Агата Кристи - Тайна египетской гробницы

— Харпер, мне кажется. Но я не уверена. Он успел проработать у мистера Блайнбера совсем недолго… Очень приятный молодой человек.

— Благодарю вас, леди Уильярд.

— Могу ли я еще чем-нибудь быть полезна?

— В настоящий момент ничем. Предоставьте расследование этого дела мне. Обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы защитить вашего сына.

Слова были не слишком-то успокаивающими, и я заметил, как вздрогнула леди Уильярд, когда Пуаро их произнес. Хотя, с другой стороны, то, что он не высмеял ее страхи, должно было быть для леди Уильярд хоть каким-то утешением. Что касается меня, то я никогда раньше не замечал, чтобы Пуаро увлекался всякими оккультными науками. Я заговорил с ним об этом по дороге домой. Он был мрачен и полон решимости действовать.

— Но, дорогой мой Гастингс, я действительно верю в существование этих сил. Вам не следовало бы недооценивать их влияние.

— Ну и что мы будем со всем этим делать?

— О мой милый Гастингс, вы всегда такой практичный! Eh bien [4] Итак (фр). , начнем с того, что телеграфируем в Нью-Йорк. Запросим у них подробности о смерти молодого Блайнбера.

Он так и сделал. Ответ был скорым и исчерпывающе полным. Молодой Рупер Блайнбер был на мели в течение нескольких лет. Он эмигрировал на острова Южного моря, перебиваясь там случайной работой. Однако два года назад вернулся в Нью-Йорк, где начал быстро опускаться на дно. Наиболее важным, с моей точки зрения, было то, что он недавно пытался занять деньги на поездку в Египет. «У меня там есть добрый друг, у которого я мог бы одолжить денег», — говорил он всем. Однако этим планам не было суждено сбыться. Он вернулся в Нью-Йорк, проклиная своего дядю, который больше заботится о костях сгинувших фараонов, чем о своей плоти и крови. Смерть сэра Уильярда произошла во время его пребывания в Египте. По возвращении в Нью-Йорк молодой Блайнбер продолжал вести все тот же легкомысленный образ жизни и вдруг, ни с того ни с сего, покончил с собой. В его посмертной записке было несколько странных фраз. Он писал о себе как о прокаженном и неприкасаемом. Вывод же был следующим: что таким, как он, лучше умереть.

В моем мозгу родилась мрачная версия. Я никогда особо не верил в проклятие давно исчезнувших египетских фараонов и считал, что это вполне современное преступление. Предположим, что молодой человек решил избавиться от своего дяди с помощью яда. Ничего не подозревавший сэр Джон Уильярд принимает роковую дозу. Молодой человек возвращается в Нью-Йорк, где его и настигает газетное сообщение о смерти дяди. Он осознает, насколько бессмысленным было его преступление, и, мучимый раскаянием, кончает с собой.

Я предложил эту версию Пуаро. Он заинтересовался:

— Все, что вы мне изложили, mon ami, весьма убедительно и остроумно, весьма. Вполне возможно, что все так и было. Но вы не учли роковое влияние гробницы.

Я пожал плечами.

— И вы до сих пор считаете, что это надо принимать всерьез?

— Настолько всерьез, мой друг, что мы завтра же отплываем в Египет.

— Как? — вскричал я, совершенно потрясенный.

— Да, да, вы не ослышались.

Лицо Пуаро выражало готовность к самопожертвованию. Он тяжело вздохнул и простонал:

— Но море… Это проклятое море.

Прошла неделя. Под нашими ногами был золотой песок пустыни. Солнце изливало на нас свой жар. Пуаро, воплощенное страдание, тихо угасал на моих глазах. Маленький бельгиец не был хорошим путешественником. Наше четырехдневное плавание из Марселя в Египет было для него сплошной мукой. То, что сошло на берег в Александрии, представляло собой лишь бледную тень Пуаро. Он утратил даже свою хваленую аккуратность.

Прибыв в Каир, мы отправились прямо в отель «Мена Хауз», расположенный в тени пирамид. Очарование Египта полностью захватило меня, но не Пуаро. Одетый точно так же, как и в Лондоне, он таскал в кармане маленькую щеточку для чистки одежды и вел бесконечную войну с песком.

— Мои ботинки, — причитал он. — Взгляните на них, Гастингс. Мои бедные ботинки, всегда такие блестящие и красивые. Вы видите, во что их превратил песок, он буквально везде — и внутри и снаружи. Мои бедные ноги! Какой же ужасный у них вид! И еще эта жара! Взгляните на мои усы — они обвисли, — да, да, совершенно обвисли.

— Взгляните на сфинкса, — настаивал я. — Даже чувствую, что он источает какую-то тайну и очарование.

Пуаро взглянул на сфинкса с досадой.

— Зато он отнюдь не источает счастья, — заявил Пуаро. — Да и странно было бы этого ожидать от существа, наполовину засыпанного песком. О, этот песок!

— Послушайте, но ведь в Бельгии тоже полно песка, — напомнил я ему, имея в виду праздники, которые мы провели в Кноксюрмер среди «les dunes impluables» [5] Изумительных дюн (фр). , как это было написано в путеводителе.

— Но, во всяком случае, не в Брюсселе, — отрезал Пуаро.

Он задумчиво смотрел на пирамиды.

— По крайней мере, они хотя бы правильной геометрической формы. Но их шероховатая поверхность отвратительна. И мне не нравятся эти пальмы, даже если бы их посадили рядами.

Я прервал его стенания, предложив немедленно отправиться в лагерь археологов. Добираться туда нужно было на верблюдах. Животные стояли на коленях, терпеливо ожидая, пока мы на них усядемся. Они были отданы под присмотр живописной группке мальчишек, возглавляемой разговорчивым переводчиком. Я не буду рассказывать о том зрелище, которое являл собой Пуаро верхом на верблюде. Он начал со вздохов и стонов, а кончил отчаянными жестами и жалобами Святой Деве Марии и каждому святому в святцах по отдельности. Под конец Пуаро позорно сдался, пересев с верблюда на миниатюрного ослика. Я должен заметить, что идущий рысью верблюд — нешуточное испытание для новичка. У меня, например, несколько дней ныло все тело.

Наконец мы достигли места раскопок. Опаленный солнцем человек с седой бородкой, в белой одежде и с колониальным шлемом на голове подошел, чтобы поприветствовать нас.

— Мосье Пуаро и капитан Гастингс? Мы получили вашу телеграмму. Простите, что никто не приехал в Каир встретить вас. Произошло ужасное событие, которое совершенно расстроило все наши планы.

Пуаро побледнел. Его рука, тайком потянувшаяся к щеточке, замерла на месте.

— Еще одна смерть? — выдохнул он.

— Да.

— Сэр Гай Уильярд! — воскликнул я.

— Нет, капитан Гастингс. Мой американский коллега, мистер Шнайдер.

— А причина? — спросил Пуаро.

— Столбняк.

Теперь уже побледнел я. Воздух вокруг меня был наполнен злом, невидимым и опасным. А что, если следующим буду я?

— Mon Dieu, — тихо произнес Пуаро. — Я не понимаю этого. Это ужасно. Скажите мне, мосье, нет никаких сомнений, что это действительно был столбняк?

— Я думаю, что нет. Но доктор Эймс объяснит вам все гораздо лучше.