Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой

– D’accord [31]. И шерри для Ричарда Негуса?

Рафаль Бобак покачал головой:

– Нет, сэр. Никакого шерри. Мистер Негус не заказывал шерри. Я даже стакан для шерри в комнату 317 не относил.

– Вы уверены?

– Абсолютно, сэр.

Стоять под взглядами сотни пар глаз мне было слегка неловко. К тому же я болезненно ощущал, что до сих пор не задал ни одного вопроса. Конечно, хорошо взять и предоставить все Пуаро, но я понимал, что, если не приму сейчас участия в опросе, меня сочтут пустышкой. Откашлявшись, я спросил:

– Относил кто-нибудь из вас чай Харриет Сиппель, в 121-ю комнату? Или шерри в комнату Ричарда Негуса? Вчера или позавчера, в среду?

Люди закачали головами. Если, конечно, никто не лгал, то, похоже, что кроме чая-вместо-ужина, который доставил в комнату номер 317 в семь пятнадцать вечера в четверг Рафаль Бобак, больше туда ничего не приносили.

Я попытался самостоятельно найти какое-то решение: с чашкой из-под чая в комнате Харриет Сиппель это было несложно. Наверняка это была одна из трех, принесенных Бобаком: на подносе в комнате Иды Грэнсбери нашли ведь только две чашки. Но вот как в комнату Ричарда Негуса попал стакан с шерри, если никто из официантов его туда не приносил?

Что же тогда, убийца явился в отель с полным карманом запонок, ядом, да еще и бокалом «Харвиз Бристоль Крим», что ли? Выходила натяжка.

Пуаро, похоже, занимала та же проблема.

– Давайте уточним: никто из вас не подавал бокал шерри мистеру Ричарду Негусу, ни в его комнате, ни где-либо еще в стенах отеля?

И опять все затрясли головами.

– Месье Лаццари, скажите, пожалуйста, бокал с шерри, найденный в комнате мистера Негуса, принадлежит отелю «Блоксхэм»?

– Да, конечно, месье Пуаро. Все это так озадачивает… Я мог бы предположить, что этот бокал принес мистеру Негусу один из официантов, который работал в среду или в четверг, но отсутствует сегодня, однако сейчас здесь собрались все, кто был тогда.

– Да, это именно, как вы говорите, озадачивает, – согласился Пуаро. – Мистер Бобак, вы не могли бы рассказать нам о том, что произошло, когда вы принесли чай-вместо-ужина в комнату Иды Грэнсбери?

– Я поставил поднос на стол и вышел из комнаты, сэр.

– В комнате были трое? Миссис Сиппель, мисс Грэнсбери и мистер Негус?

– Да, их было трое, сэр.

– Опишите нам, что вы увидели.

– Увидел, сэр?

Заметив, что Рафаль Бобак растерялся, я задал ему наводящий вопрос:

– Кто из них открыл вам дверь?

– Мистер Негус, сэр.

– А где в это время находились женщины? – спросил я.

– О, они сидели в креслах у камина. Беседовали. Я с ними не говорил. Только с мистером Негусом. Сэр, я поставил все на большой стол у окна и вышел.

– А вы помните, о чем беседовали леди? – спросил Пуаро.

Бобак опустил глаза.

– Я, сэр…

– Это важно, месье. Любая подробность, которую вы можете сообщить об этих троих, имеет значение.

– Ну… они перемывали кому-то косточки, сэр. И смеялись.

– Вы хотите сказать, что они говорили о ком-то неприятные вещи? Что же именно?

– Одна из них говорила, да. А мистер Негус, похоже, находил ее слова забавными. Что-то насчет женщины в годах и молодого человека. Это не мое дело, я не прислушивался.

– Но вы помните, что именно было сказано? О ком шла речь?

– Нет, извините, сэр, точно не скажу. Речь шла о какой-то женщине в годах, которая сохла по какому-то молодому человеку; вот все, что я понял. Мне это показалось сплетней.

– Месье, – сказал Пуаро в самой властной своей манере. – Если вам случится вспомнить об этом разговоре что-нибудь еще, любую мелочь, пожалуйста, немедленно дайте мне знать.

– Хорошо, сэр. Мне кажется, они говорили что-то насчет того, что молодой человек бросил ту женщину постарше и скрылся с другой, молоденькой. Досужие сплетни, только и всего.

