Джон Карр - Три гроба

— Это ложь, Джером, — спокойно сказала Розетт.

— Почему ты так думаешь?

Две фигуры появились в слабом свете, падающем от приоткрытой двери. Хэдли протянул руку и отодвинул портьеру, затарахтев кольцами.

— Мы тоже хотели бы услышать ответ, мистер Бернеби, — сказал он.

Поток тусклого дневного света застиг их врасплох. Оба лица застыли, как на фотоснимке. Розетт вскрикнула и подняла руку, словно закрываясь от камеры, но на ее лице мелькнуло выражение злобного торжества. Джером Бернеби стоял неподвижно; его грудь быстро поднималась и опускалась. Его силуэт в старомодной широкополой шляпе при желтом электрическом свете странным образом напоминал фигуру на рекламном плакате Сэндмена. [34] На рекламных плакатах компании по продаже вин, основанной шотландцем Джорджем Сэндменом в 1790 г., изображен мужчина в плаще и широкополой шляпе. Но был виден не только силуэт. Морщинистое лицо, которое в обычных обстоятельствах могло быть дружелюбным, сейчас выглядело сердитым и решительным, а глаза от гнева словно утратили цвет. Сняв шляпу, он швырнул ее на диван жестом, который показался Рэмпоулу несколько театральным. Курчавые каштановые волосы тут же встали торчком, как будто освободившись от давления.

— Ну? — осведомился Бернеби обманчиво веселым голосом и, прихрамывая, шагнул вперед. — Это ограбление или что? Трое на одного? Предупреждаю: у меня в трости клинок…

— Он тебе не понадобится, Джером, — прервала его девушка. — Это полиция.

Бернеби остановился и вытер рот ладонью. Он явно нервничал, но продолжал с той же усмешкой в голосе:

— Полиция, вот как? Я польщен. Вломились в чужую квартиру?

— Вы съемщик этой квартиры, — вежливо отозвался Хэдли, — а не ее владелец и не хозяин дома. В случае подозрительного поведения… Не знаю, насколько оно подозрительное, мистер Бернеби, но думаю, ваших друзей позабавила бы эта… ориентальная обстановка, не так ли?

Улыбка и тон задели Бернеби за живое. Его лицо побагровело.

— Черт бы вас побрал! — выругался он, приподняв трость. — Что вам здесь понадобилось?

— Прежде всего, пока мы не забыли об этом, о чем вы говорили, войдя сюда?

— Так вы подслушивали?

— Да. К сожалению, нам не удалось подслушать больше. Мисс Гримо сказала, что вы были в этой квартире вчера вечером. Это так?

— Нет.

— Что вы на это скажете, мисс Гримо?

Лицо девушки порозовело, а губы скривились в высокомерной улыбке. Взгляд узких карих глаз был напряженным и неподвижным, как у человека, решившего не проявлять эмоций. Пальцы сжимали перчатки, а в прерывистом дыхании ощущалось больше страха, чем гнева.

— Так как вы подслушали нас, — ответила девушка после паузы, переводя глаза с одного на другого, — нет смысла отрицать это, верно? Не понимаю, почему вас это интересует. Ведь это не может иметь отношение к… к смерти моего отца. Кем бы еще ни был Джером, — ее зубы блеснули в усмешке, — он не убийца. Но так как вас по какой-то причине это интересует, я намерена все выяснить. Полагаю, какая-то версия происшедшего дойдет до Бойда, так пусть она лучше будет правдивой… Начну с утвердительного ответа: да, Джером был в этой квартире вчера вечером.

— Откуда вы знаете, мисс Гримо? Вы тоже были здесь?

— Нет. Но я видела свет в этой комнате в половине одиннадцатого.

Бернеби, все еще потирая подбородок, тупо уставился на нее. Рэмпоул мог бы поклясться, что он так искренне и так сильно удивлен, что не вполне понял ее слова, и потому смотрит на девушку так, словно видит ее впервые. Потом Бернеби произнес спокойным и рассудительным тоном, совсем не похожим на тот, которым говорил минуту назад:

— Осторожнее, Розетт. Ты уверена, что знаешь, о чем говоришь?

— Вполне уверена.

Хэдли быстро вмешался:

— В половине одиннадцатого? Каким образом вы могли видеть этот свет, мисс Гримо, если находились тогда у себя дома с нами?

— Нет, не в это время. Если помните, тогда я была в лечебнице с врачом, в палате, где умирал мой отец. Не знаю, известно ли это вам, но задняя стена лечебницы обращена к задней стене этого дома. Случайно я стояла у окна и видела свет в этой комнате, а может быть, и в ванной, хотя я не уверена…

— Откуда вы знаете расположение комнат, — резко спросил Хэдли, — если до сих пор никогда здесь не бывали?

— Я обратила внимание на расположение, когда мы вошли в дом сейчас, — ответила она с невозмутимой улыбкой, чем-то напомнившей Рэмпоулу Миллса. — Вчера вечером я его не знала — мне было известно лишь то, что Джером снимает эту квартиру и где находятся окна. Портьеры были задернуты неплотно, поэтому я заметила свет.

Бернеби все еще недоуменно смотрел на нее.

— Минутку, мистер… инспектор! Ты уверена, что не перепутала комнаты, Розетт?

— Абсолютно, дорогой. Этот дом с левой стороны в углу переулка, и ты занимаешь верхний этаж.

— И ты говоришь, что видела меня?

— Нет, я говорю, что видела свет. Но ты и я — единственные, кто знает об этой квартире. А так как ты пригласил меня сюда и сказал, что будешь здесь…

Бернеби тяжело опустился на стул, опираясь на трость и продолжая разглядывать девушку. Торчащие кверху волосы придавали ему настороженный вид.

— Пожалуйста, продолжай! Мне любопытно, как далеко ты способна зайти.

— В самом деле? — Розетт повернулась к нему, но ее решительность иссякла. Казалось, она вот-вот заплачет. — Мне бы самой хотелось это знать! Я сказала, что собираюсь все выяснить, но сейчас не уверена, что хочу этого. Если бы я только могла понять, действительно ли он симпатичный старый…

— Ради бога, не говори «старый друг семьи»! — фыркнул Бернеби. — Я бы тоже не возражал разобраться, действительно ли ты думаешь, будто говоришь правду, или ты просто (прошу прощения, что забуду на секунду о галантности) маленькая лживая ведьма.

— …или он всего лишь вежливый шантажист, — спокойно закончила девушка. — О, не ради денег! — Она повернулась к Бернеби. — Ведьма? Да. Может быть, даже стерва. Охотно это признаю. Но почему? Потому что ты все отравил своими намеками… Если бы я могла быть уверена, что это действительно намеки, а не мое воображение и что ты хотя бы честный шантажист…

— Намеки на что? — прервал ее Хэдли.

— На прошлое моего отца, если вам так интересно! — Она стиснула кулаки. — На мое рождение и на то, нельзя ли добавить к ведьме и стерве еще один столь же приятный термин. Но это не важно. Это меня не заботит. Речь идет о какой-то ужасной истории, связанной с моим отцом… Я вбила себе в голову, что старый Дреймен — шантажист… Но вчера вечером Джером попросил меня прийти сюда — зачем? Я подумала, что он просто хотел пощекотать свое тщеславие, так как в субботу вечером я обычно встречаюсь с Бойдом. Пожалуйста, поймите — я не хотела и не хочу думать, будто Джером тоже пытался заняться шантажом. Он мне нравится — с этим я ничего не могу поделать, — потому это и выглядит так ужасно…