельзя повесить. Ты еще слишком мал. И я не знаю, что ты сделал, чтобы заслужить такое суровое наказание. Я ведь не знаю, что там произошло…

Мэгги недовольно поморщилась, ей не хотелось, чтобы мальчик заново переживал все, что случилось в ту ночь.

— Зато я знаю, — просто сказал Джош. — Я убил их. Их всех. Убийц всегда вешают. Так он мне сказал… мой отец.

Несколько секунд Ратлидж сидел без движения. А потом спросил:

— Значит, Джералд погиб последним?

Мэгги встала и подошла к раковине; опершись на нее, она стала смотреть в окно.

Мальчик покачал головой:

— Нет. Он был первым. А потом… потом Хейзел. После нее — мама. И малыши. Потом он меня отпустил, сказал, что, когда сюда придут и найдут трупы, за мной будут охотиться, как за бешеным псом. Меня схватят и повесят. Когда я выбегал за дверь, он приставил револьвер к своей голове. Я услышал выстрел, потому что еще не успел отбежать далеко. Но его голос гнался за мной, снова и снова, как бы быстро я ни бежал. Он повторял, что во всем виноват я, я виноват, потому что не хотел с ним жить. Мама меня понимала, она отказалась меня отпустить. Я очень боялся, что мама умрет, когда родятся малыши, и меня отправят к нему в Лондон. Мистер Блэкуэлл сказал маме, что мое место там. И Пол все время говорил: нам всем здесь не место, мы вовсе не Элкотты, хотя мама и вышла за Джералда, а Джералд называл меня своим сыном. И Грегги Халднес говорил, чтобы я убирался обратно в свой Лондон и не задирал нос…

Мальчик перечислял бесконечные обиды, унижения, оскорбления и казался ужасно беззащитным.

— Ты говорил об этом маме?

Джош покачал головой:

— Доктор Джарвис запретил мне ее огорчать, он сказал, что мама ждет двойню и все очень опасно… Не хочу же я, чтобы из-за меня маме стало хуже.

Ратлидж едва не выругался, но прикусил язык.

— Ты уверен, что в ту ночь на кухне был именно твой отец? Ты уверен, что не вообразил его, потому что соскучился по нему?

Джош покачал головой и закатал рукав рубашки.

Мэгги ахнула от ужаса.

На тонком предплечье проступали синяки в форме мужских пальцев, они уже начали желтеть и оттого казались еще более зловещими.

— Он заставил меня смотреть. Держал меня и заставил смотреть…

К тому времени, как Ратлидж разобрался в сумбурном рассказе Джоша, помог Мэгги накормить его и уложить спать, у него самого начали слипаться глаза. Он ясно представлял, какой ужас мальчик носил в себе больше недели; перед его глазами тоже всплывали отчетливые, чудовищные образы. Но усталость последних часов взяла свое. Вернувшись на теплую кухню и сев в кресло, он сказал Мэгги:

— Я полчасика посплю. А потом пойду и исполню свой долг.

— Да. Так будет лучше всего… Я вся киплю внутри, но, пожалуй, тоже ненадолго прилягу. — Она прикрутила фитиль, разгребла угли в очаге и ушла к себе в комнату, закрыв за собой дверь.

В доме было тихо и тепло, только тикали часы за стеной. Едва закрыв глаза, Ратлидж заснул. Проснулся он через три четверти часа; он не сразу вспомнил, где находится. Лампа не горела. Как только глаза привыкли к темноте, Ратлидж чиркнул спичкой и зажег стоящую на столе лампу. Потом огляделся по сторонам.

На первый взгляд все как было раньше. Двери в комнаты Мэгги Ингерсон и мальчика закрыты. Сибил лежит у двери черного хода, положив голову на лапы, но ее глаза мерцают в свете лампы. Ратлидж посмотрел на часы. Сейчас уже поздно будить Майклсона или Грили. Придется как можно скорее сходить за машиной и пригнать ее… Постойте-ка…

Он снова посмотрел на дверь черного хода.

Топор исчез.

Ратлидж в два прыжка очутился у двери, ведущей в спальню хозяйки. На кровати он увидел свернутое одеяло, накрытое покрывалом. Издали казалось, будто Мэгги спит. Но когда на подушку упал свет, он понял, что ее нет.

Ратлидж торопливо надел пальто и поспешил к двери. Сибил отказывалась пропустить его, она рычала и скалила клыки. Выругавшись, он распахнул дверь, ведущую в парадные комнаты; там было холодно, нетоплено. Он выбежал на переднее крыльцо, побежал по тропе, ведущей на дорогу.

Ратлидж был сравнительно молод и крепок, бежал довольно быстро. Но Мэгги его опередила. Она уже спустилась на дорогу, ведущую в Эрскдейл. Топор она волочила за собой. Услышав его торопливые шаги, Мэгги круто развернулась, не подпуская его к себе.

— Не мешайте мне! Этот гад заслуживает смерти! Его наверняка не повесят, ведь против него только слово мальчика. Зато самого мальчика упекут в клинику и будут обращаться с ним как с сумасшедшим. Ничего бы не случилось, если бы вы оставили нас в покое!