Артур Дойл - Возвращение Шерлока Холмса. Долина Ужаса (сборник)

– Артура Х. Стонтона, молодого, но искусного подделывателя документов, я знаю, – наконец сказал он. – Был еще Генри Стонтон, но его с моей помощью уже повесили. Имя Годфри Стонтон мне незнакомо.

Теперь настал черед нашего посетителя удивляться.

– Как же это, мистер Холмс? А я думал, вы все знаете, – растерянно произнес он. – Ну тогда, раз вы не знаете, кто такой Годфри Стонтон, имя Сирила Овертона вам, наверное, тоже незнакомо?

Холмс, добродушно улыбаясь, покачал головой.

– Боже ты мой! – воскликнул атлет. – Я же был первым запасным в сборной Англии, когда мы играли с уэльсцами. Я уже год как капитан университетской команды. Хотя все это ерунда. Если честно, я не думал, что в Англии найдется такой человек, который никогда не слышал имени Годфри Стонтона, знаменитого трехчетвертного. Кембридж, Блэкхит, пять международных встреч! Господи, мистер Холмс, вы что, с луны свалились?

Холмс рассмеялся, видя это простодушное удивление молодого гиганта.

– Мистер Овертон, мы с вами живем в совершенно разных мирах. Ваш мир намного лучше и здоровее моего. Круг моих интересов очень велик, но, боюсь, что любительский спорт в него не входит, хотя это лучшее, что есть в Англии. Впрочем, ваш сегодняшний неожиданный визит доказывает, что даже в мире здорового образа жизни и игры по правилам для меня найдется работа, так что теперь, дорогой сэр, я попрошу вас сесть и спокойно и подробно рассказать, что произошло и какой помощи от меня вы ждете.

Лицо юного Овертона приняло озабоченное выражение человека, привыкшего работать мышцами, а не головой, но все же, с многочисленными повторениями и неясностями, которые можно опустить, он кое-как изложил нам эту странную историю.

– Ну, в общем, как я уже говорил, мистер Холмс, я – капитан сборной Кембриджа по регби, а Годфри Стонтон – наш лучший игрок. Завтра мы играем с Оксфордом. Вчера мы собрались все вместе и поселились в частном отеле «Бентли». В десять часов я обошел своих ребят и убедился, что все на месте и уже разлеглись по кроватям. Понимаете, я считаю, что для команды хороший сон важен не меньше тренировок. Зайдя к Годфри, я перебросился с ним парой слов, и мне показалось, что он какой-то бледный и вроде как нервничает немного. Я спросил у него, что, мол, случилось, но он сказал, что у него все в порядке, просто голова немного побаливает. Ну, я тогда пожелал ему спокойной ночи и вышел. Через полчаса портье сообщает мне, что какой-то подозрительный тип с бородой приходил с запиской для Годфри. Годфри тогда еще не лег спать, поэтому записку он принес ему в комнату. Когда Годфри ее прочитал, он рухнул в кресло как подкошенный. Портье так перепугался, что хотел уже бежать за мной, но Годфри остановил его, выпил воды и вроде как взял себя в руки. После этого он спустился вниз, о чем-то коротко поговорил с тем человеком, который ждал его в холле, и ушел вместе с ним. Портье видел, как они вместе чуть ли не бегом направились в сторону Стрэнда. Сегодня утром Годфри в его номере не оказалось, постель была нетронутой, а все вещи лежали точно так, как я видел их вчера вечером. Он ушел с этим незнакомым человеком, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. Я уже не верю, что он когда-нибудь вернется. Ведь он был спортсменом, настоящим спортсменом, и характер у Годфри был спортивный, он бы никогда не позволил себе пропустить тренировку и подвести капитана по своей воле. Нет, возникли какие-то непреодолимые обстоятельства. Я это чувствую. Неужели мы его больше не увидим?..

Шерлок Холмс выслушал этот необычный рассказ с огромным вниманием.

– Что предприняли вы? – спросил он.

– Я отправил телеграмму в Кембридж. Подумал, может, там о нем что-то слышали. Мне ответили, что там его никто не видел.

– А он мог успеть вернуться в Кембридж?

– Да, есть поезд, который отправляется ночью. В четверть двенадцатого.

– Но вы считаете, что он не поехал на нем?

– Нет, его бы видели.

– Что вы стали делать дальше?

– Телеграфировал лорду Маунт-Джеймсу.

– Почему именно лорду Маунт-Джеймсу?

– Годфри – сирота, а лорд Маунт-Джеймс – его ближайший родственник, дядя, если не ошибаюсь.

– Вот оно что! Это бросает новый свет на дело. Лорд Маунт-Джеймс – один из самых богатых людей в Англии.

– Да, я слышал, Годфри говорил об этом.

– А ваш друг был с дядей в близких отношениях?

– Он его наследник. А старичку-то уже почти восемьдесят, да еще и подагра у него жуткая. Говорят, о его суставы можно бильярдный кий мелить. Правда, этот лорд Маунт-Джеймс за всю жизнь Годфри и шиллинга не дал, потому что сквалыга он ужасный, но все равно ведь рано или поздно все перейдет к нему.

– Лорд Маунт-Джеймс ответил на ваше послание?

– Нет.

– У вашего друга мог быть повод отправиться к лорду Маунт-Джеймсу?

– Ну вчера вечером его что-то беспокоило, и если это как-то связано с деньгами, он мог бы отправиться к своему родственнику, у которого их куры не клюют. Хотя, судя по тому, что я слышал, вряд ли он что-нибудь получил бы от него. Годфри не очень-то любил старика. Если бы у него был другой способ раздобыть денег, он воспользовался бы им.

– Скоро мы это выясним. Если предположить, что ваш друг отправился к своему родственнику, лорду Маунт-Джеймсу, нужно будет объяснить столь позднее появление в гостинице того человека подозрительной наружности, и волнение, вызванное его приходом.

Сирил Овертон крепко сжал виски ладонями.

– Голова идет кругом, – устало произнес он.

– Ну ничего, у меня сегодня свободный день, и я с радостью возьмусь за ваше дело, – бодрым голосом сказал Холмс. – Пока я рекомендую вам готовиться к завтрашнему матчу без расчета на Годфри Стонтона. Думаю, что возникли некие, как вы выразились, непреодолимые обстоятельства, которые заставили его покинуть вас, и те же обстоятельства, скорее всего, не позволят ему вернуться. Давайте вместе съездим в вашу гостиницу, проверим, не вспомнит ли портье что-нибудь еще.

Шерлок Холмс был мастером общения со свидетелями. Уже через полчаса задушевного разговора в тишине оставшегося без постояльца номера Годфри Стонтона он выведал у портье абсолютно все, что тот знал. Вчерашний ночной гость – не джентльмен, но и на рабочего не походил. Это был просто, как охарактеризовал его портье, «человек как человек»: лет пятидесяти, борода с проседью, лицо бледное, одет неброско. Он сам выглядел порядком взволнованным – портье заметил, что, когда он передавал записку, у него дрожала рука. Годфри Стонтон сунул записку себе в карман. Руку дожидавшемуся в холле мужчине не пожимал. Говорили они недолго, обменялись несколькими репликами, из которых портье разобрал только слово «время». Ушли они торопливо. Часы в холле в это время показывали ровно половину одиннадцатого.