Агата Кристи - Смерть у бассейна

— Ты не понимаешь, что я испытываю? А как ты это себе представлял? Что я сижу и кротко плачу в миленький маленький платочек, а ты гладишь мою руку? Что это все, разумеется, страшный удар, но я уже начинаю приходить в себя? И что ты крайне мило меня утешаешь? Ты и вправду мил, Эдвард. Просто очень мил, но только… совсем не тот.

Он отступил на шаг. Лицо его ожесточилось.

— Да. Я всегда это знал.

Она продолжала запальчиво:

— На что, по-твоему, был похож весь этот сегодняшний вечер, эти чинные посиделки, в то время, как Джон мертв, и никого, кроме Герды и меня, это даже не затронуло! Ты радуешься, Дэвид томится, Мэдж мается, а Люси утонченно наслаждается тем, как россказни «Ньюс оф Уорлд» воплощаются в реальной жизни! В силах ли ты понять, какой это неправдоподобный бред?

Эдвард ничего не сказал. Он отступил в тень. Не сводя с него глаз, Генриетта сказала:

— Сегодня вечером мне все кажется нереальным. Да ничто и не реально — один только Джон!

Эдвард заметил тихо:

— Знаю. Я не очень-то реален, к сожалению.

— Прости, Эдвард, я такая грубая! Но я не могла совладать с собой. Я не могу снести такой несправедливости, что Джон, который был сама жизнь, теперь мертв.

— А я, полумертвый, живу…

— Я этого не имела в виду.

— Думаю, что имела, Генриетта. И думаю, что ты, скорее всего, права.

Но она, словно не слыша, заговорила, возвращаясь все к той же мысли:

— Только это не скорбь. Возможно, я не умею скорбеть. И, наверно, никогда не смогу. Но я бы хотела испытать это чувство — по отношению к Джону.

Он едва верил своим ушам. Но еще больше его поразило, когда она добавила вдруг, почти деловито:

— Мне надо сходить к бассейну.

И исчезла между деревьями. Двигаясь, будто связанный, Эдвард вернулся в дом. Мэдж видела, как Эдвард с отсутствующим взглядом вступил в комнату. Лицо его было искажено, серо и бескровно. Он не слышал тихого стона, торопливо подавленного Мэдж. Почти машинально он подошел к креслу и сел. Сознавая, что от него ждут каких-то слов, Эдвард сказал:

— Холодно.

— Ты замерз, Эдвард? Может, мы… то-есть я… может, камин зажечь?

— Что?

Мэдж взяла коробок с каминной полки, присела на корточки и чиркнула спичкой. Искоса она наблюдала за Эдвардом. «Для него ничего вокруг не существует», — подумала она, а вслух сказала:

— Какой славный огонь. Тёплый.

«Каким он выглядит закоченевшим, — подумала она. — Не может быть, чтобы на дворе был такой холод. Дело в Генриетте! Что она ему наговорила?»

— Эдвард, подвинь кресло ближе к огню.

— Что?

— Кресло, говорю. К огню.

Она произнесла эти слова четко и громко, будто глухому. И внезапно, так внезапно, что сердце ее подпрыгнуло, словно сбросив ношу, перед ней снова оказался Эдвард, настоящий Эдвард, мягко ей улыбающийся.

— Ты мне что-то сказала? Мэдж? Прости. Кажется, я замечтался.

— Да нет, я ничего. Просто про огонь.

Поленья трещали, несколько еловых шишек занялись ярким чистым пламенем. Эдвард вгляделся в них и сказал:

— Что за дивное пламя!

Он протянул к жару длинные тонкие руки, чувствуя, как спадает напряжение.

— В Айнсвике мы всегда топили еловыми шишками, — сказала Мэдж.

— Я и сейчас топлю. Каждый день их приносят целую корзину и ставят у каминной решетки.

