Жорж Сименон - Цена головы

Он свернул в узенький переулочек и перелез через стену. Потом вошел в сарайчик, куда, очевидно, на ночь загоняют скотину.

— Это все?

— Почти. Через полчаса старик Эртен закрыл ставни и отпер свою лавочку. Он был совершенно спокоен. Я зашел выпить стаканчик, и он ничем не выдал своего волнения. Тут мне повезло, я встретил местного жандарма на велосипеде. Я приказал ему продырявить шину и оставаться под этим предлогом в харчевне, пока я не вернусь.

— Молодец!

— Вы находите?.. Вам хорошо там сидеть в тепле, а я вымазался в грязи по самые уши. Ботинки промокли насквозь. Рубашка сопрела… Что мне делать?

— Чемодана у тебя, конечно, нет.

— Только чемодана мне не хватало!

— Возвращайся в харчевню. Наври там что хочешь. Что ты ждешь товарища, с которым вы договорились встретиться…

— Вы приедете?

— Пока не знаю. Но учти, если Эртен скроется от нас еще раз, я могу полететь ко всем чертям.

Мегрэ положил трубку и растерянно огляделся вокруг. Затем приоткрыл дверь и позвал служителя:

— Слушай, Жан. Как только я уйду, позвонишь следователю Комельо и скажешь… Хм… Скажешь, что все идет благополучно и что я буду держать его в курсе событий. Понятно?.. И повежливей. Как можно больше почтительных слов.

В одиннадцать часов комиссар вылез из такси у кафе «Купол». Войдя в бар, он сразу же увидел инспектора Жанвье. Как все начинающие, Жанвье, стремясь принять непринужденный вид, прикрылся газетой, однако заметно было, что он ее не читает.

В противоположном углу Ян Радек небрежно помешивал ложечкой кофе со сливками.

Радек был свежевыбрит, в чистой рубашке, и его курчавые волосы причесаны тщательнее, чем вчера. Лицо светилось сдержанной радостью.

Бармен Боб узнал Мегрэ и хотел было сделать ему предостерегающий знак. Жанвье за своей газетой тоже выразительно гримасничал. Однако Радек свел на нет все их маневры. Он обратился прямо к Мегрэ:

— Присядьте ко мне. Чем вас угостить?

Радек вежливо привстал. Он еле заметно улыбнулся, каждая черта его худого лица говорила о незаурядном, остром уме.

Мегрэ, большой и грузный, приблизился к столу Радека. Он схватился за спинку стула с силой, которая могла бы его сломать, и уселся.

— Вас уже отпустили? — спросил комиссар, глядя в сторону.

— Эти господа были очень любезны со мной. Перед мировым судьей я предстану не раньше чем через две недели, там и без меня много дел. Однако для кофе уже поздновато. Что вы скажете о стопке русской водки и сандвиче с икрой? Бармен!

Бармен покраснел до ушей: он не решался обслужить этого странного клиента.

— Надеюсь, вы не заставите меня платить вперед? Как видите, сегодня я не один, — продолжал Радек. Он повернулся к Мегрэ. — Эти господа ничего не понимают. Когда я пришел сюда полчаса назад, они не хотели меня обслуживать, представляете?.. Официант немедленно пригласил управляющего, а тот предложил мне убираться. Пришлось показать им деньги. Не кажется ли вам, что это очень смешно?..

Он говорил серьезно и задумчиво.

— Заметьте, будь я каким-нибудь мелким актером или платным танцором из тех, кого вы вчера здесь видели, мне предоставили бы неограниченный кредит. Но я человек достойный. Вы меня понимаете, комиссар? Надо будет нам с вами как-нибудь поговорить об этом поподробнее. Может быть, вы и не поймете всего, но мне кажется, что вы относитесь к немногочисленному разряду мыслящих людей.

Бармен принес сандвичи с икрой, он не мог удержаться и бросил на Мегрэ многозначительный взгляд.

— Шестьдесят франков.

Радек усмехнулся. В углу инспектор Жанвье продолжал укрываться за спасительной газетой.

— Пачку сигарет «Абдулла», — распорядился Радек.

Когда официант принес сигареты, он небрежно вытащил из наружного кармана пиджака скомканный тысячефранковый билет и бросил его на стол.

— Так, комиссар, о чем мы говорили?.. Впрочем, извините, я вдруг вспомнил, что должен позвонить своему портному.

Телефонные будки стояли в глубине бара, где был второй выход. Мегрэ не шелохнулся. Зато Жанвье как по команде встал из-за стола и отправился за Радеком. Через минуту оба возвратились: впереди Радек, за ним Жанвье. По глазам инспектора Мегрэ сразу понял, что Радек действительно звонил портному.

— Хотите, комиссар, я дам вам ценный совет? — Радек понизил голос и наклонился к собеседнику: — Заметьте, я знаю наперед все ваши мысли, но это меня мало трогает… Так вот мое мнение или, если угодно, совет. Бросьте вы это дело! Иначе вы рискуете попасть в неприятнейшую историю.

Мегрэ неподвижно сидел, глядя в пространство.

— Вы так и будете делать одну ошибку за другой, потому что ничего не понимаете, — продолжал Радек.

Чех немного волновался, но волнение это было сдержанным и приглушенным. Мегрэ обратил внимание на его руки. Длинные, удивительно белые, усеянные веснушками, они, казалось, тоже принимают участие в разговоре.

— Учтите, я самого высокого мнения о вашем профессиональном мастерстве. Если вы запутались и наделали ошибок, то лишь потому, что взяли за основу неверные данные. Значит, и все остальное пошло по ложному пути, не так ли? Поэтому же все, к чему бы вы ни пришли в дальнейшем, будет ошибочно. Я готов перечислить сделанные вами промахи, которые могли бы стать основой для расследования. Вот, например. Признайтесь, вы даже не подумали о той таинственной роли, которую играет в этой истории Сена. Вилла в Сен-Клу стоит на берегу Сены. Улица Мсье-ле-Пренс находится в пятистах метрах от Сены. Бистро «Белая цапля», где, если верить газетам, укрьшся после бегства убийца, стоит у Сены. Эртен родился в Мелене, на берегу Сены. Родные его и сейчас живут в Найди, то есть у Сены.

Лицо Радека было совершенно серьезным, но глаза насмешливо искрились.

— Вы запутались, комиссар. Вам может показаться, что я стремлюсь попасть в ваши сети. Вы не спрашивали меня ни о чем, я сам начал разговор о преступлении, которое вы так хотите мне приписать. Но как? Почему? У меня нет ничего общего с Жозефом Эртеном, ничего общего с Кросби. Я никогда не видел ни миссис Хендерсон, ни ее горничной. Пока у вас есть против меня одна-единственная улика — вчера Жозеф Эртен бродил вокруг бара и как будто подкарауливал меня. Но этого недостаточно. Может быть, он ждал меня, а может — и не меня. Я покинул бар в сопровождении полицейских, но это еще ни о чем не говорит. Повторяю, разобраться в этом деле для вас непосильная задача. Вы спросите, какую роль играю я в этой истории? Ровно никакой… Или основную! Представьте себе человека неглупого, даже более чем неглупого, у которого много свободного времени и который ничем не занят. Целыми днями он думает, и вот ему представился случай заняться проблемой, соприкасающейся с его профессией, потому что криминалистика и медицина соприкасаются.