Эллен Макклой - Макклой Э. Убийство по подсказке. Уэстлейк Д. «361». Макдональд Д. Д. «Я буду одевать ее в индиго»

— Я забыл спросить вас об одном. Можете ли вы, хотя бы приблизительно, назвать время, когда вы произносите эту фразу?

Хатчинс наклонил голову, словно напряженно вслушиваясь в вопрос.

— Я могу сказать, но только приблизительно, весьма неточно, — наконец ответил он. — Занавес поднимается в 8.40, а я выхожу в 8.51. Реплика произносится спустя двенадцать минут после выхода, значит, около четырех-пяти минут десятого…

— Ну что ж, даже приблизительная цифра лучше, чем ничего, — прокомментировал Базиль и записал на полях расписания Рода время, указанное Хатчинсом.

— Вы можете получить кое-что и поточнее, — вскинул внезапно глаза Хатчинс и посмотрел в упор на Базиля. — Вы, конечно, слышали, что Сэм Мильхау собирается продолжить постановку «Федоры»? На завтра, на 9.30 утра, назначена репетиция. Если хотите, то можете прийти в театр в качестве моего гостя — еще один штришок посольского величия! — и вы сами все сможете проверить по времени.

— С большим удовольствием.

Базиль заметил, что Хатчинс чем-то обеспокоен. Это было заметно по его поведению. Он словно не находил себе места в собственной квартире.

— Послушайте, Сеймур, вам не нравится идея возобновления постановки?

Он ответил уклончиво:

— Вы слышали что-нибудь о доктрине «вечного повторения»?

— Вы имеете в виду ту теорию, по которой время обладает как широтой, так и долготой?

— Грубо говоря, да. Мы все думаем и говорим о долготе времени, но некоторые философы считают, что оно еще может обладать и широтой, что существует нечто большее, чем одно двадцатое столетие, и мы находимся в его власти, и оно заставляет нас повторять все свои ошибки и все промахи нашей жизни на протяжении вечности.

Базиль улыбнулся.

— Идея широтного времени — это развлекательное умственное упражнение, но я сомневаюсь, что вселенная устроена именно так. Во всяком случае надеюсь, что не так. В противном случае ад из огня и горящей серы покажется уютным курортом, а рай предстанет каким-то атеистическим паноптикумом.

— Может быть, но такая идея находит понимание в среде актеров, так как они проводят большую часть свой жизни, повторяя одно и то же действие бесчисленное количество раз. Никто лучше актера не понимает громадную, импульсивную силу привычки.

— Эта идея обладает некоторой привлекательностью и для психиатра, — признался Базиль. — Венская школа собрала немало свидетельств, предполагающих, что стоит человеку хотя бы раз в жизни испытать горечь неудачи, он всю жизнь будет повторять свою ошибку в подобной ситуации. Во многих случаях привычка значительно сильнее уроков опыта, вероятно, из-за того, что психические факторы, формирующие такую привычку, никогда не исчезают и постоянно ее поддерживают и укрепляют. Конечно, такая тенденция к повторению особенно ярко выражена у невротиков и преступников.

— И убийц? — улыбнулся Хатчинс, но язвительной улыбкой. — Теперь вы понимаете, почему мне не нравится идея возобновления «Федоры». Как бы там ни было, я побоялся бы сыграть роль Владимира!

— Насколько я понимаю, роль Владимира будет играть актер из другой труппы, — сказал Базиль. — Это должно ликвидировать любые мотивы для повторного убийства, и кроме того, такое повторение будет связано для убийцы с большим риском.

— Да, все это звучит вполне убедительно, но все же я против такой идеи. Молва утверждает, что мы, актеры, отличаемся суеверием. Но что можно поделать с самим собой, если во многом наш успех зависит от случая? Нельзя заранее предугадать, удастся ли пьеса, будет ли ей сопутствовать продолжительный успех после удачной премьеры. Все это — типичная азартная игра, и у всех у нас психология игроков.

Базиль решил про себя, что представилась возможность задать еще один вопрос, как бы случайно, ненароком, не придавая ему видимого значения.

— Тем более странно, что Мильхау намерен продолжать постановку «Федоры» в этом сезоне, — сказал он самым безразличным тоном. — Насколько я могу судить по первому акту, в этой пьесе нет ничего такого, что может понравиться современной публике. Как вы думаете, почему ему в голову пришла такая идея?

— Мне кажется, что все дело в Ванде. Ей захотелось сыграть главную роль, — ответил Хатчинс так, как будто этот вопрос не имел абсолютно никакого значения. — Я не знаю, почему эта идея пришла ей в голову. Но я не могу согласиться с вами, что эта пьеса — мертворожденное дитя. Мне кажется, что у нее больше жизненной силы, чем у некоторых современных пьес, набитых аморфной чушью. — Он прервал свою речь улыбкой. — Хотя вряд ли чушь может быть аморфной.

Его взгляд упал на шляпу Базиля, лежавшую на кровати.

— Как вы называете этот предмет?

— Серая фетровая шляпа.

— Так. А еще как?

— Мягкая фетровая шляпа.

— А еще как?

Базиль, догадавшись наконец, рассмеялся:

— Федора! [1] «Федора» — мягкая, фетровая шляпа. — Примеч. пер.

— Вот именно. Теперь у вас есть какое-то представление о том, как вначале была популярна эта пьеса. А если вы видели Бернар в роли Федоры, то тогда бы у вас не осталось никаких сомнений на этот счет.

— Простите, это вы рассказали Ванде Морли анекдот об Эдуарде VII, который играл роль Владимира в «Федоре»?

— Да, я. — Лицо Хатчинса посерьезнело. — Об этой истории где-то слышал Леонард Мартин, и однажды на репетиции он спросил меня, правда все это или же актерская выдумка. Ванда слышала наш разговор и попросила нас рассказать ей об этом занятном случае поподробнее. Возможно, именно поэтому ей пришла в голову идея пригласить Ингелоу на роль Владимира. Я хотел бы, чтобы вы переубедили Сэма Мильхау и заставили бы его отказаться от возобновления спектакля «Федора». Но знаете, почему он на этом настаивает?

— Частично оттого, что он нашел финансиста, — сказал Базиль, не называя имени Ингелоу. — И он хочет получить обратно затраченные деньги.

— Никаких иных причин? — хитро спросил Хатчинс.

— По его мнению, это лучший способ для спасения репутации труппы и действующих в этой пьесе лиц, в частности мисс Морли. По официальной версии, которую муссируют газеты по милости его рекламного отдела, Ингелоу — случайный знакомый мисс Морли, и убийство не имеет никакого к ней отношения, как и вообще ни к одному из актеров его труппы. Лучший способ доказательства таких слов — это продолжить играть на сцене ту же пьесу, как будто ничего не произошло.

— Но ведь вполне очевидно, что кто-то из действующих в пьесе исполнителей — убийца!

Базиль недоуменно пожал плечами.

— До тех пор, пока убийца не выведен на чистую воду, нее члены труппы невиновны. Возможно, к тому же Мильхау считает, что продолжение жизни спектакля поможет добиться более устойчивого психологического состояния актеров — что-то вроде того случая, когда летчика сразу же посылают в полет после того, как он потерпел аварию.