Стелла Чиркова - Счастье жить

— А дети? — уже сдаваясь, спросил Саша.

— Что — дети? Дети к родителям в свидетельство о браке лет до десяти-двенадцати нос обычно не суют. Да им и все равно — лишь бы папа с мамой их любили и между собой не ругались.

— А им чью фамилию запишем? Тоже твою? — Саша выдал последний всплеск возмущения.

— Через одного.

Иветта улыбнулась и закрыла тему:

— Давай будем решать проблемы по мере поступления. От зачатия ребенка (а мы его даже не собирались зачинать!) до рождения проходит девять месяцев. Этого времени вполне достаточно, чтобы определиться, какая у него будет фамилия. А сейчас ты как умная Эльза.

— Это кто еще?

— Персонаж одной замечательной немецкой сказки. Когда ее пришли сватать, она пошла в погреб, чтобы нацедить будущим свекрам пива из бочки, увидела, что из стены торчит кирка, и стала плакать. Приходят родители и свекры, заждавшиеся пива, а девица разливается в три ручья. Дескать, вот поженимся мы с Гансом, родится у нас мальчик, красивый и умный, будет ему семь лет, пошлем мы его в погреб за пивом, а кирка упадет ему на голову и убьет.

Саша смеялся так, что у него заболели ребра. Иветта всегда восхищалась его умению хохотать по-детски искренне и заразительно. Они катались по кровати и хохотали, а потом Саша обнял ее и прошептал на ушко:

— Делай как хочешь, Ивушка.

И Иветта обрадовалась победе. А теперь, лежа в одиночестве на кровати в гостинице города Переславль-Залесский, поражалась, какая ерунда казалась ей важной. Какая разница, что написано в твоем паспорте, какая разница, какой набор букв стоит после твоих имени и отчества? Из-за этого пререкаться с любимым человеком? Трепать его и свои нервы? Вместо того чтобы еще раз сказать ему о своих чувствах, обнять его и поцеловать, пока он живой…

Вернувшись в Москву, Иветта вяло доложила матери, что город произвел на нее неизгладимое впечатление, пообещала приехать поблагодарить, привезти подарки ей, отчиму и своему брату. А сама потратила две недели на реализацию совершенно сумасшедшего плана и, поцеловав в щечку Лилию, объявила:

— Я уезжаю жить в Переславль.

Мать чуть не уронила букет белых лилий, подаренных Иветтой.

— Как?

— Вот так. Я поняла, что в Москве оставаться не могу, здесь все напоминает мне о Саше. Родственники меня ненавидят. У тебя семья. Я решила начать новую жизнь. С чистого листа.

— Как с чистого листа? — повторила Лилия, пытаясь подобрать среди своих ролей подходящую и произнести высококачественный монолог.

— Очень просто. Там меня никто не знает, и я буду жить.

— Где ты будешь жить? — наконец опомнилась мать.

— Сниму комнату. Угол. Койку в общежитии. Не суть важно. Не думаю, что в Переславле проблемы с жильем — это не Москва.

— А отец?

— Что — отец?

— Ты оставишь отца одного?

— Мама, дорогая и любимая, что я слышу! Тебе надо было вспомнить об отце больше десяти лет назад, когда ты нас бросила. А теперь твое трогательное беспокойство выглядит протухшим.

— Иветта, фу, какая гадость. Ты совершенно не следишь за речью. — Лилия досадливо поморщилась. — Женщина не должна так выражаться.

— Ага. Учту. Приму к сведению. Ты не расстраивайся — теперь у меня будет масса времени следить за речью.

— Иветта, по-моему, ты действуешь необдуманно…

— Мне кажется, что ничего лучшего я бы не смогла придумать, размышляй я еще десять лет.

— Ты бросишь институт?

— Да. Мне это больше неинтересно.

— Ты хочешь остаться без образования? — В голосе Лилии послышался священный ужас.

Иветта подумала, что мать, возможно, сумела бы сыграть вожделенную леди Макбет, если бы представляла себе дочь без образования.

— А что в этом страшного? Неужели качество человека определяется по наличию у него корочки?

Лилия захлопала глазами. Она не могла признаться в снобизме, но не могла и согласиться, что люди без образования имеют высокое качество. Иветта пришла матери на помощь:

— Если мне будет не хватать корочки или знаний — я восстановлюсь и доучусь. Или вообще выберу другой вуз и факультет, когда найду свое призвание.

— Где ты возьмешь деньги? — спросила Лилия, и Иветта поняла, что мать смирилась с ее решением переехать в Переславль.

— На первое время у меня есть. Еще я сдала свою комнату. Потом найду работу.

— Но кем там можно работать? — удивилась Лилия. — Там даже театра нет.

Иветта засмеялась:

— Мама, ты удивительная. Невообразимая и неповторимая. Мне не нужен театр — я не актриса. И я найду себе работу.

С большой спортивной сумкой, в которой не было ни одной Сашиной фотографии, Иветта вышла из автобуса в Переславле.

— Ну, здравствуй, Город, — уважительно сказала она, окинув уверенным хозяйским взглядом улицу. — Будем жить.

Через десять минут она была в трактире «Мельница», пообедала с веселым дальнобойщиком Сережей, который подбросил ее в село Ям, бросила сумку на кровать и пошла к пожилой женщине-администратору. Та узнала Иветту сразу:

— Здравствуйте, опять к нам? Понравился город?

— Очень. Я хочу здесь жить. Здесь, в смысле, не в гостинице, а в Переславле. Вы не знаете кого-нибудь, кто сдает квартиру, комнату или хотя бы половинку сарая? Надо, чтобы совсем недорого, я готова помогать по хозяйству. Могу в выходные сидеть с ребенком.

Администратор задумалась. Потом позвонила каким-то Тане, Гале и Наташе, потом спустилась вниз и что-то спросила у официанток, а вечером обрадовала Иветту:

— Есть замечательный вариант. Недалеко от центра, недорого, комната в доме. Там живет Мария Викторовна, ей уже под семьдесят, она живет одна, сын работает в Москве, она давно хотела сдать комнату.

— Как здорово! — обрадовалась Иветта.

— Но ей придется помогать по хозяйству. И в магазин ходить, и убираться, и огород у нее тоже есть, летом она что-то сажает, цветы разводит на продажу.

— Я работы не боюсь, — кивнула девушка, — мне даже приятно будет помогать пожилому человеку. А огородничать я не умею, но с удовольствием научусь.

Она засмеялась, представив себя на грядке с граблями или тяпкой в руках. А потом порывисто расцеловала администратора.

— Спасибо! Огромное вам спасибо! Я так рада.

— Деточка, — спросила та, — ты не боишься, что заскучаешь у нас? Ты, наверное, привыкла, что в Москве весело, жизнь бурлит, а у нас даже магазины в шесть часов закрываются, а после семи большинство ложится спать.

— Не боюсь. Я уверена, что именно здесь, в провинции, кипит настоящая жизнь. И она интереснее, чем любые ночные гулянки.

Администратор рассмеялась:

— Тогда не говори: «Здесь, в провинции». Мы, конечно, провинциалы, но никому не нравится это слышать.

— Можно я буду говорить: «У нас в провинции»?

— Можно. Но еще лучше: «У нас в Переславле».