Татьяна Степанова - 29 отравленных принцев

— Нет, — отрезал Поляков, — если вы так рассуждаете, молодой человек, значит, вы плохо знаете жизнь и совершенно не знаете женщин.

Колосову хотелось врезать ему в лоб: «Ну а вы, Иван Григорьевич, женщин, конечно, досконально успели изучить вдоль и поперек. А вот некая Сашенька Маслова вам случайно не знакома?» Но это, к сожалению, была совсем другая песня, и она не подходила к этой кухонно-ресторанной опере.

Шеф-повар так и просился на протокол допроса, как рождественский гусь на сковородку, но .его час еще не пробил.

В конце изматывающей работы на месте происшествия, после всей этой нудной свистопляски, связанной с изъятием и сводящей с ума своей аккуратностью упаковкой образцов для экспертизы, у Колосова разламывалась поясница, болели руки, а в глазах рябило. Дышать на кухне было нечем, потому что из-за работы спецтехники все кондиционеры пришлось отключить.

В бухгалтерии ресторана установили подмосковный адрес Воробьевой. К ней сразу же выехали сотрудники отдела убийств. Весь персонал ресторана тщательно опрашивали: не заметил ли кто-нибудь что-нибудь подозрительного? Никто, как водится, ничего не заметил. Но все хором — от шеф-повара до грузчика — уверяли: никогда ничего подобного в «Аль-Магрибе» не случалось. И высказывали сомнения — зачем вообще милиция поднимает такой шум? Разве не ясно, что Воробьева умерла из-за сердечного приступа, или, может, тромб у нее оторвался. Сейчас от здоровья всего что угодно можно ждать на такой жаре, с таким задымлением в городе.

Колосов попросил работников ресторана срочно связаться с Потехиной. Присутствие хозяйки было необходимо для решения целого ряда формальностей. Поляков начал звонить ей домой и на мобильный, но телефоны не отвечали.

— Сегодня же среда, — сказал он с досадой, — она по средам и пятницам тут не бывает, ездит в Новогорск — у ее старший сын там на спортивной базе на сборах. Он играет в футбольной команде юниоров. Очень способный паренек. Наверное, она там с ним.

Колосов попросил, чтобы в течение дня Потехину разыскали, а пока ресторан временно решено было закрыть до получения результатов химико-криминалистической экспертизы. Персонал при этом известии заволновался: как, почему? Ну, среда-четверг, как вынужденные простой, — это еще ничего, ладно, но пятница, выходные, когда самая клиентура! «Да по какому праву они нас закрывают? — митинговали в официантской и на кухне. — Да мы жаловаться будем!»

Колосову этот митинг скоро наскучил, он вышел в зал к голубям и фонтану и увидел там Петра Мохова. Поначалу он его и не узнал даже, просто удивился: кто это так нагло и одиноко сидит? А потом вспомнил — ба, знакомое лицо.

Катя в самом начале осмотра видела, как Мохов и Анфиса ушли, после того как сотрудники милиции записали их данные. Как Мохов вернулся в «Аль-Магриб», Катя этого не видела — она уехала в управление на Никитский. Не видел момента возвращения в ресторан Мохова и Колосов. Он вообще подумал, что парень вот так и сидит, точно приклеенный, все четыре часа на диване у фонтана, пьет давно остывший кофе и наблюдает за всем с тревожным и настойчивым любопытством соглядатая. Это было весьма необычное для рядового свидетеля подведение. Никита за все годы работы в розыске не помнил случая, чтобы свидетель сидел и ждал, когда правоохранительные органы соизволят обратить на него свое бдительное внимание.

— Я вас внимательно слушаю, Петр, здравствуйте, — сказал Никита, подходя и усаживаясь напротив, — вот при каких обстоятельствах снова пришлось встретиться. Вы ждете так долго, чтобы что-то нам сообщить? Что-то важное, да?

— Я? Мохов как-то сразу стушевался. — Я ждал, когда вы наконец освободитесь. Я ведь сразу вас узнал, как только вы приехали сюда. Я еще тогда, в кабинете вашего шефа на Никитском, понял, ну когда мы к вам с Авророй приезжали, что это именно вы делом Макса Студнева занимаетесь. Хотя вы там в кабинете вашего начальника и молчали почти все время. И я вас, кажется… видел по телевизору. Ну конечно, вы начальник отдела убийств. В «Криминале», кажется, или в «Дежурной части»… Я вот только фамилию вашу запамятовал.

— Колосов Никита.

— Мохов Петр, ну да это вы знаете. — Мохов вздохнул. — Скажите, вы уже установили, отчего умерла Лена?

— Пока точных данных о причинах ее смерти у нас нет.

— Но вы ведь точно знаете, что это никакой не сердечный приступ! — Мохов взволнованно заглянул глаза Колобову. — Вы же убийствами занимаетесь, иначе вас бы тут не было. Вы что же, подозреваете, что это убийство?

— Я подозреваю, что Воробьеву отравили, как и вашего знакомого Студнева, — сказал Колосов, — по Студневу отравление — факт уже доказанный, но по этой несчастной девушке данных у нас пока нет ни за, ни против. Все покажет экспертиза.

— Вы думаете, их обоих отравили? — Мохов испуганно привстал. — И его, и ее? Кто? Где? В этом ресторане?

— Вас это пугает или просто профессионально интересует?

— Меня? Знаете, кто я по профессии?

—Знаю, вы кулинарный критик, пишете под псевдонимом Завсегдатай. Сегодня же вечером куплю этот ваш журнал «Отдыхай с нами», ознакомлюсь с творчеством.

— Вы правда не шутите насчет отравления? — Голос Мохова дрогнул.

— Я не шучу, И хочу предупредить вас, если что-то из того, что я вам сказал, попадет на страницы вашего журнала, я очень надолго перестану с вами шутить.

— Да что вы, как вы могли такое подумать. Марьяша… Марья Захаровна Потехина — моя старая приятельница, я ничего не сделаю ей во вред. Но это ваше известие — это как палкой по башке — шарах! — Мохов перевел дух. — Это же конец… Конец всему, что здесь есть, что с таким трудом сделано, организовано… А вы Потехиной об этом ужасе сказали?

— Ее нет нигде, найти не могут, в ресторан она сегодня не приезжала. Вы вообще знаете ее привычки? Она здесь каждый день бывает?

— Почти каждый, кроме дней, когда к сыну на спорт-базу ездит. Сегодня среда, ну, значит, она там. У нее двое сыновей. Младший, Бориска, во Франции учится в колледже, а сейчас в молодежном лагере отдыхает, а старший, Глеб, — он футболом серьезно занимается, его в сборную юниоров включили. Марьяша… Марья Захаровна им страшно гордится, но и скучает, конечно. Нет, ну надо же, все мысли у меня от вашего известия прямо теряются, — Мохов взъерошил волосы, — но когда мы к вам в управление приезжали, вы ведь тогда говорили, что Макс… Что Студнев упал с балкона своей квартиры.

— Он упал, будучи уже мертвым. А умер он от яда. А яд получил здесь, за ужином в пятницу. За тем самым ужином, на котором и вы были, Петр, и ваши друзья.

— А Лена? А Воробьева сейчас, сегодня, — как же она? Колосов взглянул на Мохова. Журналисты— это такие свидетели по делу, что и злейшему врагу не пожелаешь. С журналистами, пусть они даже кулинарные, критики, всегда надо помнить о том, что любое твое неосторожное слово завтра же будет со смаком растиражировано всей бульварной желтухой Москвы.