Рекс Стаут - Второе признание (сборник)

– Возможно, – неохотно согласился Вульф, – но только вам двоим, как свидетелям обвинения, помогающим осудить убийцу, при самом доброжелательном к вам отношении. В противном случае вызовут не только вас, и если вы ответите, что не знаете его, тем самым вы станете на защиту убийцы просто потому, что он ваш товарищ. Это отнюдь не возвысит вас в глазах общественности, не говоря уж о проблеме лжесвидетельства.

Стивенс поднялся.

– Мы дадим ответ через полчаса, может быстрее.

– Хорошо. В гостиной звуконепроницаемые стены. Если угодно, можете подняться наверх.

– Мы лучше на улице. Идем, Джерри.

Стивенс направился к выходу. Я обогнал его, чтобы открыть дверь и выпустить гостей, а затем вернулся в кабинет. То, что я увидел по возвращении, заставило меня наконец открыто ухмыльнуться. Вульф достал из ящика стола лист бумаги и тюбик с клеем.

– Торопите события? – поинтересовался я.

– Еще чего! Наживка проглочена.

– Отбираете у детишек конфетку, – констатировал я. – Хотя, должен признаться, они далеко не детишки, особенно Стивенс.

Вульф хмыкнул:

– Он занимает третье место в американской коммунистической иерархии.

– С виду не скажешь, а по замашкам – вполне. Я заметил, что они даже не спросили, из чего вы заключили, что убийца Рейнолдс, – им на это плевать. Им нужно только одно: чтобы прекратили печатать статьи, а Рейнолдса сожгли на костре. Чего я никак не уразумею, так это почему они с ходу поверили анонимке? Даже не дали Рейнолдсу шанс оправдаться.

– Раздавать шансы – не в их обычае, – с презрением пояснил Вульф. – Да и как бы он доказал, что письмо лжет? Как бы он объяснил, откуда взялась фотография его членского билета? Ему оставалось бы только отпираться, а они бы ему все равно не поверили. Они никому не верят, особенно друг другу, и я их отлично понимаю. Пожалуй, не буду наклеивать снимок, пока они не напишут на нем свои фамилии.

В отличие от Вульфа, я вовсе не был уверен, что дело выгорит. Мне казалось, им придется выносить вопрос на заседание, а с этим за полчаса не управиться. Но, судя по всему, Вульф был лучше меня осведомлен о положении и полномочиях Стивенса. Я выпустил их из дому в шесть тридцать четыре, а в шесть пятьдесят две снова раздался звонок, и я отправился открывать. Прошло восемнадцать минут – правда, до ближайшей телефонной будки было всего полквартала.

Они не стали присаживаться. Харви стоял и глазел на меня, словно я чем-то ему не потрафил, а Стивенс подошел к столу Вульфа и объявил:

– Предложенная вами формулировка нас не устраивает. Мы предлагаем другую:

Как честные американские граждане, служащие общественному благу и идеалам подлинной демократии, мы полагаем, что любой преступник, вне зависимости от его политической принадлежности, должен быть наказан. Поэтому, в интересах справедливости, мы написали свои фамилии на помещенной выше фотографии, сим удостоверяя, что изображенный на ней человек известен нам как Уильям Рейнолдс. Он, по нашим сведениям, в течение восьми лет, вплоть до сегодняшнего дня, состоит членом Коммунистической партии США. Зная, что вскоре ему будет предъявлено обвинение в убийстве, исполнительный комитет Коммунистической партии исключает его из своих рядов.

Я записал на счет Стивенса одно очко. Он единым духом, ничего под рукой не имея, отбарабанил этот текст, будто давным-давно заучил его наизусть.

Вульф пожал плечами.

– Ну, если вы полагаете, что чем многословнее, тем лучше… Хотите, чтобы мистер Гудвин отпечатал заявление на машинке, или напишете сами от руки?

