Рекс Стаут - Если бы смерть спала (сборник)

– Да, попробовать можно.

Грум взглянул на меня, и я подумал, что настала моя очередь, но он опять обратил глаза на Вульфа.

– Вы сказали, что вошли в это здание немногим ранее десяти часов утра. Насколько ранее?

– Могу сказать только с чужих слов. Сам я не ношу часы. Но, когда мы вошли, мистер Гудвин заметил, что было без пяти минут десять. Он утверждает, что его часы никогда не ошибаются более чем на тридцать секунд.

– А который был час, когда вы вошли в сорок вторую комнату?

– Не знаю. Могу только прикинуть. Думаю, у нас ушло четыре минуты на то, чтобы дойти до лифта, подняться на четвертый этаж и пройти по коридору до указанной комнаты. То есть мы появились там без одной минуты десять.

– А что, если один или несколько человек из тех, что уже находились в комнате, заявят, будто вы прибыли туда в четверть одиннадцатого?

Вульф смерил его презрительным взглядом:

– Мистер Грум, это бессмысленный вопрос. Да вы и сами это прекрасно понимаете. Как угроза он наивен, как гипотеза – несерьезен. И если действительно кто-то скажет подобное, это вызовет немало сомнений, в том числе в правдивости таких утверждений. Пусть даже это будет несколько человек или все, кто там был. Если вы все же настаиваете на ответе в той форме, в какой был задан вопрос, то я скажу так: либо у этого человека – или нескольких человек – спешат часы, либо его подвела память, либо он лжет.

– Угу. – По-видимому, Грума не так-то легко было вывести из себя. – Естественно, вы, Гудвин, подтверждаете все, что сказал Вульф. Подтверждаете?

– Естественно, – кивнул я.

– Да или нет. Подтверждаете?

– Да.

– В том числе время вашего прибытия в здание?

– Да. Девять пятьдесят пять.

Он встал и сделал шаг по направлению ко мне:

– Дайте-ка мне взглянуть на ваши часы.

Я согнул руку и оттянул манжет рубашки. Грум посмотрел на мои часы, потом на свои, потом опять на мои и велел лопоухому с блокнотом:

– Запишите: установлено, что часы Гудвина отстают на двадцать секунд.

Затем он вернулся на свой стул.

– Возможно, вам интересно, – изрек он, – почему я не вызвал вас по отдельности. Да потому, что это было бы пустой тратой времени. Из того, что мне известно о вас и вашей репутации, я сделал вывод: если вы состряпали на пару историю, поймать вас на несоответствии мне все равно не удастся. Даже и пытаться не стоит. Кроме того, мистер Хайатт намеревался отлучиться на обед, а я хотел, чтобы он присутствовал при нашей с вами беседе. Сейчас узнаете почему. – Он обернулся к уполномоченному: – Вы скажете им то, что сказали мне, мистер Хайатт?

Выбившаяся из гладкой шевелюры прядь волос была уже водворена на прежнее место. Лощеный уполномоченный оперся локтями о стол.

– Вы говорите о том, что случилось сегодня утром? – уточнил он у Грума.

– Да. Только об этом.

– Ну, я пришел рано, еще до девяти часов. Один из моих сотрудников, Том Фрейзер, уже был здесь. Мы вместе с ним сидели вот за этим столом и просматривали документы, готовясь к собеседованию с теми, кому было назначено явиться сегодня. Мне позвонила секретарша и сообщила, что меня хочет видеть какой-то человек по срочному и конфиденциальному, как он сказал, вопросу. Он назвался Донахью. Эта фамилия ничего мне не говорила. Я не хотел, чтобы он поднимался к нам сюда, поэтому спустился вниз с намерением выпроводить его. Однако он отказался разговаривать там. Пришлось отвести его в ближайший пустой кабинет, а именно в комнату тридцать восемь. Это был мужчина среднего возраста, примерно моего роста, с каштановыми волосами и карими глазами…

– Они его видели, – вставил Грум.

