Андре Бьёрке - Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]

«Тут они ошибаются, — подумал я. — Поскольку фотографии, как известно, не лгут, значит, лжет надпись. Здесь должно бы стоять: „Министра доставили на допрос“ или „Министр на месте преступления“».

Ничего более вразумительного на первой странице не поместилось. За дальнейшей информацией читатель отсылался на страницы 6, 7, 8, 9, 10 и 11 и еще к развороту в середине газеты. Невероятно, но факт: даже худенькую старую Беату им удалось размазать на целые восемь страниц! Мельком просмотрев интересующие меня материалы, я тут же твердо решил, что убить себя не дам ни за что.

Я развернул газету посередине, и она треснула, как гнилой апельсин. На одном из снимков за спиной Министра смутно просматривалась моя собственная фигура. Едва различимая на грязно-сером крупнозернистом фоне. Более всего она походила на некий мрачный гибрид серого кардинала с бывшим шефом русской полиции Берией.

В поисках раздела с более-менее связным текстом я нервно перелистал газету назад. На странице десятой давался полный отчет о пресс-конференции Бенни Петтерсона. На фото, иллюстрирующем материал, Бенни восседал в центре составленного в саду белого садового гарнитура, а перед ним, как народ перед балконом диктатора, толпились газетчики и женщины.

«…На вопрос, разрабатывает ли полиция какие-то определенные версии убийства, полицейский комиссар Петтерсон ответил, что очень многое указывает на причастность к убийству лица из круга знакомых убитой на острове.

— Не подозреваете ли вы кого-нибудь конкретно?

— Вопрос о задержании пока не стоит.

— Правда ли, что у министра нет алиби?

— Он утверждает, что с 8 до 9 часов вечера находился в расположенном на территории его дачи наружном туалете.

— Вы верите его показаниям?

— А вы?

— Если ли надежда, что полиция в ближайшее время докопается до истины?

— Дорогие дамы и господа, как бы глубоко ни пришлось копать, мы покажем работу самого высокого класса. Я лично нацелен только на успех!»

Министр оторвался от чтения газеты.

— Интересно, что думает по этому поводу премьер? Нужно позвонить в Харпсунд! — И по лицу его побежали незнакомые мне морщинки озабоченности, сразу состарившие Министра до его настоящего возраста. — Провожая нас в отпуск, он наказывал, чтобы мы ни в коем случае не ввязывались в истории, которые могли бы повредить нам на выборах. Чтобы мы не попадали в дорожные происшествия и прочее. Об убийствах, правда, он не говорил. Наверное, это просто не пришло ему в голову.

Я завладел выпущенной им из рук «Афтонбладет», размышления которой относительно предполагаемой преступной деятельности Министра отличались противоестественной сдержанностью, объяснимой разве только ролью газеты как правительственного органа.

Как всегда после разговора с его превосходительством, не перестающим удивлять свое окружение непредсказуемостью, Министр вернулся возбужденный.

— Он как раз читал «Экспрессен» и, кажется, удивился, что я еще на свободе. «Только не вздумай бежать в Финляндию, — сказал он, — у нас с ней договор о выдаче».

— И он ничего не сказал тебе в официальном порядке?

— Ну как же. «Обвинение в убийстве — вещь, конечно, серьезная. Хотя могло бы быть и хуже. Ты мог, например, своей болтовней скомпрометировать нашу политику нейтралитета и неучастия в военных блоках». Давай сюда «Экспрессен»!

— Нет! — ответил я. — Теперь не время читать! Надо действовать! Охота началась, загонщики приближаются, и ты должен защищаться! До ужина мы успеем обойти всех. Если начнем с министра юстиции Маттсона, считай, худшее скоро останется позади.

Тугая и, по-видимому, разбитая и перекошенная дверь заскрипела, а потом рывком отворилась и на пороге, как зверь, высунувшийся из норы, появился Хюго Маттсон. Его великолепные усы и брови раздраженно топорщились, но он все же впустил нас.

— Никакого покоя, — весьма тактично заметил он, пропуская нас в большую комнату, — с утра допрос, а сейчас… Вы, наверное, хотите сесть? — без особой настойчивости спросил он и небрежно махнул рукой на деревянную лавку без спинки, стоявшую у открытой печи. Себе он поставил круглый чурбан, подтащив его от столика у окна, заваленного разнообразными предметами рыболовной снасти.

— Я проверял спиннинг. Но он может подождать. Хотите есть? Правда, выбор у меня невелик, — поспешно, словно опасаясь чрезмерной требовательности гостей, добавил он. — Эльсы нет дома, а в ее отсутствие я обхожусь только самым необходимым.

Несколько летних недель министерша проводила у своих детей и внуков, которые жили далеко от Линдо, и уже поэтому, должно быть, жили счастливо. Жена нашего хозяина была дама во всех отношениях приятная, и, подобно всем, кто знал ее мужа, я от души пожелал ей хорошего отдыха. Министр тут же заверил Маттсона, что мы только что попили чаю, и Маттсон с видимым удовольствием дал убедить себя в этом.

Не теряя времени, мой зять взял быка за рога.

— Как все же неудачно получилось с твоим ружьем! Это, наверное, убийца побывал у тебя и стащил его. У тебя будет куча неприятностей.

Хюго Маттсон зло покосился на нас.

— Вот, вот. То же самое сказал полицейский. «У вас будет куча неприятностей». Но я не обязан хранить свои ружья в сейфе! Они все стоят в гардеробе в моей спальне и стояли там веки вечные и никому не мешали. Ни один нормальный человек не запирает здесь дверь, когда ненадолго выходит из дома! Кто угодно может спокойно вывезти отсюда всю мебель, пока я рыбачу на берегу.

Я неловко ерзнул по деревянной скамейке и подумал, что охотников до такой мебели найдется немного.

— Я заглядывал в гардероб и обнаружил пропажу одного ружья вчера утром. Тогда я посчитал, что это кто-нибудь из соседей взял его, чтобы потренироваться. Теперь я понимаю, для чего оно понадобилось. Какая мерзость и наглость! Так обмануть мое доверие! Что вы там говорите о Беате? Она же мертва, и ей все равно. Я еще не просматривал вечерних газет и не собираюсь этого делать, но не удивлюсь, если убийство припишут мне. В крайнем случае они пришьют мне дело о небрежном хранении оружия. И это мне! Человеку, привыкшему к оружию с малых лет!

Седые, почти белые усы Маттсона эффектно, точно разводы сливок в грибном супе, выделялись на его красно-коричневой от загара коже.

Я поспешил заверить его, что газеты и полиция считают убийцей Министра, чем явно его обрадовал. Министр кивнул в сторону стола под окном.

— Я вижу, удочки у тебя в порядке. Вчера вечером ты, конечно, как обычно, ходил на берег и ловил рыбу?

— Да, естественно, ходил и ловил. И у меня есть прекрасное алиби, которое я с удовольствием швырнул в рожу бессовестному полицейскому щенку, который меня допрашивал. Идемте, я покажу вам!