Татьяна Степанова - Врата ночи

С экрана компьютера на них смотрел без вести пропавший. Совсем еще зеленый пацан. Шпинат, как говаривал Бархат. Еще один, если, конечно...

Но пройдет не одна неделя, не один месяц для того, чтобы подтвердить или опровергнуть данные о том, что этот Журавский — ЕГО очередная жертва. Однако если это подтвердится, о НЕМ поступят дополнительные данные: ОН убивает не только в столице и в Подмосковье, а также навещает и другие города. Ездит по областям. Быть может, появлялся где-то и в ближнем зарубежье?

Никита отметил у себя в блокноте: постараться собрать информацию о том, кто и куда из фигурантов Катиного списка выезжал в последние месяцы, годы. Когда совершались эти поездки?

«Алагиров родом из Кабардино-Балкарии, — думал он. — Быть может, кто-то из них навещал его на Кавказе? Астраханов вон в Азербайджане родился, тоже, наверное, связи остались. Надо справки наводить. А эта девица, художница? Судя по фамилии, она откуда-то из Молдавии, быть может, с Украины, так что... Астраханов говорил, что она и Скуратов жили когда-то вместе. Где? В Москве? А когда она переехала в Москву? Быть может, он навещал ее где-нибудь в родном Кишиневе или в другом каком городе?»

Он вернулся к себе в кабинет, захватив распечатку на Журавского. Заглянул один из сыщиков — рано утром, к семи, он ездил к Киевскому мосту в гаражные боксы, арендуемые АЮР, проверять показания Астраханова. Застал в автосервисе ночную смену. Механики в целом показания Астраханова подтвердили, однако...

— В самом гараже его, правда, не видели. Видели уже в конторе и на мойке. Он на машине «Вольво» заехал, просил ее вымыть, — сообщал сотрудник. — И было это, по словам механиков, где-то после десяти вечера. Они в конторе телик смотрели, вечерний выпуск новостей НТВ как раз заканчивался. Пробыл Астраханов недолго — помыли машину, он и уехал.

Колосов записал данные. Итак, после десяти, уже ближе к одиннадцати. А смерть Алагирова, по данным экспертизы, наступила в промежутке между половиной десятого и половиной одиннадцатого. Что ж, было в запасе и у этого фигуранта полчаса... У этого было. А у остальных?

Телефонный звонок. Он нехотя поднял трубку. Звонил следователь прокуратуры.

— Никита Михайлович, я же просил ваших сотрудников повестку отвезти свидетельнице Мелеску...

— Так отвезли вчера вечером. Как договорились: вызвали к вам ее на 10.00.

— Сейчас уже половина двенадцатого! Она не явилась. Я звонил ей по тем рабочим телефонам, что вы мне дали, — в художественные мастерские и на киностудию. Там говорят — ее нет. И вчера весь день не, было. И дома у нее тоже телефон не отвечает.

— Секунду подождите, я перезвоню. — Колосов вызвал по селектору оперуполномоченного Ландышева: — Ты вчера, Костя, на Очаковское шоссе ездил? Передал свидетельнице повестку?

— Да. Правда, никого в квартире не застал. Звонил, звонил. Подумал, с работы еще девчонка не вернулась. Тогда одну повестку ей в ящик бросил, а вторую прямо в дверь сунул. А что такое, Никита Михайлович?

Колосов смотрел на сейф. Он еще не знал что. Что-то... Что-то случилось...

Из дальнейших событий этого дня Никите Колосову запомнилось, как они вскрывали дверь квартиры. А также обстановка прихожей.

На Очаковское шоссе опергруппа выехала сразу же после звонка из прокуратуры. Поставили, как водится, в известность местное отделение милиции. Квартира находилась на пятом этаже многоподъездного блочного дома. Обычный замызганный лифт, обычная лестница, обычная дверь, обитая черным дерматином. В двери торчала повестка. Ее так никто и не вытащил.

Выехать-то выехали, но квартиру вскрыть даже в присутствии понятых и представителя ЖКО оказалось делом долгим и сложным.

— А почему мы должны взламывать дверь? — в один голос возмущались начальница ЖКО и местный участковый. — Мало ли почему эта Мелеску не явилась к вам на допрос? Кто сейчас добровольно по повесткам-то является? Нашли дураков. Может, она уехала куда? Мы вот сейчас дверь вскроем — ее нет. А дальше что? Вы уедете. А нам как из положения выходить? Кто за взлом отвечать будет? Кто новую дверь жилице оплатит, новый замок?

Колосов помнил: он опустился до униженных просьб: «Я сам оплачу и дверь, и замок. И сам лично извинюсь перед гражданкой Мелеску, если она жива и здорова, а всего лишь отсутствует». Если они, точнее, он — ошибся.

После долгих препирательств и дебатов дверь начали вскрывать уже в третьем часу. А заняло это не более пяти минут. Замок тоже оказался самым обычным — такой спичкой можно открыть. Но и спичка, и отмычка не потребовались. Дверь оказалась не запертой на ключ. Просто прихлопнутой.

— Понятые, проходите, пожалуйста, — участковый, крайне недовольный хозяйничаньем на его участке коллег из «параллельной областной структуры», решил соблюдать все формальности до конца.

Двое жильцов дома переступили порог прихожей и...

— Что это за запах? Боже... да это же...

Но прежде чем попасть в комнату, откуда и тянуло этим запахом, надо было пересечь маленький холл-прихожую. Ее обстановку Колосов отчего-то запомнил особенно отчетливо. Небольшой новенький шкаф-купе с женской одеждой, тумбочка для обуви, старое кресло, телефон на полу рядом с ним. А стены сплошь завешаны рисунками, сделанными акварелью, гуашью, фломастерами, тушью.

С рисунков смотрели на понятых, сыщиков и хмурою участкового самые разные причудливые существа: смешные, забавные, трогательные, потешно-уродливые, игрушечные, сказочные — Винни Пух, Русалочка, Ежик, который в тумане, Цветик-Семицветик, Вовка в тридевятом царстве, Золотая рыбка, Кот в сапогах. Десятки мультяшек, памятных с самого детства.

Были тут и другие рисунки — черной тушью: выводок летучих мышей в ночном небе, сломанные бурей осенние деревья, речные пейзажи — черная вода, топкие низкие берега, финиковые пальмы и... Никита увидел и свежие наброски — копии барельефов из музея Института Востока: ассирийские боевые колесницы, сцены жестокой резни, опутанные, словно серпантином, узором причудливого древнего орнамента...

— Она... Женщина там, в комнате, — хрипло сказал участковый. — Мертва.

Никита шагнул в комнату. Увидел ее с порога. Увидел Янину Мелеску, которую, как и Абдуллу Алагирова, никогда не встречал при жизни, а лишь читал и; слышал о ней. Что?

А теперь перед ним было бездыханное тело. Труп. Она лежала у самой балконной двери. Ее покрывал сорванный с окна белый тюль. А в комнате роем гудели мухи. И было жарко, как в пекле, — солнце било прямо в окно. И этот смрадный удушливый запах. Эта вонь... От которой нутро выворачивается наизнанку... На Мелеску был только легкий атласный халатик и тапочки. Рядом на ковре валялось синее махровое полотенце. Черные спутанные волосы рассыпались. Участковый едва не наступил на них, неловко отпрянул.