Татьяна Степанова - Венчание со страхом

— Я в ЭКО снимки с места происшествия увидела. Впервые. И кажется мне… Но погодите, дайте сначала убедиться. — Ира не хотела гадать.

Сергеев и Катя понимали ее и праздных вопросов не задавали.

Каменский морг занимал одноэтажный флигель на задворках городской больницы. Домик был заново оштукатурен и окрашен в ядовито-желтый цвет. Под окнами его цвели буйные кусты жасмина. На каменных, заросших мхом ступеньках грелась на солнцепеке пестрая кошка.

Катя на секунду задержалась в дверях. Это тихое место, эти солнечные блики на стеклах, эти усеянные звездочками цветов склоненные до земли ветви, эта тишина… Кладбищенская тишина. Аромат жасмина смешивался с запахом формалина, ползшим из открытой двери. И еще с каким-то запахом: липким, сладковато-тягучим, тошнотным…

Катя опустила взор, прошмыгнула внутрь. Стены, стены. Вытертый коврик-половичок привел ее к белым дверям. Она робко открыла их. Сергеев и Гречко стояли посреди зала, главное место в котором занимали столы, покрытые чем-то оцинкованным и блестящим. Много было столов. И желобки на них имелись для стока… Этот вот стол пустой, тот тоже, а там дальше что-то белое, белое и красное. Катя быстро отвернулась. Увидела бледное лицо Иры, а за ней тоже белое пятно — халат патологоанатома Бодрова — Карпыча.

— Идемте, он не здесь, — послышался его старческий голос.

От запаха было трудно дышать. Он, казалось, лип, точно клейстер к одежде, коже. Ира вместе с Сергеевым вошла следом за Бодровым в один из кабинетов. А Катя ждала их у дверей. Они отсутствовали минут пять. Затем вышли.

В машине Ира пошарила в сумочке, вытащила сигарету и зажигалку. Закурила.

— Это Стасик с Речной улицы, — сказала она хрипло. — Стасик Кораблин. Его старший брат проходил у меня по краже машин. Полгода как осужден. Три получил. Они жили в том доме, где булочная, за заводом.

А тем временем Колосов ехал в Новоспасское и, если честно, сам не знал, что же он там будет делать. После разговора с Сергеевым и каменским прокурором Бородиным настроение его резко упало: по убийству мальчика до сих пор никаких результатов. Полный ноль… За трое суток даже личность не установлена.

Если проческа Заводского района, с которой Сашка так носится, ничего не даст, розыск по этому делу, вернее, его рахитичные зачатки вообще упрутся в глухую стену. С бродяжками, а по всему, именно им будет этот мальчик, дела всегда обстоят из рук вон плохо.

К мнению Сергеева, Соловьева и многих сотрудников отдела убийств о том, что в области появилось сразу два новоявленных серийника, Колосов отнесся внимательно, но осторожно. Хотя насчет случая в Новоспасском у него практически не было в этом сомнений. Новоспасское являлось только звеном в целой цепи странных и кровавых происшествий, начавшихся три месяца тому назад — в апреле 1996 года.

А вот убийство мальчика… Колосову вспомнилось предостережение начальника Каменского розыска насчет запуска операции, аналогичной знаменитому «Удаву»: «Надо. Иначе дождемся. Всего дождемся». Что ж, наверняка так оно и будет…

Сергеев, что греха таить, не сумел с самого начала взять быка за рога, хотя сложа руки не сидел. За эти трое суток, прошедших с момента обнаружения на свалке участковым Загурским трупа ребенка, в Каменске сотрудники милиции почти не спали. Как обычно в таких случаях, розыск работал с населением, с агентурой. Это было обычной рутинной работой: сей сквозь мелкое сито версий, предположений, сомнений и догадок то — сам не знаешь что. И все это было туфтой. Полной. Колосов уже сейчас чувствовал это.

В Новоспасском же дела обстояли несколько иначе. Зацепиться и здесь, впрочем, было особо не за что. Однако кое-что Никиту все же озадачило. Да так, что всю ночь с пятницы на субботу он беспокойно провертелся с боку на бок.

Во-первых, ему не давали покоя данные осмотра в морге трупа Калязиной. В морг они вместе с Соловьевым махнули сразу после посещения зообазы.

Патологоанатом еще не приступал к полному исследованию, но кое-что пояснить начальнику отдела убийств все же согласился.

Странное чувство охватило Никиту, когда он стоял в том маленьком сельском до ужаса таком доморощенном морге над оцинкованным столом, где покоилось тело Калязиной. Он и не представлял себе, какая она, оказывается… старуха. На фотографии, сделанной наверняка лет эдак пять назад, лицо ее ему даже понравилось: баба Сима — ничего еще старушка — крепкая, бойкая. А тут… Тут лица не было. Вместо него кровавая, изгвазданная в грязи смесь костных осколков, лохмотьев кожи, сизо-серых волос и желто-бурой слизи мозгового вещества. Патологоанатом, тыча зеленым обрезиненным пальцем в эту адскую кашу, деловито перечислял:

— Раздробление лобного, височного, затылочного отделов, перелом свода основания черепа. Частичное удаление мозгового вещества.

Последняя фраза поразила Никиту точно удар током.

— Из нее извлекли мозг?!

— Только небольшую его часть, — ответил патологоанатом, указав на сахарный осколок кости, — вот отсюда. И отсюда.

— Вы в этом уверены?

— Я не привык ошибаться. При дальнейшем исследовании можно будет сказать точнее, где и откуда еще произведены изъятия.

— А куда же… куда же мозг дели? — Колосов чувствовал, что роняет себя перед этим врачом — таким непоколебимо-спокойным над этим дурно пахнущим, голым, жалким, окровавленным старческим телом.

Но врач не унизил начальника отдела убийств снисхождением. Он был слишком хорошо воспитан.

— Надеюсь, скоро вы сами ответите на свой вопрос, Никита Михайлович, — молвил он. — А я могу сказать только то, что уже сказал.

Колосов лихорадочно думал: так, здесь у нас что-то новенькое. Сюрприз. Раньше, в тех, предыдущих, случаях «извлечения мозгового вещества» из черепов жертв не фиксировалось. Такого еще не было. Или, может, просто этого не замечали? Патологоанатомы прошляпили? И он вместе с ними?

Они с патологоанатомом осматривали тело Калязиной, точно редкий музейный экспонат. Тело старой женщины: морщинистая шелушащаяся кожа, коричневые пятнышки родинок, обвислые груди, вздутый живот весь в багровых прожилках вен, ноги точно древние корни…

— Следов спермы не обнаружено, — сообщил эксперт. — Хотя сказать на все сто процентов, что у нее не было с нападавшим полового контакта, не могу. Возможны ведь варианты.

Колосов вздохнул и склонился над трупом:

— А это что? — На желтоватой мякоти старческого предплечья, точно гигантские оспины, белели неровные борозды.

— Это заживший шрам. — Патологоанатом потрогал кожу, оттянул, что-то измерил пальцами. — Видимо, след укуса. Собака тяпнула скорее всего. Размер челюстей довольно большой — похоже, овчарка или водолаз. Но это давняя история. К нашему случаю отношения не имеет.