Я немало порадовался, когда Стивенс предпочел собственное перо. Для меня было бы честью отстукать столь патриотический текст, но с коммунистами надо держать ухо востро. Что, если кому-нибудь из них придет в голову вытащить из кармана анонимку и сличить ее с напечатанным заявлением? Даже невооруженным глазом будет легко заметить, что «н» в обоих случаях вываливается из строки, а «в» плохо пропечатывается. Поэтому я с удовольствием уступил Стивенсу свой письменный стол. Он настрочил заявление, подписался и вывел свою фамилию на снимке. То же сделал и Харви. Мы с Вульфом подписались как свидетели, затем Вульф перечитал текст. Открыв тюбик с клеем, который, как я уже упоминал, был у него в руке, он приклеил фотографию к верхней части листа.

– Можно на минуточку? – попросил Стивенс.

Вульф протянул ему бумагу.

– Вот что, – сказал Стивенс. – Мы отдадим заявление только после того, как вы гарантируете, что Рейнолдса задержат уже сегодня. Вы сказали: еще до полуночи.

– Все правильно. Его обязательно арестуют.

– Вы получите бумагу, как только это произойдет.

Я так и знал, что они все испортят. Будь это что-то более прочное, например камень, я попросту отнял бы его, даже если бы Харви бросился на подмогу товарищу.

– Тогда его не арестуют, – спокойно, без всякого огорчения в голосе, ответил Вульф.

– Почему?

– Потому что заявление – это ключ, которым я собираюсь его запереть. Иначе стал бы я все это затевать? Никогда! Сегодня вечером я кое-кого сюда приглашу, но не раньше, чем получу от вас этот документ. Осторожно, не помните его.

– Рейнолдс тоже здесь будет?

– Да.

– Тогда мы тоже придем и принесем его с собой.

Вульф покачал головой:

– Кажется, вы меня не слушаете. Бумага останется здесь, или вы будете выключены из процесса, пока вас не вызовут в суд для дачи показаний. Отдайте ее мне, и я с радостью приглашу вас с мистером Харви к себе сегодня вечером. Отличная идея! Вы не примете участия в разговоре, но сможете прекрасно устроиться в гостиной. Почему бы нет?

Это предложение решило исход дела. Они изо всех сил упирались, но, как сказал Вульф, наживка была проглочена. Они понятия не имели, что еще выболтает Рейнолдс в следующей статье, и хотели побыстрее упрятать его за решетку, а Вульф стоял на своем: без документа он и пальцем не шевельнет. Наконец он его заполучил. Было условлено, что к десяти часам они вернутся и будут дожидаться в гостиной, пока их не попросят присоединиться к остальным.

После ухода гостей Вульф спрятал бумагу в средний ящик стола.

– И зачем нам такая уйма фотографий, – заметил я. – Мистеру Джонсу они не понадобились. Ведь он его знал, ему довольно было одного взгляда. Да?

– Ужин на столе.

– Да, сэр. Забавное будет совпадение, если выяснится, что под личиной мистера Джонса скрывается Харви или Стивенс. Правда же?

– Нет, не правда. Посмотри потом в словаре значение слова «совпадение». Свяжись-ка лучше с мистером Арчером.

– Сейчас? Ведь ужин на столе.

– Звони.

Это оказалось не так-то просто. В приемной окружного прокурора в Уайт-Плейнс мне ответили, но помочь ничем не смогли. Тогда я позвонил к нему домой, где мне сказали, что Арчера не будет весь вечер, но где его искать, не сообщили. Я с трудом добился, чтобы ему срочно передали, что с ним желает связаться Ниро Вульф. Я дал отбой и откинулся на спинку кресла, приготовившись к ожиданию, которое могло продлиться от пяти минут до часа. Вульф сидел прямо, он хмурился, губы были поджаты; тем временем еда остывала. Наконец его вид начал всерьез действовать мне на нервы, и я решил предложить, чтобы мы переместились в столовую, но тут зазвонил телефон. Это был Арчер.