Эдвард в Айнсвике. Мэдж полуприкрыла глаза, стараясь представить. Он сидит в библиотеке в западном крыле дома, а магнолия почти заслоняет одно из окон и, процеживая свет, наполняет комнату после полудня зеленым золотом. Через другое окно видна лужайка и высокая секвойя. А правее высится большой медно-красный бук. Эх, Айнсвик, Айнсвик!

Она будто снова вдохнула сладкий запах, источаемый магнолией, которую даже сейчас, в сентябре, еще покрывают большие белые цветы. И сосновыми шишками, объятыми огнем. И запах непременно чуть затхлый, как у той книги, которую читает Эдвард. Сидит он, верно, в том кресле с выгнутой спинкой, и его взгляд изредка отрывается от страниц и погружается в огонь. В эти минуты он думает, конечно, о Генриетте. Мэдж помешала угли в камине и спросила:

— А где Генриетта?

— Она пошла к бассейну.

Глаза Мэдж округлились.

— Зачем?

Ее голос, звучный и низкий, слегка встряхнул Эдварда.

— Мэдж, дорогая, ты, конечно, знала… или догадывалась… Она слишком хорошо знала Кристоу.

— Ну конечно, это не тайна. Только зачем идти в безлунную ночь туда, где его убили? Это мало похоже на Генриетту.

— Что каждый из нас знает о другом? О Генриетте, в частности?

Мэдж нахмурилась.

— В конце концов, и ты и я знаем Генриетту всю жизнь.

— Она переменилась.

— Вовсе нет. Не думаю, чтобы люди менялись так резко.

— А Генриетта изменилась.

Мэдж с интересом посмотрела на него.

— Больше, чем ты или я?

— О, я остаюсь все тем же, мне это хорошо известно. А ты…

Его взгляд, вдруг сосредоточившийся, впился в нее, коленопреклоненную у решетки камина. Глядя словно из какой-то страшной дали, он изучал ее волевой подбородок, темные глаза, решительный рот. Потом неожиданно сказал:

— Жаль, что мы не видимся чаще, милая Мэдж.

Она улыбнулась.

— Понимаю. В наше время нелегко поддерживать общение.

Снаружи донесся звук, и Эдвард встал.

— Люси права, — сказал он. — День был тяжелый — первое знакомство с убийством. Я пойду спать. Спокойной ночи.

Он вышел из комнаты в тот миг, когда в окне появилась Генриетта. Мэдж повернулась к ней.

— Что ты сделала с Эдвардом?

— С Эдвардом? — У Генриетты был отсутствующий вид. Она наморщила лоб, явно думая о чем-то совсем далеком.

— Да, с Эдвардом. Он вернулся непохожим на себя — окоченевший и серый.

— Если тебя так волнует Эдвард, почему бы тебе не сделать что-то для него?

— Сделать что-то? О чем ты?

— Не знаю. Встать на стул и закричать. Привлечь к себе внимание. Разве ты не знаешь, что с мужчинами вроде Эдварда это единственная надежда?

— Эдварду никогда не будет нужен никто, кроме тебя, Генриетта. Никогда.

— Что ж, это очень мило с его стороны, — она быстро взглянула на бледную Мэдж. — Я тебя обидела. Прости меня. Но сегодня я ненавижу Эдварда.

— Ненавидишь? Как это возможно?

— Это возможно! Ты не поймешь…

— Чего?

Генриетта тихо проговорила:

— Он напоминает мне о том, что я бы хотела забыть.

— Что именно?

— Ну, например, Айнсвик.

— Айнсвик? Ты хочешь забыть Айнсвик?

Голос Мэдж говорил, что она не верит этому.

— Да, да, да! Я была там счастлива. И именно сейчас я не могу вынести напоминаний об этом. Ты не понимаешь? Время, когда мы не знали, что нас ждет. Когда говорили с уверенностью, что все предстоящее изумительно. Некоторые мудры — они не надеются на счастье. Я надеялась.

Она закончила резко:

— Я никогда не вернусь в Айнсвик.