Татьяна Полякова - Бочка но-шпы и ложка яда

Менее подходящей для Макса девушки выбрать было просто невозможно. Прежде всего, она была старше его лет на пять или таковой казалась из-за слоя косметики, пользоваться которой бедняжку никто не научил. Черные волосы со стрижкой каре делали ее похожей на женщину-вамп в третьесортных голливудских фильмах. При таких бедрах мощный бюст просто не мог быть настоящим, ноги, слава богу, выглядели вполне прилично, если бы не черные чулки в крупную сетку и туфли на здоровенной платформе. Платформа успела выйти из моды, а черная сетка в такую жару… Наряд завершала кожаная юбка, которую человек несведущий вполне мог перепутать с ремнем, и коротенький топик без бретелек. Пупок был украшен фальшивым бриллиантом. Ко всему прочему, девица жевала резинку. Даже Крыся, которая тоже могла далеко зайти в нарядах, слегка прибалдела от всего этого великолепия.

— Что это? — прошипела Софья мне на ухо. Вопрос некорректный — разумеется, это девушка Макса, только что нам теперь делать с этакой напастью?

— Это Оля, — слегка смущаясь, сообщил Макс.

Оля выплюнула жвачку на руку, подумала и прилепила ее на спинку стула (хорошо хоть стул оказался не занят).

— Очень приятно, — нашла в себе силы ответить я. Разумеется, мне никто не поверил, хотя я пыталась быть максимально убедительной.

Татьяна при виде сокровища, которое отхватил Макс, загадочно улыбнулась Меня это разозлило — в конце концов, она мать.

Макс об этом тоже вспомнил и, подхватив свою избранницу, подошел к Татьяне — Это моя мама, Татьяна Игоревна.

— Здрасьте, — равнодушно обронила девица.

— Твоя сестра выходит замуж, — сообщила Татьяна. На Макса это впечатления не произвело.

— Да? Отлично, — сказал он и устроился на свободном стуле, Ольга плюхнулась рядом.

— Ну и семейка, — вновь прошипела Софья, не особо заботясь о том, что ее могут услышать.

— Что ж, теперь, когда все в сборе, — торжественно начала я и тут заметила вот что: Ольга откровенно пялится на Игоря Чемезова, а тот под ее взглядом начинает нервно ерзать. «Нахалка», — подумала я и испугалась, что произнесла это вслух. Но обошлось.

Мы выпили, закусили, нахальная девица занялась салатом, но время от времени со значением смотрела на Игоря. Аглая собралась произнести речь, но ее опередила Валентина. С постным видом она сообщила, что много времени у нас не займет, и говорила минут десять, а мы слушали, держа рюмки в руках Наконец с облегчением выпили, и тут вскочила Аглая. Она прослезилась, трижды назвала Бориса гением и выдала замысловатый пассаж о его ранней кончине. Понять его можно было только в том смысле, что кто-то гению помог, но, вещая это, она смотрела не на меня, а на Скворцову, и я решила, что, по ее мнению, скончался он от непосильных трудов из-за корысти злодейки-издателя. Та поморщилась и тоже выступила с речью. Говорила она ласково до чрезвычайности, но между делом досталось всем. Кроме нее, гения, естественно, никто не понимал, вокруг него толпились одни кровопийцы и прихлебатели, и если б не она, они бы ввели Артемьева в могилу еще раньше.

— А я хочу выпить за его супругу, — с улыбкой возвысила голос Татьяна, пока присутствующие с потерянным видом переваривали речь Скворцовой — Никто не знает мужчину так, как его собственная жена. Так вот, я предлагаю выпить за Ларису, рядом с ней он смог стать тем, кем стал. Восемь лет назад он был обычным графоманом, а теперь на телевидении выйдет документальный фильм к годовщине его смерти. Вряд ли он сам ожидал от судьбы такого подарка. Лариса вырастила моих детей и сделала из моего непутевого мужа знаменитого писателя. Не знаю, как ей это удалось. Она великая женщина.

— За великую женщину, — поддержал Макс, Софья и Ирина восприняли это с энтузиазмом, остальные с сомнением.

Далее ничего интересного ни в разговорах, ни в поведении гостей не было. Крыся довольно рано покинула застолье и увела своих мужчин. Вслед за ними отбыла Татьяна. Макс повел красотку Ольгу любоваться парком, литературные дамы налегли на водку. Больше всех старалась Аглая, оно и понятно: ей рюмка как слону дробина.

— За что я тебя уважаю, Лариса, — вздохнула она, точно это величайшее несчастье, — так это за заботливость. Всегда все помнишь. — Тут я сообразила, что она с обожанием смотрит на водку. — Другая бы купила что попало, а ты ни-ни, только любимую. Ну что, бабоньки, помянем Борю… — Она опять собралась реветь, но вдруг передумала.

Через двадцать минут они заговорили о литературе, а через двадцать пять мы с Софьей сбежали.

Ирина увязалась с нами. Оно и понятно: кто в здравом уме будет добровольно слушать чужие споры о литературе. Павел еще раньше снялся с места и растворился в просторах парка.

— Великие люди, — сладостно прошептала Ирина.

— Кто? — как всегда пребывая в задумчивости, удивилась Софья.

— Ну.., ваши гости. Подумать только, я сидела за одним столом с самой Валентиной Серовой.

— Да, здесь кто только не сидит, — кивнула Софья. — До дармовой водки все охочи.

Ирина от неожиданности моргнула, а я поспешила сгладить впечатление:

— Я очень рада, что ты приехала.

— Правда? А я боялась, ты на письмо не ответишь. Вдруг, думаю, зазналась, со старыми друзьями дружбу водить не захочешь. Забыла, как мы с тобой…

— Воспоминания юности прошу отложить, — влезла Софья. — С великими людьми надо держать ухо востро, брякнете лишнее, а утром в какой-нибудь газетенке… Кстати, а интересный мужчина, с которым вы прибыли, он кто? Муж, друг, брат, сват?

Ирина хихикнула:

— Прямо и не знаю, как ответить. Я с ним недели три назад познакомилась. Стою, значит, под дождем, я с рынка ехала, троллейбусы куда-то подевались, а льет как из ведра. Стою я, конечно, насквозь промокла, вдруг возле меня машина останавливается, а там…

— Он, — подсказала Софья, которая всегда куда-то торопилась. Я же обычно с удовольствием выслушиваю чужие любовные истории.

— Да, — кивнула Ирина с таким видом, точно боялась, что ей не поверят.

— И что? — вновь поторопила ее Софья.

— Домой отвез. По дороге разговорились, он удивился, чего ж такая красивая женщина сама картошку с рынка таскает. А я как раз со своим развелась. С Вовкой. До этого у меня Славка был, а до него Игорек. Игорька ты помнить должна, он рабочим сцены в цирке работал.

— Ты помнишь Игорька? — спросила Софья.

— Конечно. Высокий, с усами.

— Точно, — невероятно обрадовалась Ирина. — Такой подлец оказался, а вроде непьющий. Уж лучше б пил. Ни одной юбки не пропустит. Шесть лет я это терпела, а потом… Слушай, — вдруг сказала Ирина, глядя на Софью в большой задумчивости, — а мы с тобой раньше не встречались?

— Я начала работать у Ларисы Сергеевны после ее возвращения из Италии. До той поры я жила в Магадане. Вы там на гастролях не были?