Лидия Гинзбург - Агентство Пинкертона [Сборник]

Буфетчик питал слабость к точным определениям. Каково бы ни было прошлое и будущее обладателя второй койки, — настоящее его было безотрадно. Буфетчик с удовольствием остановился на этой мысли как раз в тот самый момент, когда постоялец стал медленно опускать газету. Опустив газету на столик, залитый кофейной бурдой, постоялец твердо сказал:

— Подайте-ка, любезный, чернила, перо, конверт, бумагу. И по возможности без сальных пятен!

«Таким тоном, — подумал Фред, — со мной может говорить только человек, прочитавший печальное известие о смерти богатого дяди».

Постоялец сосредоточенно писал у себя в блокноте, потом аккуратно расправил газетный лист, положил сверху бумагу и красивым круглым почерком стал списывать с черновика:

Чикаго, 26 июля 1905 г.

«Дорогой сэр,

Основываясь на вашем объявлении, помещенном в «Трибуне Чикаго» от 26 июня 1905 года, имею честь предложить вам свои услуги.

Я родился в 187а году в округе Уинфильд штата Канзас в семье фермера. Первоначальное образование получил под руководством местного пастора. Впоследствии шесть лет обучался в Уинфильдской школе. В каникулярное время работал на ферме отца вместе с ковбоями. В 1899 году мой отец внезапно разорился и умер, не оставив никакого состояния. Мой дальний родственник мистер Дж. К. Риккерт, консервный фабрикант и скотопромышленник в Канзас-Сити, предоставил мне занятия в своей конторе. В течение четырех лет я работал в деле мистера Риккерта, исполняя разнообразные и ответственные поручения, что могу засвидетельствовать документально. Осенью 1903 года семейные обстоятельства вынудили моего патрона ликвидировать свое дело. Вторично оставшись без средств к существованию, я в течение некоторого времени занимался частным торговым посредничеством, а затем поступил на мебельную фабрику помощником столяра, так как столярное ремесло в свое время основательно изучил в школе. Двенадцатого числа текущего месяца я ушел с фабрики по собственному желанию и выехал в Чикаго, в надежде найти занятие, более соответствующее полученному мною образованию и моей прежней конторской службе.

В ожидании благоприятного ответа остаюсь с совершенным почтением

Джеральд Питер Крейн».

Крейн вышел из общей комнаты с запечатанным конвертом в руке. На конверте стояло: «W. 276 — Трибуна Чикаго». Буфетчик направился к покинутому столику. Газета лежала, развернутая на странице объявлений. По красноречивым рекламам чикагских фабрикантов растеклись бурые кофейные пятна. В отделе предложения труда было отмечено карандашом небольшое объявление:

«Требуется толковый, опытный человек для работы в выгодном деле; жалованье и комиссия. Великолепный случай для предприимчивого человека завести связи с лучшим обществом. Честность, опытность, рекомендация. Заявления, содержащие сведения о жизни и работе данного лица, направлять W. 276 — Трибуна Чикаго».

— Ах, вот что! — сказал старый Фред и презрительно поднял рыжие брови, казавшиеся светлыми на темно-красном лице. — А впрочем… а впрочем… — и Фред опустил брови.

Из-под большого зеленого абажура сильный свет падал на сукно стола. В желтом электрическом круге двигались плотные ловкие руки с короткими пальцами. Такие руки обыкновенно принадлежат полным, коротким людям средних лет и общительного характера. На краю стола лежала третья рука, очень худая и острая. Она нервно постукивала по лакированному дереву длинным загнувшимся ногтем, выточенным как будто из твердого и желтого камня. Каждая из трех рук заканчивалась белой манжетой и черным рукавом; только пару манжет украшали запонки из синей эмали, а в одинокой третьей манжете торчал золотой диск.

По сукну стола аккуратными кучками и пачками лежали письма: крупные деловые конверты, молочно-белые, щелкающие от свежести бланки, и рядом — засаленные серые листки, покрытые неровными строчками. Ловкие короткопалые руки метались между пачками и кучками, разбирая и сортируя; по временам короткие пальцы хватали толстый красный карандаш и толстая красная черта врезывалась в бумагу.

Абажур был опущен необыкновенно низко. Быть может джентльмен с желтыми ногтями по слабости зрения или по каким-нибудь другим причинам любил оставаться в тени.

— С вашего разрешения, сэр, я продолжаю. Некто Симон Крог, уроженец штата Массачусетс, родился в 1849 году, в семье…

— 1849 год! Пятьдесят шесть лет! — не годится.

— Слушаю, сэр. Позволю себе напомнить про вчерашнее письмо, о котором вы обещали подумать.

— Я думал. Дурной слог и четыре орфографические ошибки. Не годится.

— Слушаю, сэр. Мммм… «Уроженец штата Огайо. Дед мой иммигрировал из Дании…» Насколько мне известно, сэр, вы отдаете предпочтение чистой американской крови.

— Вы очень много говорите, Джиль. Дальше.

— «Имею честь предложить свои услуги в качестве опытного торгового служащего… В совершенстве знаю бухгалтерию, простую, двойную с ее разновидностями: итальянской, английской и немецкой, равно как и тройную…» В сущности, сэр, мы могли бы обойтись без тройной и в особенности без итальянской бухгалтерии.

— Дальше.

— «Принадлежу к спрингфильдскому духовному братству методистов и лично известен его преподобию мистеру Вилкинсу». Этот кандидат, сэр, очевидно пользуется чересчур широкой известностью, для того чтобы… Впрочем я продолжаю, с вашего разрешения: «М-р Гобс из Чикаго; м-р Топкинс и сын (контора по распространению лучшего безалкогольного пива, он же председатель общества трезвости в Спрингфильде)»… Ну, и прочее и прочее… «могут засвидетельствовать»…

— На этот раз, Джиль, вы правы. У кандидата слишком много знакомых и добродетелей. Отставить.

— Я продолжаю, с вашего разрешения: «…родился в 1878 году… в семье фермера… шесть лет обучался в школе»… и прочее и прочее… «работал на ферме с ковбоями…» мммм… «в течение четырех лет работал в деле мистера Риккерта» (торговля рогатым скотом, сэр) и прочее и прочее. «Поступил на мебельную фабрику»… Сэр, здесь инте-ресно-то…

— Да, Джиль, в высшей степени интересно: двадцать семь лет. Образование достаточное. Работал на фабрике… Джиль, это совсем интересно. Работал и притом не рабочий: сын фермера; торговый служащий; ковбой. Очень хорошо. Отметить.

Худая рука исчезла в темноте и появилась снова в сопровождении второй, до сих пор отсутствовавшей руки; руки держали большой блокнот.

— Имя кандидата?

Красный карандаш поставил значок в правом верхнем углу заявления.