Татьяна Степанова - Врата ночи

— Иван, Сергей. Варфоломей... — Колосов обнаружил, что слушал пересказ телефонного разговора внимательно. — А может, это кто-то тебя разыгрывает?

—Кто?! Шутишь!

Катя поморщилась. Хлебнул бы Серега валерьянки, что ли. Или водки. И чего так вопить? Тут ведь не глухие.

— Я к тебе за советом, — устало сказал Мещерский. — Что мне делать? Сообщить в милицию?

— А ты где сейчас? На Марсе? — хмыкнул Колосов. — Ты мне дословно пересказал этот ваш диалог?

Мещерский кивнул.

— Что ж, речь незнакомца связная, не лишенная живости и логики. На параноидальный бред мало похожа. Поступки тоже... Екатерина Сергеевна, а ты ничего не желаешь нам сказать? — Никита впервые обратился к ней, и Катя подумала: это его первые слова за два месяца. Ровно столько они не виделись — с самой весны.

Она неопределенно пожала плечами. Что говорить? То, что она верила Мещерскому? Верила, потому что видела и его страх, и растерянность?

— Кассета появилась в институте при большом стечении народа во время торжеств по поводу юбилея. Я потом там побывала, и место это не то чтобы мне понравилось или не понравилось, а... Очень трудно, Никита, предположить, что там, в таком учреждении, могло произойти нечто подобное. В это почти невозможно поверить. — Катя кинула взгляд-извинение в сторону Мещерского и быстро оговорилась: — Но это на самом деле случилось. И звонок тому подтверждение.

— Психопатов развелось... — Никита постукивал ладонью по столу.

— Он сказал: там, в институте, тебе никто не поверил. И это истинная правда. И он это видел. Сказал — трогательно было наблюдать со стороны. — Мещерский опустил голову.

— Что трогательно? — спросил Колосов.

— Ну, как я там паниковал, из себя выходил, доказывал всем...

— Ты точно слышал выстрел на записи?

— Д-да. Кажется, это был выстрел. Этого парня застрелили.

— Опознать сможешь?

Мещерский молчал. Тысячу раз он спрашивал себя об этом сам. И тысячу раз говорил себе: да, этого человека я узнаю из миллиона. А сейчас он молчал. Потом медленно, словно нехотя кивнул. У Кати отчего-то сжалось сердце. Ей показалось: вот сейчас, именно сейчас они переступили какую-то черту. И все события, случившиеся с ними «до», — всего лишь прелюдия... К чему?

Она не знала, как это выразить словами. Больно было только смотреть на Мещерского. Он сильно переменился за эту ночь.

— Ладно, пойдем, — Колосов встал, глянул на часы. — Сейчас сведу тебя кое с кем из наших. Самому мне отъехать нужно по делам. А вы там пока пошуруете. Фоторобот попробуешь с нашей помощью составить. Снимочек, если получится, — это уже кое-что. А позже мы про этого твоего «позвоночника» еще потолкуем.

— Я не хочу тебе мешать, — сказала Катя Мещерскому, когда они шли по коридору. — Вы там на компьютере будете работать. Как закончишь, поднимайся к нам, в Пресс-центр. Я тебя буду ждать. Ладно?

Мещерский молча кивнул. И Кате показалось — он еще больше расстроился от того, что она вцепилась в него как репей своей любопытной хваткой. Быть может, он совсем не хотел ее сегодня видеть, раз обратился к Колосову в обход ее?

Но она была не права. Меньше всего сейчас Мещерский думал об их с Катей взаимоотношениях. Он вообще ни о чем не мог думать, кроме того, что произошло ночью.

Мещерского она ждала долго. После шести вечера сотрудники Пресс-центра заспешили домой — Катя осталась. Позвонила Кравченко — тот дежурил сутки. Она кратко обрисовала ему ситуацию. Хотя на словах опять же все вышло совершенно неправдоподобно: «Сережка сказал, что ему ночью звонил какой-то тип насчет кассеты...»

Кравченко задумался на секунду и предложил снова везти Мещерского к ним домой. «Да, — согласилась Катя. — Попробую. Если он, конечно, захочет».

Мещерский отказался. Он появился в ее кабинете, когда она уже потеряла остатки терпения. Пришел, сел за стол, устало опустил голову на руки. И без объяснений было ясно — с опознанием и составлением фоторобота жертвы с видеозаписи ни черта не вышло.

Почему?

Мещерский и сам не мог понять. Когда он закрывал глаза, он видел его. И узнал бы даже в многотысячной толпе. Но в том набитом компьютерами, множительной техникой и сотрудниками милиции кабинете при дежурной части главка, куда привел его Никита, он не мог вспомнить. Точнее...

Колосов куда-то торопился. Да, он был настоящий друг, готовый прийти на помощь, но он был чем-то занят, мысли его витали где-то далеко-далеко от проблем Мещерского. Ведь недаром же он осторожно спросил: «А может, это кто-то тебя разыгрывает?»

Разыгрывает! Мещерский был готов умереть, только бы не слышать ничего подобного.

А компьютерная система «Поиск» была всего лишь программой умной машины. Колосов передал Мещерского с рук на руки криминалисту-программисту, съевшему дюжину собак на составлении фотороботов: вот, мол, свидетель, нужно с ним поработать, подобрать варианты портрета. А там разберемся.

Мещерский тупо глядел на экран монитора. Одно касание кнопки — и там появлялся фантом. Глаза... эти не похожи? А вот эти? Миндалевидный разрез, восточный? Вот эти ближе, теплее? Брови, еще одни брови, еще одни, абрис скул...

Фрагменты мелькали на экране с быстротой калейдоскопа. Все менялось в одночасье, но Мещерский видел: машина была очень умной, программа профессионально составленной, криминалист-программист и точно съел дюжину собак в своем деле, а он, Мещерский, ничем, абсолютно ничем не мог им помочь.

Сосредоточиваясь, он видел то лицо так отчетливо, словно знал этого человека целую вечность. А взглянув на экран, никак не мог решить — такие были у него брови или другие, такие глаза... На пленке он видел лицо, искаженное ужасом, мукой и болью. А здесь пытались воссоздать маску — спокойную, бесстрастную, похожую на оригинал. Но фоторобот так разительно отличался от живого человека.

При выборе скул, носа и подбородка дело вообще зашло в тупик. На пленке вся нижняя часть лица несчастного была изуродована ударами, залита кровью.

И в результате с экрана монитора на Мещерского смотрели одни глаза, после долгих поисков наконец подобранные криминалистом из сотни других вариантов глаз, заложенных в программу. Мещерский смотрел в эти чужие глаза и не видел ничего, кроме штриховых линий, черточек компьютерной графики. И думал о том, что бог создал одних людей способными создавать фотороботы и опознавать по ним преступников и их жертв, а других не сподобил этому искусству.

Они промучились у монитора два с половиной часа. Потом криминалист сказал, что нет, так дальше дело не пойдет, Мещерский хотел было уходить. Чувствовал он при этом себя таким ничтожеством... Но криминалист, видимо, близко к сердцу принял просьбу начальника отдела убийств «поработать со свидетелем». И очень серьезно отнесся к этому заданию.