– О… – Хайатт запнулся. – Точно, видели. Он сказал, что его зовут Уильям Донахью и что он хочет заключить сделку. По его словам, ему было известно, кого я жду сегодня на собеседование. Знал он и то, что в числе прочих ко мне явится мистер Вульф. Он признался, что угодил в переплет. «Сдрейфил и ищет выхода» – так он выразился. Повторять весь разговор полностью, капитан? Мы проговорили минут двадцать.

– Нам будет достаточно сути. Перечислите только главные моменты.

– На самом деле главный момент всего один. Этот Донахью долго ходил вокруг да около, но, если вкратце, суть была такова: в связи с одним делом – каким именно, он уточнять отказался – Донахью организовал прослушивание нескольких телефонных линий. С этой целью он обратился к частным детективам. Одним из них был Ниро Вульф, которому Донахью заплатил две тысячи долларов. Когда начался скандал с прослушкой – «поднялась большая вонь», как он сказал, – и арестовали Джона Броди [5], он решил, что в Нью-Йорке для него стало слишком опасно, и покинул штат. Недавно Донахью узнал, что администрация штата намерена провести разбирательство, которое затронет всех частных детективов. Это его встревожило, особенно из-за Ниро Вульфа. Вульф внезапно отменил прослушку, которую вел для него. Они поссорились, и с тех пор Вульф точит на него зуб. Он знал, сколь коварен Вульф, и теперь, когда того вызвали… Вы не запутались в моих местоимениях?

Хайатт смотрел на Вульфа, который и ответил:

– Вовсе нет. Продолжайте.

– Так вот, теперь, когда Вульфа вызвали, Донахью знал, что Вульф попытается так или иначе выпутаться, сделав его крайним. На него навесят не просто нелегальное прослушивание, а что-нибудь похуже. Поэтому он хотел договориться со мной. Если я пообещаю употребить свое влияние и уломаю окружного прокурора сделать ему поблажку, то он готов дать под присягой исчерпывающий отчет обо всей операции, хотя бы и в суде, если потребуется. Я спросил, знал ли Вульф, что прослушивание ведется нелегально. Донахью ответил утвердительно. Затем я поинтересовался, действительно ли моего собеседника зовут Донахью и этим ли именем он представлялся Вульфу, и снова получил утвердительный ответ. Когда я попробовал вытянуть из него какие-либо дополнительные сведения о его личности, он отказался сообщить что-либо, пока я не соглашусь на его предложение. Упомянул только, что в Нью-Йорке останавливался в отеле «Марбери». Я пояснил ему, что не могу принять столь важное решение сразу, что мне надо подумать. Попросив его обождать в тридцать восьмой комнате, я вернулся к себе в этот кабинет и…

– Во сколько это было? – спросил Грум.

– В половине девятого или минутой-двумя позднее. Я не слежу за точностью хода своих часов так пристально, как мистер Гудвин, но они показывают время довольно верно. – Он посмотрел на запястье. – Сейчас на них один час сорок две минуты.

– Они спешат на три минуты.

– Значит, было ровно девять тридцать, когда я вернулся в этот кабинет. – Он опять зачем-то посмотрел на Вульфа. – Я сверился с часами, конечно, потому, что мне нужно было знать, сколько еще у меня есть времени. Собеседование должно было начаться в десять. Я подумал, что необходимо проконсультироваться с секретарем штата и попробовал дозвониться до него. Но мне сказали, что он в Нью-Йорке на конференции. Секретарша не знала, как связаться с ним в этот час. Я позвонил в прокуратуру округа Нью-Йорк и попал на помощника окружного прокурора Ламберта, своего приятеля. Я сказал ему, что мне срочно нужны любые имеющиеся у полиции сведения об Уильяме Донахью, который прошлой весной останавливался в отеле «Марбери». В четверть одиннадцатого мне еще не перезвонили. Тогда я попытался найти помощника секретаря штата, но его тоже не было на месте. Обо всем этом я рассказал Тому Фрейзеру, и…