Клод Изнер - Три невероятных детектива (сборник)

— Готов поспорить, тут дело нечисто, — пробормотал себе под нос Жозеф. — Надо все записать в блокнот, кто знает, может, когда-нибудь пригодится…

Но едва он взялся за карандаш, как раздался гневный голос:

— Сынок! Пять минут истекли! Суп стынет!

13 ноября, пятница

В полутемной книжной лавке царила сонная тишина. Над стоящей возле бюста Мольера чашкой с чаем поднимался легкий завиток пара. Кэндзи Мори накрыл большой стол зеленым сукном и принялся расставлять плетеные стулья, которые Жожо приносил ему из кладовки. Тишину нарушал только шум экипажей, время от времени проезжавших по улице Сен-Пер.

— Жозеф, да зажгите же вы свет, ничего ведь не видно, — проговорил Виктор, зевая.

Он спускался с лестницы, осторожно нащупывая каждую ступеньку. Не стоило ложиться спать, вернувшись от Таша на рассвете. Он чувствовал себя так, будто пьянствовал всю ночь напролет.

Спустившись, Виктор нос к носу столкнулся с Кэндзи.

— Что это вы тут делаете? А как же карантин?

— Я уже не представляю угрозы для общества: доктор Рейно объявил, что я здоров.

— И вы решили устроить торжество по случаю своего выздоровления?

— Напоминаю, сегодня мы принимаем у себя членов «Клуба друзей погибающего Парижа». И мсье Анатоль Франс тоже обещал прийти. Жозеф, что это вы жестикулируете?

— Хозяин, там пришла эта бабища… ну, графиня де Салиньяк.

Жожо указал подбородком в сторону высокомерной дамы, укутанной в дорогую, расшитую цветами накидку с капюшоном, которая с мрачным видом стояла у входа в лавку, ожидая, пока ее соблаговолят впустить. Кэндзи поспешил к двери.

— Ну, наконец-то! Я уж решила, что вы оставите меня мерзнуть на улице. Вам не кажется, что вы открываетесь слишком поздно? О, мсье Мори, вы уже вернулись из своего путешествия?

— Да, я… Чем могу служить, мадам?

— Мне нужны три экземпляра последнего романа Жоржа Пейребрюна «Жизель», который только что вышел у Шарпантье и Фаскеля. Желательно подарочное издание.

Зазвонил телефон. Виктор взял трубку. Кэндзи пошел к конторке, а Жозеф схватил купленную по дороге на работу газету.

— Если бы вы были немного лучше воспитаны, молодой человек, то предложили бы мне сесть. Иначе зачем вы расставили тут эти стулья, — высокомерно произнесла графиня.

Жожо поспешно подскочил, но стул графине пододвинул Виктор — он как раз закончил говорить по телефону. Однако та не торопилась садиться, она достала из сумочки лорнет и склонилась над газетой, пытаясь разобрать, что там написано:

Сегодня рано утром на рассвете прямо на проезжей части перекрестка Экразе, что между бульварами Монмартр и Пуассоньер, был обнаружен труп задушенной женщины с обезображенным кислотой лицом. Она была одета в…

— Какой ужас! — отшатнулась от газеты графиня. — Эти писаки переходят всякие границы! Их интересуют только кровавые подробности. Если не железнодорожные катастрофы, то смертная казнь или убийство! Вот и книги теперь полны всяких гнусностей. Взять хоть последний роман мсье Гюисманса!

— Это вы о романе «Там, внизу»? — спросил Виктор.

— Именно. Многие почитатели его таланта уже жалеют, что прочли ее. Куда катится Франция!

Графиня удалилась так стремительно, что Кэндзи, который заполнял журнал заказов, даже не успел с ней попрощаться.

— Это она на мсье Анатоля намекала?

— Она выражала обеспокоенность падением нравов в стране, — устало ответил Виктор. — Жозеф, не могли бы вы купить мне сигару?

Юноша был рад случаю улизнуть из лавки. Он схватил свою газету и поспешил к выходу. Кэндзи проводил его взглядом и отправился к себе наверх, сказав, что ему срочно понадобилось написать письмо.

Остановившись у письменного стола, он нервно скомкал промокашку и рассеянно уставился на прекрасный пейзаж работы Кано Танью, [46] Кано — одна из школ японской живописи, существующая со 2-й половины XV в. и названная по имени своих основателей Кано Масанобу и Кано Мотонобу. В живописи кано периода расцвета (конец XVI — 1-я половина XVII века) отдельные детали, приобретая некоторую условность, целиком подчиняются орнаментально-декоративному строю композиции (Кано Эйтоку, Кано Санраку, Кано Танью и др.). где тушью по шелку была изображена гора Фудзи, — Кэндзи уже давно собирался заказать для него рамку. В его воспаленном воображении вулкан на картине превратился в огромную припорошенную снегом женскую туфельку. Что же все-таки случилось? Надо было сразу расспросить Жозефа, но тогда пришлось бы упомянуть об Айрис, а Кэндзи не хотелось этого делать. Поэтому, узнав в красной туфельке одну из пары, купленной им самим в Лондоне, он помчался в пансион мадмуазель Бонтам. К счастью, Айрис была там — и очень обрадовалась неожиданной встрече, ведь он не предупредил, что придет. Ее объяснения… Кэндзи всю ночь не спал, готовясь к давно назревавшему разговору с Виктором.

Он закрылся в ванной, смочил ладони и приложил их ко лбу. Потом вернулся в комнату и взглянул на знакомую фотографию в рамке с надписью: «Дафнэ и Виктор, Лондон, 1872 год». На снимке была изображена молодая темноволосая женщина: она с нежностью прижимала к себе мальчика лет двенадцати, мечтательно глядя в объектив. Кэндзи снял со стены фотографию и прижал ее к губам.

…Жозеф читал газету на ходу. Он так увлекся, что, входя в лавку, едва не столкнулся с каким-то господином.

— Надо же! Ну и ну! Нет, это уже слишком, — пробормотал он себе под нос и промчался через лавку словно ураган.

— Я уже отчаялся вас дождаться. Вы принесли сигару? — спросил Виктор. В руках он держал книгу с неразрезанными страницами.

— Мсье Виктор, да вы только послушайте! Здесь написано, что женщина, которую нашли мертвой на перекрестке Экразе, была без обуви. А знаете, что самое интересное? Она была одета во все красное!

— Жозеф! И когда вы только избавитесь от нездорового интереса к преступлениям? — проворчал Виктор.

— Но это просто невероятно! Вчера сюда явился какой-то сумасшедший и принес мне красную туфельку. Держу пари, вы никогда не угадаете, что было у нее внутри, — листок с адресом нашего магазина! А когда мсье Мори увидел ее, он так побагровел, что я даже испугался, что у него новый приступ болезни.

— Когда мсье Мори увидел что? — утомленно переспросил Виктор.

— Да туфельку же! Он послал меня за экипажем, а сам помчался одеваться. Совсем голову потерял.

— И вы его отпустили?! Отлично!

— А что такого! Я вам тут кто, продавец или сиделка?

— Ладно, что было, то было. Лучше расскажите все по порядку.

— Хорошо, я буду говорить четко и ясно, чтобы потом не было недоразумений. Этот тип с туфелькой — от него ужасно воняло козлом и выглядел он как деревенщина — говорил так громко, что мсье Кэндзи услышал. Мне не оставалось ничего другого, как показать патрону туфельку. А он… словно приведение увидал!