Жорж Сименон - Исчезновение Одиль

– Какой револьвер? Ах да... Та старая штуковина, которую дал мне один приятель, когда мне было двадцать Он должен лежать где-то на полке у меня в мансарде.

– Пойди проверь, пожалуйста.

Ему пришлось ждать долго. Наконец раздался задыхающийся голос отца:

– Я не нахожу его. Между тем я уверен, что не перекладывал его в другое место. Я только что спросил у Матильды, не попадался ли он ей на глаза, когда она делала уборку. Она тоже не знает, что с ним стало. Думаешь, это Одиль?

– Не знаю. Из ванной пропал пузырек со снотворным. Из твоего кабинета исчез револьвер.

Итак, его сестра хотела умереть, но еще не знала, как лучше за это взяться. И это не помешало ей провести часть ночи в квартале возле площади Мобер.

– Ты обошел гостиницы?

– Нет. Их слишком много. У меня складывается впечатление, что она подыскала себе гостиницу в другом месте, а не в Латинском квартале, где, как ей известно, останавливаемся мы.

– Что ты собираешься делать?

– Сначала отправлюсь в бюро розыска пропавших родственников.

– Не забудь, что мы швейцарцы.

– Но пропала-то она в Париже.

– Ты это можешь доказать?

– Я все ж таки попробую. Приятной тебе прогулки. Я делаю все, что в моих силах.

Он снова заснул и проспал до десяти часов утра. Его состояние от этого не улучшилось. Он безо всякого удовольствия выпил кофе и съел завтрак. Чуть раньше одиннадцати он уже был на улице дез Юрсен и следовал указаниям стрелок, нарисованных на стенах коридора. Так он добрался до кабинета N 4 и вошел в его двери раньше, чем успел прочесть «Входите без стука». Там за светлым и почти новым столом сидел полицейский в форме.

– Что вам угодно?

– Я хотел бы видеть начальника.

– Начальника нет, но есть главный комиссар. Хотите заявить об исчезновении?

– Случай довольно трудный. Мне бы хотелось лично встретиться с комиссаром.

Полицейский пододвинул к нему пачку листов бумаги, на которых были отпечатаны несколько вопросов. Он заполнил ручкой пустые графы, и полицейский исчез в коридоре.

– Комиссар занят. Он примет вас, когда освободится.

– По-вашему, это будет нескоро?

– Мне про это известно не больше вашего.

– У меня есть хотя бы пять минут?

– Разумеется.

– Я сейчас вернусь.

Он сбежал по лестнице и направился к первому попавшемуся на глаза бару.

– Стакан белого вина.

– Вуврей?

– Можно и его.

Ему было необходимо прочистить себе рот. Кофе и завтрак давили на желудок.

Стакан был небольшим, и он осушил его одним залпом.

– Еще один.

Он чуть было не заказал и третий, но верх взяла осторожность. Ему стало уже немного лучше. Он расплатился, выскочил на улицу и вскоре вновь занял свое место в кабинете, где сидел полицейский в форме.

– Главный комиссар не вызывал?

– Нет. Погодите-ка. Вот как раз от него выходит посетитель.

До них донеслись отдаленные голоса, затем шум шагов в длинном коридоре.

– Следуйте, пожалуйста, за мной.

Комиссар оказался широкоплечим мужчиной, курившим очень черную сигару.

– Присаживайтесь.

Сам он сел за свой стол.

– Кто пропал?

– Моя сестра.

– Несовершеннолетняя?

– Ей только что исполнилось восемнадцать.

– Она уже сбегала до этого?

– Нет.

– Как так получилось, что сюда пришли вы? У вас нет родителей?

– Есть. Но мой отец уже не столь охотно расстается с домом.

– Вы указали в своей анкете адрес гостиницы. Смею предположить, что это не постоянное местожительство вашей семьи. Где вы живете?

– В Лозанне.

– Вы швейцарец? Учитесь в Париже?

– Нет. Я учусь в Швейцарии. – А ваша сестра?

– Еще четыре дня назад... Нет, три дня... Я уже не знаю. Я был так ошарашен.

– В действительности ваш случай не имеет к нам отношения. Даже если бы вы жили во французской провинции, вам бы следовало действовать через префектуру, которая бы, в свою очередь, обратилась к нам. В общем, буквально на днях ваша сестра пропала. Вот только есть ли у вас доказательства того, что она в Париже?

– Да. Я напал на ее след, прошлой ночью, в ночном кабачке на улице Муфтар. Хозяин узнал ее по фотографии. А также дал мне точное описание ее одежды.

– Дайте мне это описание.

– Темно-коричневые брюки, желтый пуловер и замшевая куртка, как на мне.

– Название кабачка?

– "Червовый туз".

– Знаю. А она не могла остановиться у родственников или у друзей?

– Я виделся с теми немногочисленными друзьями, что есть у нас в Париже.

– Может быть, есть кто-то, кого вы не знаете?

– Я встретил одного такого. Это гитарист из СенЖермен-де-Пре, с которым они вместе проводили время в ее предыдущий приезд.

– Значит, она уже приезжала прежде?

– С согласия моих родителей.

Он вынул из кармана фотографию и протянул комиссару, который принялся внимательно ее разглядывать.

– Что она за девушка?

– Довольно сумасбродная. Бросила, не доучившись, коллеж. Затем перепробовала разные занятия.

– А как насчет мужчин?

– Были. Она начала свои эксперименты, как только ей исполнилось пятнадцать.

– Все так же с согласия ваших родителей?

– Нет. Этим она делилась только со мной. С самого начала она испытала разочарование, но тем не менее продолжала.

– У нее есть в Лозанне подруги?

– Когда она училась в коллеже, я их знал. Затем она стала более независимой. Часто выходила из дома по вечерам и возвращалась в час-два часа ночи.

– И ваши родители мирились с таким положением?

– Если бы ей стали Противоречить, это ничего бы не дало. Она все равно бы делала по-своему.

Комиссар жевал сигару, не скрывая удивления.

– Чем занимается ваш отец?

– Пишет книги по истории. Вы наверняка видели их в витринах книжных магазинов, поскольку его издают в Париже и его работы пользуются большим успехом. Он подписывается своим настоящим именем: Альбер Пуэнте. Он мог бы преподавать в Лозаннском университете, ведь он агреже.

– Если я правильно понял, он не очень-то занимается вами и вашей сестрой.

– Я думаю, что у него отбили охоту.

– А ваша мать?

– Мать спит и играет в бридж.

– Она пьет?

Почему он задал этот вопрос?

– Два-три стаканчика виски в начале вечера.

– Значит, ваша сестра пользовалась полной свободой. Почему же она приехала именно в Париж?

– Потому что для нее в мире существует только Париж. Даже не Париж. А Сен-Жермен-де-Пре, она была зачарована им.

Он рассердился на себя, ощутив что-то вроде суеверного страха за то, что употребил прошедшее время, и поправился:

– ...она зачарована им.

– Я не вижу, что могут сделать в этих условиях мои службы. Даже если мы ее найдем, мы не можем отвезти ее насильно в Лозанну, и вашим родителям там не заковать ее в цепи.

– Прочтите это письмо. Она отправила его, вероятно, с вокзала, когда садилась на поезд, и я получил его утром следующего дня.