Рекс Стаут - Черная гора

— Ну-ну, — все это не вызвало у меня энтузиазма. — Я так не могу.

— Я знаю, что ты не можешь. Тебя зовут Алекс. Это в том случае, если ты идешь со мной. Существует много причин, по которым тебе лучше остаться здесь, но к черту их, мы слишком давно и тесно связаны. Я слишком завишу от тебя. Однако решение за тобой. Я не имею права подвергать тебя смертельной опасности и вовлекать в ситуацию с неопределенным исходом.

— Да. Мне не очень нравится это имя. Собственно, почему Алекс?

— Мы можем выбрать другое. Может быть, риска меньшее, если оставить твое имя Арчи, но мы должны проявить бдительность. Ты мой сын, родившийся в Соединенных Штатах. Я должен просить принять тебя это допущение, потому что иначе никак нельзя объяснить, почему я привез тебя в Галичник. Ты мой единственный ребенок, и твоя мать умерла, когда ты был маленьким. Это уменьшит подозрения на тот случай, если мы встретим кого-нибудь, кто говорит по-английски. До недавнего времени я подавлял в себе все чувства к родине, поэтому не научил тебя сербохорватскому языку и сербским обычаям. В какой-то момент, пока я готовил ужин, я решил, что ты будешь глухонемым, но потом передумал. Это создаст больше трудностей, чем решит.

— Это идея, — заявил я. — Почему бы и нет. Я же и есть глухонемой.

— Нет. Кто-нибудь может услышать, как мы разговариваем.

— Пожалуй, — неохотно уступил я. — Я хотел бы в это поиграть, но считаю, что вы правы. Итак, мы собираемся в Галичник?

— Слава Богу, нет. Было время, когда шестьдесят километров по горам было для меня ерундой, но не сейчас. Мы отправимся в одно место, которое я знаю, или, если там что-то не так, туда, куда Паоло…

Зазвонил телефон. Я машинально вскочил, но осознал свою непригодность и стал ждать, пока Вулф подойдет и снимет трубку. Через минуту он заговорил, значит, это был Телезио. После короткого разговора он повесил трубку и повернулся ко мне.

— Это Паоло. Он ждал, когда Гвидо вернется из поездки на лодке. Он сказал, что должен ждать до полуночи или еще дольше. Я сообщил ему, что мы составили план и хотим обсудить его с ним. Он сейчас приедет.

Я сел:

— Теперь, что касается моего имени…

Суда бывают разные. «Куин Элизабет» — настоящее судно. Держу пари, что штуковина, на которой я августовским вечером катался по озеру в Центральном парке с Лили Роуэн, возлежащей на корме, тоже называлось судном. Судно же Гвидо Баттиста, которое должно было перевезти нас через Адриатику, было чем-то промежуточным между ними, но более близким тому, прогулочному, нежели «Куин Элизабет». Двенадцати метров в длину — тридцать девять футов. Его явно не мыли с тех пор, как римляне контрабандно перевозили пряности из Леванта, однако модернизированное двигателем и винтом. Во время нашего путешествия я в основном занимался тем, что пытался представить, где на такой посудине сидели галерные гребцы, но эта задача оказалась мне не по силам.

Мы отчалили в понедельник в три часа пополудни, потому как подойти к противоположному берегу необходимо было в полночь или чуть позже. Это казалось вполне возможным, пока я не увидел «Чиспадану» — так она называлась. Представить, что это сооружение может преодолеть 170 миль по открытому морю за девять часов, было настолько фантастично, что я не смог произнести ни единого слова и даже не попытался. Тем не менее, все путешествие заняло девять часов двадцать минут.

Мы с Вулфом не вылезали из нашего оштукатуренного убежища, но Телезио был очень занят и ночью, и днем. Прослушав план Вулфа, возразив по ряду пунктов и, в конце концов, согласившись, потому что Вулф стоял на своем, он снова уехал за Гвидо, привез его, и Вулф с Гвидо достигли взаимопонимания. Телезио отбыл вместе с Гвидо и в понедельник еще до полудня вернулся с вещами. Для меня он принес на выбор четыре пары брюк, три свитера, четыре куртки, кучу рубашек и пять пар ботинок, и примерно тот же набор для Вулфа. Все вещи, за исключением обуви, были не новые, но чистые и целые. Я примерил их, в основном для того, чтобы убедиться, что они подходят по размеру, не обращая внимания на цвет, и, и итоге, остановил свой выбор на синей рубашке, каштановом свитере, темно-зеленой куртке и светлых брюках. Вулф, облаченный в желтое, коричневое и темно-синее, выглядел еще живописнее. Рюкзаки были старые и грязные, но мы их выстирали и начали упаковывать вещи. Поначалу у меня случился перебор с нижним бельем, пришлось пойти на попятный и начать все сначала. В перерывах между приступами смеха Телезио дал мне разумный совет: полностью выкинуть нижнее белье, взять две пары носков и забрать весь шоколад. Вулф перевел мне его слова, совет одобрил и сам ему последовал. Я ожидал новой ссоры из-за оружия, но получилось наоборот. Мне было разрешено взять не только «марли», но я еще получил в придачу «кольт» З8-го калибра, который выглядел, как новый, и пятьдесят патронов к нему. Я попробовал засунуть его в карман куртки, на револьвер был слишком тяжелым, и я пристроил его на бедре. Кроме того, мне предложили восьмидюймовый нож, блестящий и острый, но я не согласился. Телезио и Вулф настаивали, утверждая, что бывают ситуации, когда нож полезней пистолета, но я сказал, что скорее проткну им себя, чем противника.

— Если нож так нужен, — заявил я Вулфу, — что же вы не возьмете его себе?

— Я беру два, — ответил он — и показал. Один в чехле он засунул за пояс, а второй, более короткий, привязал к левой ноге пониже колена. Тут я стал лучше соображать, на какое дело мы собрались, потому что, насколько я знаю Вулфа, он никогда не носил другого оружия, кроме маленького золотого перочинного ножичка. Ситуация еще больше прояснилась, когда Телезио вынул из кармана две маленькие пластиковые трубочки и протянул одну Вулфу, а другую мне. Вулф нахмурился и что-то спросил, и они заспорили.

Вулф обернулся ко мне:

— Он говорит, что в трубочке находится капсула с «колыбельной песенкой» — так они в шутку называют цианистый калий. Он сказал — на крайний случай. Я ответил, что нам это не нужно. А он рассказал, что в прошлом месяце несколько албанцев, агентов русских, поймали черногорца, три дня держали его в погребе и там бросили. Когда его нашли товарищи, у него были перебиты все суставы на пальцах рук и ног, выколоты глаза, но он все еще дышал. Паоло говорит, что, если мы хотим, он нам еще расскажет о таких же случаях. — Ты знаешь, как пользоваться капсулой с цианистым калием?

— Конечно, Это каждый знает.

— Куда ты собираешься ее положить?

— Господи, помоги. У меня еще никогда ее не было. Зашить в свитер?

— Свитер могут отнять.

— Прикреплю под мышкой.

— Слишком заметно. Ее могут найти и отобрать.

— О'кей, теперь ваша очередь. Куда вы положите свою?