Татьяна Степанова - Темный инстинкт

— Не ему, — отрезал Кравченко. — Это вообще понятой.

Камуфляжники в беретах быстро и споро оттеснили толпу к торцу дома и затем по команде, разбившись на небольшие группы, двинулись по подъездам производить детальнейший поквартирный обход. Часть сотрудников милиции в штатском пошли вместе с ними, а другие заняли ключевые позиции так, чтобы на всякий случай контролировать каждый уголок замкнутого стенами домов пространства — двор, въезд во двор, перекресток и участок улицы перед магазином.

— Зачем такая помпа, Шура? — осведомился Кравченко у бледного от обиды и злости опера. После приезда «руководства» его, видимо, снова отстранили от операции, которую он почти уже подмял под себя, и теперь он скучал .в одиночестве. — Это ж поисковая операция с задержанием, если повезет. А вы как раджа на слоновую охоту выезжаете.

— У шефа своя метода на этот счет. Он убежден, что наша основная задача наглядно проинформировать население города о тех возможностях, которыми мы располагаем, чтобы держать ситуацию под полным контролем. — Опер выдал все это так, что и не поймешь, осуждает он помпу или, наоборот, приветствует. — А у академика в его методичке, которую он всем в нос тычет, это зовется психической атакой на объект.

— Но вы ведь даже не уверены в том, что Пустовалов скрывается именно в этом доме. На хрена эта атака, если вы не знаете наверняка? А и правда, — Кравченко скользнул взглядом по фасаду дома: окна, окна, окна. Где уже распахнутые настежь любопытными жильцами, где еще закрытые — но занавески и там колышутся. Вон на четвертом этаже мальчишка до пояса свесился, вот-вот вывалится. И там тоже занавеску отодвигают, тени мелькают. Все глядят, все ждут. А чего ждут?

— Шура, ну а если он и точно в доме, где же он может быть? В квартире забаррикадировался? Маловероятно это.

— В двух квартирах хозяева на звонки не отвечают. На первом и на третьем этажах, — отвечал опер. — Техничка говорит, вроде один в больнице, другой в отъезде, но.

— Что-то вообще не похоже, чтобы в этом вот доме, — Шипов кивнул на этот полный ожидания людской муравейник, — скрывался маньяк с топором. Атмосфера тут какая-то несерьезная. Вы, Вадим, говорили, этот убийца из психушки сбежал, я думал, он дикий, в лесу где-нибудь, а тут…

— Свидетели его опознали железно, — Сидоров сплюнул в песочницу. — Их в отдел увезли допрашивать. Жаль, не успел я с ними потолковать. Тут два бомжа в подвале обосновались. Встают раньше всех в доме, в четыре утра, на помойку торопятся бутылки у конкурентов перехватить.

Они его вроде и видели: говорят, вошел этот мужик в третий подъезд.

— Что, прямо с окровавленным топором? — хмыкнул Кравченко.

— Топор они не разглядели, на этом типе макинтош был или плащ-палатка военного образца. Так эти ханурики показывают.

— Они небось не протрезвели еще со вчерашнего. От-. куда у Пустовалова может взяться такая вещь?

— Один из отсутствующих жильцов, хозяин тридцать четвертой квартиры, военный. — Сидоров не отрываясь смотрел на окна третьего этажа. — Майор, в военкомате работает. Вот в чем штука-то.

— А что о нем в жэке говорят?

— Говорят, вроде они всей семьей в деревню уехали, но никто не видел, как и когда. Может, и уехали, а может…

— Ты что, серьезно думаешь, Пустовалов в этой квартире? Порешил всех и…

— В мусоропроводе он, видишь ли, не застрял, не видно его там, — огрызнулся опер. — А больше и спрятаться этой заразе негде. Либо бомжи ошиблись и он никуда не входил, либо.., он в одной из квартир, и скорей всего…

— Нет, этот мирный веселый дом действительно не похож на прибежище убийцы, — Кравченко покачал головой. — Тут у вас, Шура, водевиль прямо какой-то разыгрывается. Ей-богу.

— Сейчас он тебе покажет водевиль, — Сидоров приподнял свитер и дотронулся до кобуры.

Толпу любопытных постепенно оттеснили к первому подъезду, однако она все прибывала и напирала. Казалось, что здесь собралось уже все население городка. Никакие уговоры разойтись не помогали. Тогда улицу и двор перегородили милицейскими машинами.

Обошли все подъезды — ничего, везде тишина, любопытство и полный порядок, и жители вроде все на местах.

Тогда снова обратились к третьему подъезду. Туда ушла первая группа, возглавляемая Палиловым, который не расставался теперь с радиотелефоном. Кравченко оставил опального Сидорова и потихоньку приблизился ко второй группе сотрудников, ожидавших на ступеньках подъезда команды к действию. Эти тоже, как и в первой группе, были с рациями, однако без радиотелефона, и по их напряженным лицам было заметно, как они волнуются.

— В тридцать четвертой по-прежнему никто не открывает, — донеслось из рации. — В квартире тихо. Пригласите представителя жэка, понятых, пусть сюда поднимаются.

Попробуем вскрыть.

— Э-э, парень, а ты что тут делаешь? Ты жилец? Из какой квартиры? — спросил у Кравченко один из оперативников. — Не из этого дома? Тогда вали отсюда по-быстрому, не до тебя тут.., или подожди, эй, подожди, слышь, не трус, нет? Тогда помощь не окажешь?

— И даже с удовольствием, — кивнул Кравченко. — А вон вам и второй понятой. Егор, иди сюда!

Вот так они с Шиповым попали во вторую группу захвата, это, конечно, было громко сказано, но все же…

Сердце Кравченко учащенно билось, когда они входили в пропахший едкой кошатиной подъезд и поднимались по лестнице. На площадке третьего этажа было не протолкнуться от сотрудников милиции. Дверь тридцать четвертой квартиры была обита черным дерматином. Из дырок там и сям торчали клочья грязной ваты.

— А у меня нет ключей, — с ходу заявила техник-смотритель. — И привычки такой не имею от чужих квартир ключи держать. Их обворуют, а я отвечай, отдувайся.

— Так что ж вы раньше молчали! — коротыш Палилов аж полиловел от злости. — Это ваше упущение, вернее, нарушение. А вдруг в доме пожар, людей невозможно эвакуировать. Что ж нам теперь, дверь взламывать?

— Андрей Тимофеич, зачем взламывать. — Участковый чутко прислушался. — Там вроде нет никого. Ежели убедиться наверняка хотите, хм.., что ж, там внизу Сидоров…

— Ну?

— Так он любую дверь с закрытыми глазами откроет!

У него врожденный талант к этим делам, — участковый смущенно кашлянул.

Через минуту приглашенный снизу опер уже занял первый ряд шеренги осаждающих дверь, внимательно осмотрел замок.

— Спичку зажгите, пусть мне кто-нибудь посветит, — попросил он, и светить бросился не кто иной, как Палилов. На время служебные трения были забыты; оба, сопя, склонились к замку.

— Робят? Помочь не треба? — рявкнул с четвертого этажа бас церковного регента. Обладатель его, видимо, вышел на лестничную клетку и свесился через перила.

— Степа, тебе ж русским языком сказали: сиди дома, — участковый даже не обернулся на этот призыв, так был поглощен зрелищем того, как Сидоров пытался открыть английский замок. Нижний он открыл быстро, приступил к верхнему. И вот тут…