Джамьянг Норбу - Шерлок Холмс в Тибете

– Пожалуй, вы правы.

– Только подумайте, сэр, ведь моя помощь может оказаться бесценной, – немедля добавил я, нащупав первую брешь в решимости мистера Холмса, – поскольку у меня есть кое-какой опыт незаконного проникновения в хорошо охраняемые здания в целях похищения секретных документов.

– Что ж, Хари, – пожал плечами Шерлок Холмс, – если учесть, что мы вместе проделали столь долгий путь, то, коль скоро случится самое худшее, мы неплохо скоротаем время вместе и в мире ином.

– Уже почти шесть, – шепнул я, взглянув на свои серебряные часы-луковицу. – Почему эта проклятая толпа до сих пор не на месте?

– Едва ли можно ожидать, что народный мятеж будет столь же пунктуален, как гости, приглашенные к обеду, – с некоторым сарказмом заметил Холмс. Он удобно устроился в углу на груде мешков с зерном и покуривал трубку. – Церинг – надежный малый. Мы должны дать ему время, и он непременно появится.

Я выглянул в маленькое, грубо вырубленное окошко. Темнело, и на противоположной стороне узкой улочки смутно виднелись очертания стен посольства Китайской империи. Мы с мистером Холмсом прятались в маленькой складской комнатке в задней части трактира при Кашгар-серае, в южной части Лхасы, где завершали свое путешествие караваны верблюдов из Туркестана. Это были косматые двугорбые верблюды – Camelus bactrianus. Столь удобное убежище, от которого было рукой подать до задворков китайского посольства, нашел для нас Кинтуп. Тунгану, державшему трактир, он сказал, что мы с мистером Холмсом – ладакские купцы, ждем каравана в Яркенд.

Нашу комнатенку с трудом можно было назвать жилой – при ближайшем рассмотрении она оказалась грязна, изобиловала паразитами, а царивший в ней запах оскорблял обоняние. Но лучшей отправной точки для нашей авантюры было не найти.

Впрочем, эту удачу свело на нет известие о том, что агент ламы Йонтена не сможет прийти и нарисовать для нас план посольства. С прибытием Нечистого у слуг стало в два раза больше обязанностей, и агент опасался, что его отсутствие будет замечено. Однако он согласился встретить нас у задней стены посольства, как только начнется демонстрация, и провести через черный ход, который обычно крепко заперт на засов.

Итак, мы ждали. Я прислонился к стене и наблюдал за мерцающим в темноте тусклым огоньком трубки мистера Холмса. Когда сумрак в комнате сгустился, этот огонек стал похож на одинокую неяркую звезду в необозримой пустоте бескрайнего космического пространства.

Вдруг, безо всяких на то причин, я почувствовал себя ужасно одиноким, а вслед за одиночеством пришел и страх. И тогда бразды правления взяла в свои руки разумная и осмотрительная часть моей души, всегда призывавшая меня к миру, постоянству и здравому смыслу (до сих пор ее подавляла другая часть моей души, вечно вовлекающая меня во всяческие переделки).

Один Герберт Спенсер ведает, о чем я, уважаемый ученый, думал, встряв в эту безумную преступную авантюру! И вот я вновь в когтях смерти, из которых еле вырвался в прошлый свой приезд в Тибет. Конечно же, я от всей души сочувствовал попавшему в беду далай-ламе. Но ведь в конечном счете Китайская империя – это Китайская империя, и тому, кто осмелится бросить вызов столь подлой и злопамятной державе, не остаться безнаказанным, особенно когда на службе у нее состоят зловещие убийцы, которым достаточно лишь щелкнуть пальцами, чтобы насквозь пронзить доброго человека летающим ножом. И чем я, скромный служащий второстепенного ведомства правительства Индии, могу помочь несчастным тибетцам, если сам Шерлок Холмс, величайший сыщик мира и главный поборник справедливости, еще вчера молил, чтобы его избавили от этой задачи? Ведь молил же, молил? Хотя… минуточку… какого дьявола он тогда изменил свое решение и ни с того ни с сего встал на защиту далай-ламы? И откуда, черт возьми, он узнал прошлой ночью, что далай-ламе понадобится его помощь, да еще и в тот самый миг, когда далай-лама нуждался в ней как никогда? Ох, шайтан…

Вот такие вопросы не давали мне покоя, а за ними тянулись все новые и новые. И вскоре я понял, что не способен ответить ни на один из них. Тогда я решился задать их мистеру Холмсу – понятное дело, ex tacito [85]. Прежде чем ответить, он долго дымил своей ярко разгоревшейся трубкой. Огонек трубки высветил его лицо, на котором я прочел заметную тревогу.

– Хари, меня ведь нельзя назвать нерациональным человеком, правда?

– Ну что вы, сэр. Напротив, я бы сказал, что я до сих пор не имел чести быть знакомым с человеком, который был столь же рационален и обладал столь же научным складом ума, как вы.

– Однако ни разум, ни наука не имеют никакого отношения к тому, что мне пришлось пережить прошлой ночью.

– Это как?

– Я просто знал. За миг до этого я собирался лечь спать и докуривал свою последнюю трубку, размышляя о нашей встрече с ламой Йонтеном, а в следующий миг я уже знал наверняка, что в летний дворец далай-ламы вот-вот проникнет опасный убийца.

– Что-то вроде предчувствия, сэр?

– Но мне было ясно как день, что все так и случится. Больше всего меня удивила та полнейшая уверенность, с которой я воспринял сие поразительное откровение. Однако с точки зрения логики это необъяснимо. Право, переживание было более чем необычное.

– Однако последующие события доказали, что вы были правы, мистер Холмс.

– Так-то оно так, но именно это и беспокоит меня больше всего.

– Но ведь это побудило вас переменить решение и все-таки встать на защиту далай-ламы?

– Что же делать, Хари, если гордость не позволяет мне оставлять после себя неразгаданные загадки. Казалось бы, пустяк, но он задел меня за живое. Эй! Послушайте-ка! Что это там?

Он вскочил с набитого зерном мешка, быстро пересек комнату и подошел к окну. Я тоже услышал вдали крики людей.

– Если слух меня не обманывает, Церинг собрал внушительную толпу. Дверца на фонаре закрыта?

– Да, мистер Холмс.

– Хорошо. Что ж, Хари, прежде чем мы отсюда уйдем, я хотел сказать вам вот что: я очень рад, что сегодня вечером вы рядом со мной. Когда задача не из легких, так важно чувствовать рядом плечо друга.

Слова мистера Холмса о его приязни и доверии ко мне тронули меня до глубины души.

На мгновение он крепко сжал мою руку в своей, однако тотчас же повернулся и вышел из комнаты. Я последовал за ним.

В главном зале трактира, где обычно подавался обед, никого не было, на кухне тоже. Все выскочили на улицу посмотреть, что там за шум, а шум тем временем становился все громче и грознее. Из темной закоптелой кухни мы выбрались через черный ход на улочку за китайским посольством. В ноздри ударил сильный запах верблюжьего навоза и мочи, напомнив, что мы рядом с караван-сараем. В восточном конце улочки, там, где она упиралась в улицу Седельников, мы увидели большую шумную вереницу тибетцев с горящими факелами. Они миновали нашу улочку и, выкрикивая угрозы и оскорбления, направились прямо к китайскому посольству. Мы же с мистером Холмсом прижались к задней стене посольства и прятались в ее тени до тех пор, пока толпа не прошла мимо. Когда последний из тибетцев исчез из виду, мы украдкой проскользнули вдоль стены к другому концу улочки и огляделись. Агента не было. Мы затаились.