– Итак… – Пуаро принялся вышагивать по комнате. Забавно было наблюдать, как сто с лишним голов синхронно поворачивались сначала в одну сторону, потом в другую, следя за ним. – У нас есть Ричард Негус, Харриет Сиппель и Ида Грэнсбери – две женщины и один мужчина, – которые сидят в комнате 317 и сплетничают об одном мужчине и двух женщинах!

– Но какое это имеет значение, Пуаро? – спросил я.

– Может быть, и никакого. Однако это любопытно. К тому же досужие сплетни, смех, легкий чай вместо ужина… Все это говорит нам о том, что наши три жертвы видели друг друга не в первый раз, а были знакомы и находились в неведении относительно уготованной им общей и скорой судьбы.

Внезапное движение привлекло мое внимание. Из-за стола прямо напротив меня и Пуаро выскочил, точно подброшенный на пружине, черноволосый и бледный молодой человек. Можно было подумать, что он хочет что-то сказать, если бы не выражение ужаса на его застывшем лице.

– Это один из наших младших клерков, мистер Томас Бригнелл, – сказал Лаццари, представляя его движением руки.

– Они не просто были знакомы, сэр, – выдохнул Бригнелл после долгой паузы. Сидевшие сразу за ним вряд ли расслышали, что он сказал, до того тихим был его голос. – Они были друзьями. Они хорошо знали друг друга.

– Разумеется, они были друзьями! – объявил Лаццари на всю комнату. – Они же ели вместе!

– Многие люди изо дня в день принимают пищу в компании тех, к кому испытывают глубокое отвращение, – возразил Пуаро. – Пожалуйста, мистер Бригнелл, продолжайте.

– Когда я встретил мистера Негуса вчера вечером, он заботился об удобствах двух леди, как может заботиться только очень добрый друг, – прошептал нам Томас Бригнелл.

– Вы его встречали? – переспросил я. – Когда? Где?

– В половине восьмого, сэр. – Он показал на двойные двери столовой; я заметил, что рука у него дрожит. – Прямо там, снаружи. Я вышел и увидел его, он направлялся к лифту. Он тоже увидел меня, остановился и окликнул. Я решил, что он возвращается в свою комнату.

– Что он вам сказал? – спросил Пуаро.

– Он… он просил меня проверить, чтобы заказанную еду записали на его счет, а не на счет двух леди. Сказал, что может себе это позволить, а миссис Сиппель и мисс Грэнсбери – нет.

– И это всё, месье?

– Да. – Вид у Бригнелла был такой, что, казалось, попытайся мы выжать из него еще хотя бы слово, он упадет в обморок.

– Благодарю вас, мистер Бригнелл, – сказал я со всей теплотой, на какую был способен. – Вы очень нам помогли. – И тут же почувствовал себя виноватым за то, что не поблагодарил Бобака, а потому поспешно добавил: – А также и вас, мистер Бобак. И всех собравшихся.

– Кэтчпул, – прошептал Пуаро. – Большинство людей в этой комнате не произнесли ни слова.

– Но они внимательно слушали и задумывались над предложенными их вниманию вопросами. Думаю, что они заслужили благодарность.

– Вы верите в их разум, да? Может быть, это и есть те сто человек, к которым вы апеллируете всякий раз, когда мы с вами расходимся во мнениях? Bien, спросим у ста человек… – Пуаро снова повернулся к толпе. – Леди и джентльмены, вы все слышали, что Ричард Негус, Харриет Сиппель и Ида Грэнсбери были друзьями и что еду им принесли в комнату 317 в четверть восьмого вечера. Однако уже в половине восьмого мистер Бригнелл видел мистера Негуса на этом этаже, когда тот шел к лифту. Очевидно, мистер Негус возвращался, n’est-ce pas, – либо в свою комнату, номер 238, либо в номер 317, к своим друзьям? Но откуда же он шел? Ведь заказанные им сэндвичи и пирожки принесли всего пятнадцать минут назад! Неужели он сразу бросил их и устремился куда-то еще? Или сначала съел свою порцию за какие-то три или четыре минуты? И куда же он так торопился? Ради какого важного дела он так поспешно оставил комнату 317? Только ли для того, чтобы убедиться, что трапезу не поставят в счет двум леди? Разве нельзя было подождать двадцать, тридцать минут, а то и час, а уж потом заняться этим делом?