Татьяна Степанова - 29 отравленных принцев

— Кого? — спросил Никита.

— Моего мужа! — Ее глаза сверкали. — Вы что же, просто поговорили с ним вчера и оставили его в покое?

— Мы его не оставили в покое, — ответил Колосов, — арестовать его мы не можем. Пока… А вам надо тоже успокоиться. Во-первых, потому что здесь ваши дети смотрят на вас. А во-вторых, в таком состоянии за руль садиться нельзя.

— У вас сигареты есть? — спросила Аврора.

— Возьмите у меня в кармане, там и зажигалка. У меня руки в смазке. — Колосов завинчивал гайки на поставленной запаске.

Аврора «обыскала» его, закурила.

— У меня к вам есть один вопрос. Пожалуйста, вспомните, утром в субботу после того ужина в ресторане вам кто-нибудь звонил? — спросил Никита.

— Что? — Она курила, явно думая о чем-то своем. — Я не знаю, не помню.

— Вспомните. Это важно.

— Мне многие звонят.

— И все же, утром в ту субботу? Может быть, вас кто-то разбудил по телефону?

— Кажется, мне звонили… с телевидения насчет рекламы, нет, это было в другой день, не помню. — Аврора говорила нервно. — Звонили из какой-то газеты. Господи, мне все время телефон обривают какие-то кретины!

Никита ждал, но она больше не добавила ничего.

— Ну вот вам и новое колесо — он поднялся, вытирая руки. — Без запаски ездить рискованно. Вы далеко собрались?

— Недалеко, насчет квартиры, — Аврора тяжело вздохнула, — надо что-то решать в конце концов. Лето проходит.

— Вчера во время допроса мы касались разных тем, — сказал Колосов. — Я заметил, что ваш муж особенно болезненно и агрессивно реагирует на ваши денежные и имущественные притязания к нему.

— Мне ничего от него не надо. Я прекращаю все, отзываю иск.

—Ваш муж утверждает, что у вас есть свои средства, вложенные в ресторан «Аль-Магриб», — продолжал Никита, наблюдая за ее реакцией.

— Это не его дело, — отрезала Аврора, — я бога благодарю, что в свое время послушала своих друзей, а не его. Не то вообще сейчас оказалась бы с детьми на улице.

— У вашего мужа в доме проживает какая-то гражданка по имени Полина. Вы такой не знаете?

— У него и раньше каждую неделю была новая «Полина». — Аврора открыла дверь машины и начала вытаскивать расшалившихся детей из салона. — Все. Довольно, наигрались, нарулились, обед давно на столе… Давайте быстренько ноги в руки… Кирюша, прекрати корчить рожи. Зеркало все запомнит… Вы извините, — обернулась она к Колосову, — но мне действительно пора. Спасибо вам за колесо.

— Но это не все, наш разговор не закончен.

— Мне пора ехать, меня ждут. — Аврора явно его отшивала, настойчиво и враждебно. — Вы и так наговорили мне достаточно — век не забуду. Советовали в этот раз уехать, в тот раз быть осторожной… Ладно, буду осторожной… Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. — Она посмотрела на Колосова и гневно воскликнула: — Я надеялась, что хоть после смерти Пети вы упрячете моего рехнувшегося мужа за решетку! Но вы, видно, решили дождаться, когда все-таки он отравит меня!

— Наш разговор не закончен, — сказал Никита, — не стоит кричать на весь двор. Успокойтесь. Я понимаю, каково вам приходится. Каково слышать то, что я сказал. Но вы должны нам поверить — мы стараемся вам помочь.

Она не смотрела на него, потом тихо сказала:

— Простите. Нервы… Мы можем поговорить завтра. Приезжайте, или лучше я сама к вам приеду в милицию — хотите, даже в эти Столбы, как в прошлый раз? В десять — это удобно? Нет, лучше в двенадцать — с утра я сына везу в поликлинику, а оттуда к вам.

— Я хотел бы, чтобы мы вместе прослушали запись допроса вашего мужа, — сказал Колосов на прощанье, — и вы бы пояснили кое-какие вопросы.

Аврора кивнула, взяла за руки детей и повела к подъезду. Глядя ей вслед, Никита был уверен, что завтра она приедет. Он и не подозревал, что ничего этого завтра, увы, уже не будет.

Никакого предчувствия не было. Катя впоследствии часто вспоминала тот день и вынуждена была признать: интуиция молчала — предчувствие опасности отсутствовало. Вообще в тот жаркий августовский послеполуденный час время словно остановилось. Из открытого окна доносился шум города, изнывающего от солнца, пыли и смога. В главке был обеденный перерыв. Кате в такую жару есть совершенно не хотелось, и она занималась статьей, но без особого энтузиазма, с ленцой — уличные грабители не особенно вдохновляли полет творческой фантазии. Честно признаться, статейку писали, точнее, набирали на компьютере Катины руки, а мысли ее блуждали вдали от родного кабинета пресс-центра, вдали от раскаленного зноем Никитского переулка. Зазвонил телефон — длинно, настойчиво.

— Алло, — нехотя отвлеклась Катя.

— Привет, — голос родной и далекий, хрипловатый и не совсем внятный, — точно из гулкой бочки. Сердце Кати радостно забилось — муж Вадим Кравченко, отделенный тысячью километров.

— Вадичка!

— Конечно я; соскучилась, да?

Вопрос был задан так, что Кате сразу стало ясно — звонит ей ее драгоценный снова сильно под мухой.

— Очень соскучилась. Ты когда приедешь?

— Сегодня ночью… точнее, завтра рано, очень рано… самолет прилетит… Ты мой зайчик ненаглядный, Катюшенька… Я тоже соскучился, эти курорты достали уже… Ты что? Катя, ты трубку вешаешь, подожди!

— Нет, это тут помехи на линии! — Как ему только мысль такая могла; прийти кощунственная — это после двух недель разлуки?

— Я тебя очень люблю, слышишь? Ты меня понимаешь? Мы с Серегой тут… в баре с-сидим, с морем прощаемся… — Голос Кравченко смахивал на голос пирата, опившегося ромом, — и он тебя тоже любит… Я даже ревную…

— Вадик, во сколько вы прилетаете? — Катя заволновалась не на шутку: они там в баре, надо же! Досидятся, допрошаются с морем до того, что их с Мещерским не пустят в таком виде в самолет. — Вадичка, во сколько ваш рейс прибывает? Номер какой? Я вас встречать приеду!

— А? Что я сказал? — Кравченко обращался к кому-то. — Приедешь встречать? Серега, слышишь? — Голос его спотыкался на каждой букве и вместе с тем торжествовал. — Вот какая у Меня жена… хоть ночью, хоть днем приедет ко мне моя птичка… как Василиса… это которая Микулишна… из любой передряги косами вытащит…

— Какой рейс, — надрывалась Катя, — вы куда прилетите, в какой аэропорт — в Шереметьево, Внуково, Домодедово?

— Я тебя очень сильно люблю, — заверил ее Кравченко с далекого юга, — завтра будем только вдвоем, куколка моя!

Отбой. Заунывные гудки. Катя бросила трубку. Ну что ты будешь делать, а? Что, кто, где, когда и, главное, сколько? Зачем в Москве понастроили столько аэропортов, что мужа даже найти в них невозможно? Вряд ли они протрезвеют до регистрации на рейс — ведь бары в Сочи круглосуточные, и там море текилы и разливного абхазского вина…