Виктория Платова - Любовники в заснеженном саду

— Никита, слава Богу… Вы пришли… А я вам дозвониться не могу… С самого утра, — Нонна бросилась к Никите как к родному.

— Превосходно выглядите, — со значением произнес Никита.

— О чем вы?… Тут такое произошло… Мариночку-то нашу… того… — Секретарша натужно и лживо всхлипнула и закатила глаза.

— Чего?

— Убили. Вот так.

— Значит, убили, — Никита даже не дал себе труда удивиться, слишком уж он был измотан и ночью, и Ингой, и лепестками орхидеи.

— А что это вы так… реагируете… а, Никита?

И правда, уж очень он спокоен. Нужно взять себя в руки и хотя бы немного удивиться, черт возьми!…

— Вы шутите, Нонна Багратионовна? — сказал Никита, впрочем, без особого выражения.

— Какие уж тут шутки, когда Сам вернулся?! Прилетел тем же рейсом, которым улетел… Вы ведь должны были вчера проводить его…

— Я и проводил…

— А он вернулся… Кстати, а почему вы… — Нонна Багратионовна хотела сказать еще что-то, но тут же оборвала себя сама. — Совсем забыла… Его же Джаффаров встречал… Вы понимаете… Ее убили… У-би-ли!!!

— Кого?

— Да Мариночку же, царствие ей небесное… Хотя… Хотя я думаю, что царствия небесного ей не видать… Мариночку и ее телохранительницу… Вот так вот!… Вы только представьте себе… Еще вчера была жива-здорова, поздравления принимала, а сегодня… Даже не представляю, что теперь будет с Окой Алексеевичем… Хотите кофе?

— Хочу…

— Если успеете. Они уже здесь. С самого утра..

— Кто?

— Да следователи же… Со мной уже беседовали. Вас, наверное, тоже дернут. Вы ведь личный шофер, как-никак… Были вхожи в семью…

Нонна Багратионовна заметно суетилась, заискивала и даже пыталась заглянуть Никите в глаза, что было на нее совсем непохоже. Должно быть, она хорошо помнила их летние кофейные посиделки и тот энтузиазм, с которым перемывались кости молодой жене. И про латинского любовника наверняка не забыла. И про завиральные и совсем уж трудно реализуемые планы по выводу стервы-Мариночки на чистую воду. Она помнила, и теперь хотела узнать — помнит ли об этом Никита.

— И всего-то двадцать четыре года, — Нонна Багратионовна, забывшись, бросила в Никитину чашку лишние три куска сахару. — Всего-то… Я хоть и не знала ее хорошо, но все равно… Слезы на глаза наворачиваются… Такая молоденькая!…

Никаких слез в цепких птичьих глазах секретарши не было — одно лишь трусливое желание вырвать из окаменевший памяти личного шофера Корабельникоffа всех латинских любовников, стерв, нимфоманок и стяжательниц. Все те эпитеты, которыми шустрая ненависть Нонны Багратионовны успела наградить покойную Марину Корабельникову.

— И о чем они спрашивали?

— Большей частью о Мариночке… Ну и Корабельникоffе, соответственно… И еще об этой… О ее телохранительнице. Но вы же знаете, с ними я почти не общалась… Только на свадьбе и была… Ведь знаете, Никита?

— Да, конечно…

— Ужас… Просто ужас… И зачем было такую те л охранительницу нанимать?… Действительно, зачем?…

— Даже не представляю, что теперь с ним будет, с Окой Алексеевичем… Не приведи господи никому такого испытания…

— Да, не приведи господи, — отделался общей фразой Никита.

Нонна Багратионовна сунула чашку кофе Никите под нос, выкатилась из-за своего стола, подбежала к двери и выглянула в коридор. Удовлетворившись произведенной инспекцией, она вернулась и уселась против Никиты. Теперь, фривольно забросив нога на ногу, она больше не казалась юдолью всех скорбящих, а запах, исходящий от нее (звездчатый анис помноженный на белый мускус и иланг-иланг), стал и вовсе непристойным. И живо напомнил Никите веселые кварталы в Амстердаме, куда он впервые попал много лет назад, еще не будучи знакомым с Ингой. Если бы сейчас секретарша сбросила платье, щелкнула застежкой лифчика и провела образцово-показательный сеанс стриптиза, Никита нисколько бы не удивился. Но стриптиз в планы Нонны Багратионовны не входил. Она всего лишь заговорщицки вытянула нос в сторону Никиты и пропела:

— А вообще, скажу я вам…

«Неужели, собаке — собачья смерть? — грустно подумал Никита, — Нонна Багратионовна, Нонна Багратионовна, нужно быть великодушной…»

— А вообще, скажу я вам, Никита… Что-то подобное я предполагала… Говорят, у нее были шашни с этой ее телохранительницей…

— Шашни?

— Ну да… Шуры-муры… Хоть в этом я не ошиблась…

— В чем?

— В том, что ей нравятся темненькие… А брюнетка или брюнет — это уже детали. Нюансы… Тип-то один… Бедняжка Ока Алексеевич… Такой удар, такой удар… Пригрел же змею на груди… Извращенку…

Кофе в глотку Никите не полез. А все потому, что не в меру возбудившаяся Нонна переложила сахару.

…Никиту вызвали лишь к часу дня. Обходительный молодой человек, представившийся «следователем городской прокуратуры Кондратюком», задал ему несколько вопросов, на которые получил четкие и исчерпывающие, хотя и слегка подмороженные ответы.

— Вы хорошо знали Марину Корабельникову?

— Нет. Я — шофер ее мужа, а его машиной она пользовалась редко. У нее была своя.

— Когда вы в последний раз видели ее?

— Вчера вечером, перед отъездом шефа. Я отвозил его в аэропорт. На мюнхенский рейс.

— Значит, Корабельников улетел именно этим рейсом? В ноль пятнадцать?

— Ну, если человеку нужно в Мюнхен, он ведь не будет лететь в Объединенные Арабские Эмираты, правда же? — не выдержал Никита.

— Понятно. Значит, вы проводили шефа и вернулись в город?

— Да. Я проводил шефа и вернулся в город.

— Но на стоянку компании машину так и не поставили?

— Нет. Я не всегда оставляю ее на стоянке. Ока Алексеевич достаточно демократичный человек, он позволяет мне пользоваться машиной… В… скажем, неслужебное время.

По брезгливо-юному безволосому лицу следователя Кондратюка змеей проползла сардоническая улыбка. А желваки на скулах заходили ходуном: приступ классовой ненависти, не иначе. Э-э, братан, да ты якобинец, и, доведись тебе родиться в другое время, ты исправно бы отправлял на гильотину зажравшуюся аристократию…

— Шестисотый «Мерседес» в нерабочее время… И зачем же вам нужен «Мерседес»? Девочек катать? — сострил следователь.

— Я женат…

— Одно другому не мешает… Значит, вчера вы в компанию не вернулись… А куда направились после аэропорта?

— Это валено?

— Вопросы здесь задаю я.

— Посидел в кафе…

— Каком? — Щенок из прокуратуры решил отыграться на Никите по полной программе.

— «Идеальная чашка». Средний проспект Васильевского острова.

— Неподалеку от Пятнадцатой линии, так?

— Неподалеку, — с готовностью подтвердил Никита. — Я и сам живу неподалеку. На Пятнадцатой угол Малого…

— Сколько вы просидели в кафе?