Татьяна Степанова - 29 отравленных принцев

«О деле?» — переспросила Анфиса, как просыпающийся лунатик, и покорно согласилась, не выказывая ни любопытства, ни радости: «Хорошо, завтра в двенадцать на „Парке культуры“.

Потом в трубке что-то сильно зашумело — Кате показалось, что льется вода (откуда, почему?), а затем запульсировали гудки. И они продолжались и продолжались — Катя лихорадочно перезванивала, но телефон был глухо занят.

На следующий день Катя помчалась к двенадцати на метро «Парк культуры». И опять было как-то чудно: родное метро, свой родной дом через два квартала, и все троллейбусы, магазины, кинотеатры, улочки и закоулочки — свои. Анфиса, помнится, жила далеко, в Измайлове, а встретиться назначила отчего-то именно здесь. Быть может, рассчитывала, как думала Катя, что они придут домой, сядут на диван, потрепятся за чашкой кофе? Катя с досадой вспомнила свой пустой холодильник. Что там осталось со вчерашнего дня? Йогурт, байка майонеза, два персика, яблоко, яйца и кочан увядшей от старости цветной капусты. Когда муж уезжал в командировку, Катя не готовила обеда, не варила первое. Без Кравченко, без «драгоценного В. А.» дом словно умирал, сиротел, покрываясь пылью и паутиной забвения.

Катя подумала, что неплохо бы прямо сейчас прикупить какой-нибудь тортик или на худой конец яблочный рулет — Анфиса, помнится, страшная сластена, но…

Она вдруг вспомнила ее голос по телефону: Нет, тут, пожалуй, не торт нужен, а коньяк или валерьянка, а может, и валокордин с корвалолом. Она даже засомневалась: а придет ли Анфиса на встречу? Что с ней вчера такое творилось? Может быть, она дома, ей плохо, ей необходима помощь? И вообще, они ведь даже не условились, где именно встретятся — внизу, метро, или здесь, наверху, на Садовом кольце? Катя беспомощно озиралась — родное метро, станция родная, Крымский мост, набережная, но, господи, сколько же народу! Торговцы, ларьки, газетчики, прохожие, подростки, спешащие в парк через мост, мамаши с колясками, машины, припаркованные везде в три-четыре ряда. Где же тут в этой толчее увидеть ту, с кем они не виделись больше года?

И тут внезапно она увидела Анфису. Та понуро стояла возле книжного лотка. Катя сразу узнала приятельницу, и сердце ее сжалось: с момента их последней встречи Анфиса сильно изменилась. Она чудовищно растолстела. Катя смотрела на ее расплывшуюся бесформенную фигуру, облаченную в мешковатый костюм, подозрительно похожий на тот безразмерный «кутюр», который продают в магазинах «Три толстяка». Костюм был серым, точно припорошенным пылью. Лицо Анфисы тоже было серым, пепельным, опухлым и одутловатым, не тронутым летним загаром, а густые темные волосы были кое-как сколоты на затылке, пряди выбивались. На лбу блестела обильная испарина. Анфиса вытащила из сумки бумажную салфетку и промокнула лоб.

Катя быстро подошла к ней.

— Анфиса, здравствуй, я здесь. — Она разглядывала приятельницу, чувствуя сердцем, что эта встреча уже началась не так, как надо, и бог весть чем теперь закончится, — Анфиса, ты давно меня ждешь?

— Пять минут. — Анфиса посмотрела на Катю и вздохнула: — Опять жара, и снова этот дым.

— Ну, сейчас хоть рассеялся немного, а то утром дышать нечем было, — Катя осеклась. — Анфиса, мне нужно поговорить с тобой. Пройдемся по набережной, там не так шумно. Ты не торопишься?

— Нет.

Анфиса закинула на плечо свою увесистую вместительную сумку-торбу, украшенную затейливыми мексиканскими узорами. Ремень впился ей в грудь. Катя заметила, что Анфиса вздрогнула, закусила губу, точно от внезапной боли, и быстро перевесила сумку на другое плечо. Катя не могла знать, что ремень надавил на пластырь, прикрывавший вчерашние порезы. Они всегда особенно сильно болели и саднили на второй день, хотя под легкой тканью ни их, ни пластыря не было видно.

— Анфиса, я тебе вчера звонила, — произнесла Катя, отчего-то теряясь, — я хотела… С тобой все нормально? У тебя такой голос был больной по телефону, я подумала, что…

— Ничего, все прошло, — сказала Анфиса, — ты как сама?

— У меня все в порядке.

— А Вадик твой как?

— Он отдыхает. Он в Сочи с Мещерским. Анфиса, я вот что хотела, — Катя снова запнулась. — Анфиса, как родители?

— Что им сделается? Живут.

— Папа все еще работает?

— Работает. Я с ними сейчас редко вижусь.

— Анфиса, мне нужно поговорить, посоветоваться с тобой об одном важном деле.

— А я думала, он меня к вам вызовет. Сразу на допрос, — тихо произнесла Анфиса, — твой коллега из милиции. Он вчера приезжал в ресторан. Сказал, что позже со мной побеседует, вызовет меня на Никитский. А я сказала, что у меня там подруга работает, — Анфиса пристально посмотрела Кате в глаза, — и ты сразу же мне позвонила. Только поэтому?

— Поэтому, но не только… Я давно хотела позвонить, увидеться с тобой.

Анфиса скорбно усмехнулась. Катя подумала: «Так мне и надо. Люди, особенно наши друзья, не прощают вот этого самого: хотела, собиралась, да все дела, дела… Какие, к черту, дела? А вот клюнул петух жареный, что называется, и сразу вспомнила, сразу телефон набрала».

— Это убийство вызвало страшный переполох, — выпалила Катя, более не раздумывая, — потому что это не обычный случай, это отравление, Ты понимаешь, о чем я? Максима Студнева отравили на тем самом ужине в ресторане «Аль-Магриб», на котором была и ты. Я про тебя узнала совершенно случайно, вчера.

— Как это случайно? — спросила Анфиса.

— В таких случаях всегда составляется список тех, кто… Ну, в общем, свидетелей. Кто был со Студневым в день его гибели. Анфиса, как же ты там среди них оказалась? Ты что же, знала Студнева раньше?

— Ага, знала, — Анфиса отвечала с каким-то нервным смешком, — я с ним даже спала. Но он меня бросил. Сказал мне как-то раз, что я — прорва ненасытная, что таких, как я, раскормленных, до неприличия раскормленных свиноматок, нужно…

Анфиса умолкла. Катя смотрела на нее, не зная, что говорить дальше.

— Давай-ка присядем, — сказала она наконец, кивая на скамейку на набережной. Они сели. На том берегу в парке работали аттракционы. Визжали, хохотали дети. Из плавучего ресторана «Мама Зоя» несло кухонным чадом, пригорелым салом и жареным луком. На воде дрались и кричали чайки.

— Есть хочется, — сказала Анфиса, облизывая пересохшие губы. — Ты завтракала?

— Что? Да, я завтракала, кофе пила… Анфиса, так как же это? Что ты говоришь? — Катя с усилием подбирала нужные слова. — Как же это у тебя было с ним?

— Как было? А ты не знаешь, как это бывает? Маленькая, впервые замужем? — Анфиса усмехнулась. — Ну, теперь его нет, он умер. Значит, его отравили, это точно?

— В теле обнаружен яд замедленного действия. Экспертиза установила, что Студнев получил его на том самом ужине вместе с пищей. А умер он спустя несколько часов в своей квартире в поселке Столбы.