Арнольд Беннет - «Великий Вавилон»

«Странно, — проговорил про себя Раксоль, — слишком уж все странно!» Ему пришло в голову взглянуть на номер комнаты, которую только что покинул метрдотель, и он прокрался к двери.

— Черт! — изумленно пробормотал он.

На двери красовался номер сто одиннадцать, это был номер комнаты его дочери! Раксоль попробовал было отворить дверь, но она оказалась заперта. Тут он бросился к себе, в номер сто семь, схватил один из пары револьверов (таких, какие обыкновенно изготовляются для миллионеров) и пошел вслед за Жюлем по поперечному коридору. В конце него находилось окно, оно было распахнуто, и рядом с невиннейшим видом стоял Жюль и смотрел в него. Всего десять бесшумных шагов, и Теодор Раксоль оказался у него за спиной.

— На одно слово, голубчик, — проговорил миллионер, небрежно помахивая револьвером.

Метрдотель, несомненно, вздрогнул от неожиданности, но, сделав усилие, тотчас овладел собой.

— Что вам угодно, сэр? — спросил он спокойным голосом.

— Мне угодно знать, за каким чертом вы заходили сейчас в номер сто одиннадцать, — сдерживая ярость, тихо, но четко проговорил американец.

— Меня просили сюда прийти, — все так же спокойно ответил Жюль.

— Вы лжете, и лжете неискусно. Это комната моей дочери. Ну, отвечайте же, пока я еще не решил, пристрелить вас или выкинуть в окно.

— Извините, сэр, но в номере сто одиннадцать проживает джентльмен.

— Предупреждаю вас, мой друг, что возражать мне очень безрассудно с вашей стороны. Больше даже не пытайтесь это делать. Мы сейчас вместе войдем в эту комнату, и вы мне докажете, что ее занимает джентльмен, а не моя дочь.

— Это невозможно, сэр, — спокойно проговорил задержанный.

— Едва ли, — отрезал Раксоль и взял Жюля за рукав.

Миллионер знал наверняка, что Нелла занимает номер сто одиннадцать, потому что сам осматривал его вместе с ней и сам проследил за тем, чтобы туда были благополучно доставлены сундуки с багажом дочери, ее горничная и она сама.

— Теперь отворяйте дверь, — шепнул Раксоль, когда они подошли к упомянутой комнате.

— Надо постучать, — замялся метрдотель.

— Отнюдь. Отворяйте, у вас, конечно, есть запасный ключ.

Увидев наведенный на него револьвер, Жюль повиновался с большой готовностью и только укоризненным жестом дал понять, что снимает с себя всякую ответственность за столь оскорбительное и злостное нарушение благопристойности гостиничной жизни. Раксоль вошел. Комната была ярко освещена.

— Вас спрашивают, сэр, и непременно желают вас видеть, — проговорил Жюль и поспешно скрылся.

Мистер Реджинальд Диммок, все еще во фраке, с папиросой в руке, поспешно поднялся из-за стола:

— Добро пожаловать, дорогой мистер Раксоль, какой приятный… гм… сюрприз.

— Где моя дочь? Это ее номер, — не отвечая на приветствие, сурово спросил американец.

— Возможно, я неточно расслышал, что вы изволили сказать, мистер Раксоль.

— То, что это номер мисс Раксоль.

— Дорогой сэр, — ответил Диммок, — лишь помешанному могла прийти в голову такая фантазия! Только уважение к вашей дочери мешает мне силой удалить вас из комнаты за столь немыслимое предположение!

Маленькое пятнышко на переносице Раксоля вдруг сделалось белым.

— С вашего позволения, — произнес он тихим голосом, — я осмотрю уборную и ванную.

— Да выслушайте меня, это займет всего лишь одну минуту! — заговорил Диммок более мягко.

— Выслушаю вас позже, мой молодой друг, — прервал его Раксоль.

Он приступил к осмотру уборной и ванной, но никого там не обнаружил.

— Чтобы вы не истолковали мое поведение превратно, мистер Диммок, считаю нужным сообщить, что я испытываю самое неограниченное доверие к моей дочери, которая сумеет постоять за себя не хуже любой из женщин, каких я когда-либо знал, но, с тех пор как вы приехали, в гостинице произошло несколько таинственных случаев. Вот и все.

В эту минуту Раксоль почувствовал, что ему дует в спину, и обернулся к окну.

— Вот, например, — продолжал он, — я вижу, что это окно разбито, разбито вдребезги и разбито снаружи. Ну, как это могло произойти?

— Если вы будете так любезны и соблаговолите услышать голос здравого смысла, мистер Раксоль, — произнес Диммок самым изысканным дипломатическим тоном, — я попытаюсь объяснить, в чем дело. Первый ваш вопрос показался мне очень оскорбительным, но теперь я понимаю, что у вас были на то некоторые основания. — Тут он вежливо улыбнулся. — Я проходил часов в одиннадцать по коридору и застал мисс Раксоль, объяснявшейся со здешней прислугой. Мисс Раксоль направлялась почивать в эту комнату, как вдруг большой камень, который, вероятно, бросили с набережной, разбил здесь, как вы изволите видеть, окно. Не говоря уже о неудобствах, вызванных этим происшествием, ей не хотелось больше оставаться в этом номере. «Если бросили один камень, — рассуждала она, — за ним может последовать и другой». Поэтому ваша дочь требовала, чтобы ее перевели в другой номер, а прислуга уверяла, что нет другого свободного номера с уборной и ванной. Вот я и предложил мисс Нелле немедленно обменяться комнатами, а она оказала мне честь, приняв мое предложение. Наши вещи, и ее, и мои, были тотчас перенесены, вот и все. Мисс Раксоль в эту минуту, надеюсь, почивает в номере сто двадцать четыре.

Теодор Раксоль несколько секунд молча смотрел на молодого человека. Тут в дверь кто-то чуть слышно стукнул.

— Войдите! — крикнул Раксоль.

Кто-то толкнул дверь, но, не входя, остановился у порога. Это была горничная Неллы в ночном дезабилье.

— Мисс Раксоль очень извиняется, сэр, но она оставила тут на камине книгу. Ей не спится, и она хочет почитать, — с некоторым смущением проговорила девушка.

— Примите мои извинения, мистер Диммок, мои официальные извинения, — сказал Раксоль, когда горничная удалилась, выполнив поручение хозяйки. — Спокойной ночи.

— Не стоит и говорить об этом, сэр, — произнес любезно молодой человек, кланяясь вслед американцу.

Тем не менее некоторые мелочи застряли занозой в душе Раксоля. Во-первых — подмигивание Жюля, потом белая лента на ручке двери, визит Жюля в номер сто одиннадцать и разбитое окно. Раксоль забыл, что было уже больше трех часов ночи, близился рассвет. В эту ночь он почти не спал из-за переполнявшего его чувства радости от совершенной сделки по купле гостиницы «Великий Вавилон». Это приобретение сулило в будущем много занимательного и интересного.

На следующий день рано утром новоиспеченный хозяин отеля встретился с мистером Вавилоном.

— Я вынес из своих комнат все бумаги, и теперь они в полном вашем распоряжении, — сказал Феликс. — Если вы ничего не имеете против, мне хотелось бы задержаться в отеле еще на некоторое время в качестве постояльца. Нам предстоит много хлопот по окончательному оформлению продажи «Вавилона», к тому же у вас, вероятно, может возникнуть немало вопросов касательно ведения дел в гостинице. Да и мне самому, честно говоря, не очень-то хочется так сразу покидать мой старый добрый «Вавилон». Для меня это было бы очень тяжело.