Гарольд Шехтер - Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По

– Мне затруднительно ответить на ваш вопрос, поскольку я пребываю в полном неведении относительно природы этого загадочного «кое-что». Не могли бы вы выразиться поточнее?

– Здесь я об этом говорить не стану, – сказал Ватти, метнув пронзительный взгляд на мою спутницу. – Сами знаете, что говорят про этих маленьких доносчиц.

– Что у них ушки на макушке! – со смехом сказала Луи. – Господи, да я вижу, вы обо мне очень невысокого мнения, мистер Ватти. Что ж, я не в обиде, ведь вы меня совсем не знаете, и хотя у этих «маленьких доносчиц» могут быть не только ушки, но и язычки, но это не про меня сказано. Но держать про себя разные там секреты – тоже не по мне, у меня от этого в голове каша.

Взглянув на меня из-под широких полей своей шляпы, она продолжала:

– Вы идите, мистер По – обо мне не беспокойтесь. Я скучать не буду. Смотрите, солнышко выглянуло, и этот старый домина уже не кажется таким страшным. Я заприметила очень симпатичные астры перед крыльцом. Из диких цветов у мамули это любимые, и я уверена, что она очень обрадуется, если я нарву ей букет.

Сказав это, неугомонная девица вприпрыжку помчалась за цветами.

Не успела она скрыться за углом дома, как Ватти устремил на меня горящий нетерпением взгляд.

– Ну так как, По? – настоятельно вопросил он. – Интересно?

Все еще цепляясь за надежду, что смогу выудить из него хоть какие-нибудь полезные сведения относительно рыжебородого бродяги, я подавил все недобрые предчувствия и утвердительно кивнул.

Довольно заворчав, Ватти извлек из кармана холщовых штанов большой железный ключ, повернулся к навесу и отпер дверь. Она распахнулась, громко заскрипели петли.

– Давай туда, – сказал Ватти, знаком руки показывая, что я должен прежде него войти в его хибару.

Дрожь суеверного страха пробежала по моему телу, когда я переступил порог. Ватти следовал за мной по пятам, тяжело захлопнув дверь и заперев ее на засов.

Хотя в помещении было несколько окон, чьи рамы в отличие от основной части дома пребывали в целости и сохранности, внутри стоял такой густой полумрак, что сначала я вообще ничего не мог различить. Через мгновение чиркнула спичка – Ватти зажег свечу. В мерцающем свете тоненькой свечки я наконец увидел, что нахожусь в столярной мастерской.

Прежде всего меня поразила необычайная опрятность этого места. Верстаки были аккуратно прибраны. Инструменты, некоторые из которых стояли на полках, а остальные висели на стенах, были тщательнейшим образом распределены в соответствии с назначением и размером: молотки, ножовки, стамески, сверла, напильники, рубанки и прочее. Контраст между великой заботой, которой Ватти благоговейно окружил свое рабочее место, и диким беспорядком, в который он привел остальную часть своего жилища, не мог быть более разительным.

"Однако у меня не осталось времени поразмышлять над этим парадоксом, поскольку внимание мое сразу приковал к себе предмет, который Ватти так страстно стремился мне продемонстрировать. Я легко распознал его, так как это было единственное плотницкое изделие во всей мастерской. Он покоился на двух деревянных подпорках, или «козлах», и при первом же взгляде на него я почувствовал, как волосы у меня становятся дыбом, а на руках появляется дерматологическое высыпание, в просторечии известное как «гусиная кожа».

Это был гроб.

То, что Ватти понаторел в сооружении подобных мрачных артефактов, было само по себе не удивительно. В маленьких городках и деревнях ящики для мертвецов зачастую сколачивали местные мебельщики, а, как поведала мне Луи, до трагедии, которая довела его до нынешнего плачевного состояния, Ватти был опытным и уважаемым представителем своего ремесла.

Несмотря на все это, я испытывал сильнейшую тревогу и растерянность, оказавшись в мрачном, со всех сторон замкнутом пространстве наедине с сумасшедшим, горделиво выставлявшим передо мной гроб. Беспокойство мое лишь усиливалось необычайным видом вышеупомянутого предмета. Начать с того, что он был непомерно велик, размерами и общими очертаниями отдаленно напоминая египетский саркофаг. Любопытным было также и то, что боковые части и крышка были снабжены небольшими, державшимися на скобах панелями, назначение которых я был не в силах объяснить.

Пройдя через комнату, Ватти опустил свечу поближе к гробу. Освещенное снизу, лицо его приобрело зловещее сходство с маской, какие делают на хэллоуин.

– Красота, верно, По? – спросил он странным, мечтательным голосом. – Знаешь, что это?

– Еще бы, – ответил я, несколько удивленный вопросом, ответ на который напрашивался сам собой. – Это гроб необычной конструкции, сделанный, по всей видимости, из хорошо отполированного орехового дерева.

Услышав такой ответ, Ватти только снисходительно фыркнул.

– Гроб – это для мертвяков, – сказал он. – А тут совсем другое дело. Подойди поближе, По, я тебе покажу.

Я повиновался. Ватти стал приподнимать квадратную деревянную панель, встроенную в середину крышки.

– Смотри сюда, – сказал он.

Заглянув внутрь, я увидел, что панель скрывает небольшую выемку, обитую перфорированными оловянными пластинами, глубиной примерно два квадратных фута и шесть дюймов.

– Тут везде так устроено, – продолжал Ватти, пригнувшись и снимая боковые панели. – Это для льда, – и он жестом указал на все три обитые металлом отделения.

Передав мне подсвечник, чтобы освободить руки, он ухватился за крышку и, слегка засопев от натуги, снял ее с основной части ящика. Пронеся ее несколько шагов, он осторожно опустил нижний край на пол, а верхушку прислонил к стене.

Когда он вернулся, я поднял свечу повыше, чтобы хорошенько рассмотреть внутренность гроба. Она тоже была обита оловянными пластинами с дюжинами просверленных небольших отверстий. Низ представлял собой нечто вроде платформы, сколоченной из узких деревянных плиток.

– Тело покоится тут, – сказал Ватти. – Холодный воздух проникает в отверстия и омывает его. Внизу есть еще одна панель, которую можно вытащить и слить воду.

Теперь, разумеется, загадка странной конструкции гроба стала мне ясна.

– Это вроде ледника для мертвеца! – воскликнул я.

Трупоохладитель, как я его называю, – произнес Ватти с приметной ноткой гордости в голосе. – Тело в нем еще долго свежее. Просто знай себе меняй лед, когда растает.

Продолжая тщательно изучать творение рук Ватти, я почувствовал, что мое первоначальное мнение об этом человеке меняется. Нет, я по-прежнему не сомневался, что горе серьезно пошатнуло его рассудок. В то же время я уже не верил, что он настолько ненормален, насколько мне могло показаться с испугу. Какой бы мрачной шуткой ни казался его «холодильник для трупов», это никоим образом не было каким-то бредовым изобретением. Напротив, он мог иметь весьма реальное и практическое применение.