Артур Дойл - Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе

Я взглянул на Холмса – описание убийцы точно совпадало с его догадками. Но лицо его оставалось непроницаемым.

– Вы ничего не обнаружили в комнате, что бы могло помочь напасть на след убийцы? – спросил он.

– Ничего. У Стенгерсона в кармане обнаружили кошелек Дреббера, но в этом нет ничего необычного – всегда и за все расплачивался Стенгерсон. В кошельке было восемьдесят фунтов с мелочью, и, по-видимому, ничего не взято. Мотивами этих странных преступлений является все, что угодно, но только не ограбление. В карманах убитого мы не нашли ни записок, ни бумаг, за исключением полученной месяц назад телеграммы из Кливленда с текстом: «Дж. Х. в Европе». Подписи под текстом не было.

– И больше ничего? – переспросил Холмс.

– Да ничего важного. Роман, который Стенгерсон читал вместо снотворного, на стуле – его трубка. На столе стоял стакан с водой, а на подоконнике – маленькая коробочка из-под мазей, а в ней две пилюли.

Шерлок Холмс с восторженным возгласом вскочил с кресла.

– Вот оно, последнее звено! – воскликнул он. – Теперь мне все ясно.

Лестрейд и Грегсон удивленно уставились на Холмса.

– Сейчас в моих руках находятся все нити запутанного клубка, – уверенно заявил мой приятель. Не хватает, конечно, нескольких деталей. С того момента, как Дреббер расстался со Стенгерсоном, и вплоть до обнаруженного вами тела секретаря, последовательность происходящих событий не вызывает у меня сомнения, словно все происходило на моих глазах. И я докажу вам это. Не могли бы принести эти пилюли?

– Они у меня с собой, – произнес Лестрейд, подавая маленькую белую коробочку. – Я взял и пилюли, и кошелек, и телеграмму, что бы сдать их в полицейский участок. Честно говоря, пилюли я взял совершенно случайно и не придал им никакого значения.

– Дайте их сюда, – сказал Холмс. – Теперь, доктор, – он повернулся ко мне. – Как вы думаете, это обыкновенные пилюли?

Конечно, вид у них был не вполне обычный. Маленькие, круглые, жемчужно – серого цвета, а если посмотреть на свет – прозрачные.

– Судя по их легкости и прозрачности, могу предположить, что они легко растворяются в воде, – заметил я.

– Совершенно верно, – ответил Холмс. – А теперь будьте так любезны, спуститесь вниз и принесите того несчастного больного терьера. Собака давно уже болеет, и хозяйка просила вчера усыпить его, что бы он больше не мучился.

Я сошел вниз и принес собаку. Она тяжело дышала и смотрела на нас мутными глазами. Видимо, жить ей осталось недолго. Судя по белой, как лунь, морде, она уже перешагнула порог собачьего существования. Я осторожно положил собаку на подстилку.

– Теперь я разделю одну из этих пилюль на две части, – произнес Шерлок Холмс, вынимая перочинный нож. – Одну половину я кладу в бокал, предварительно налив чайную ложку воды. Вы убедитесь, что наш друг доктор оказался прав, пилюля прекрасно растворяется.

– Да, весьма любопытно, – произнес Лестрейд обиженным тоном, словно полагая, что над ним издеваются. – Но я не вижу связи между вашими действиями и смертью мистера Джозефа Стенгерсона.

– Терпение, друзья мои, терпение! Со временем вы все поймете. Теперь добавим чуть-чуть молока, это сделает более приятным вкус жидкости. Увидите, с каким удовольствием собака вылакает все до капли.

Продолжая свои объяснения, он вылил приготовленную смесь в блюдце, и поставил его около терьера. Пес моментально вылакал содержимое. Серьезность намерений Шерлока Холмса настолько ошеломила нас, что мы, застыв от неожиданности, в молчании следили за животным. Однако, ничего не происходило. Собака продолжала все так же, вытянувшись и тяжело дыша, лежать на подстилке. По-видимому, ей не стало ни лучше, ни хуже.

Холмс вынул часы. Прошла минута, затем еще одна, но и они не принесли никакого результата. На лице Холмса отразились глубокое недовольство и разочарование. Кусая губы, он нервно постукивал пальцами по столу, выказывая все признаки нетерпения. Он так сильно переживал, что мне даже стало искренне жаль моего друга. В то время как Грегсон и Лестрейд злорадно усмехались, довольные непредвиденной заминкой, с которой столкнулся Шерлок Холмс.

– Это не могло быть простым совпадением! – воскликнул он, вскакивая с кресла, и принялся ходить взад-вперед по комнате. – Нет, это не возможно! Те самые пилюли, каковыми, по моим предположениям, отравили Дреббера, на самом деле, найдены после смерти Стенгерсона. И они абсолютно безвредны. Что все это значит? Неужели ход моих рассуждений оказался ошибочным? Это невозможно! И вдобавок ко всему эта несчастная собака. Ах, вот в чем дело! Теперь я все понял! – восторженно заявил Холмс и бросился к коробке. Разрезав на две части вторую пилюлю, он растворил ее, добавил молока и снова сунул терьеру. Не успело несчастное, бессловесное создание окунуть язык в приготовленную смесь, как конечности его свели страшные судороги. Собака умерла, будто сраженная молнией.

Шерлок Холмс, глубоко вздохнув, вытер выступивший на лбу пот.

– Верить надо было тверже, – произнес Шерлок Холмс. – Пора бы мне уже знать, что если какой-либо факт, казалось бы, противоречит ходу логически построенных выводов, следовательно, он может быть иначе истолкован. В коробочке лежали две пилюли – одна с сильнодействующим ядом, другая же совершенно безвредная. Мне следовало бы заранее это знать. Еще до того, как я увидел коробку.

Последнее замечание Холмса настолько поразило меня, что я усомнился, в своем ли он уме. Однако сам факт того, что собака умерла, говорит как раз о верности его предположения. Мне показалось, что туман, окутавший мои мысли, постепенно рассеивается, уступая место смутному, расплывчатому облику правды.

– Все это кажется вам довольно странным, – продолжал Холмс. – Потому как в самом начале расследования вы не обратили внимания на важность одной единственной детали, которая и служила ключом к разгадке. Мне удалось за нее ухватиться, и все, что происходило потом, подтверждало мою первоначальную догадку, по сути, явилось ее логическим следствием. Таким образом, факты, которые ставили вас в тупик и все больше запутывали дело, мне, наоборот, многое прояснили, укрепив мои умозаключения. Мы часто ошибаемся, путая странное с таинственным. Часто наиболее банальное преступление оказывается самым загадочным, потому как в данный момент ему не сопутствуют какие-либо особенности или же необычные факты, служащие основой для логических выводов. Убийство было бы невероятно трудно раскрыть, если бы тело жертвы просто нашли бы лежащим на улице без всяких там “outre” и сенсационных подробностей, которые делают его особенным. Непонятные, странные детали на самом деле не усложняют преступление, а лишь упрощают его.