Татьяна Полякова - Ночь последнего дня

— Не злись, ладно? Сам не знаю, что на меня нашло. Каких только глупостей не собирался сделать, вхожу, а ты сидишь за роялем… Знаешь, у тебя странное лицо. Ты постоянно меняешься. Вчера я видел одну девушку, сегодня в твоей квартире другую, а в баре третью.

— Это называется шизофренией, — напомнила я. Борька засмеялся, казалось, его хорошего настроения ничто не испортит, и мне злиться уже надоело. — Ладно, — вздохнула я, решив, что небольшое отступление от правил особого вреда не принесет. — Ты предлагал кафе. Я согласна на ресторан. Твой бюджет это выдержит?

— Да я банк ограблю, лишь бы ты осталась довольна! — засмеялся он. — Вообще-то ты имеешь дело с вполне преуспевающим человеком.

— Повезло. Зайдем ко мне, переоденусь. Если уж ты решил раскошелиться, надо показать товар лицом.

В квартире я налила ему чашку чая и замерла перед открытым шкафом, размышляя, что надеть. Бог знает что нашло на меня в тот вечер, но привычные мысли не одолевали. Я готовилась пойти с парнем в ресторан, и у меня было лишь одно желание: понравиться ему.

— Что скажешь? — повернувшись к Борьке, спросила я, прижимая платье к груди.

— Ты очаровательна.

Я засмеялась.

— Твое красноречие еще не истощилось?

— Оно возросло. Надень платье или разденься совсем и разреши раздеться мне.

— Ухожу в ванную, — усмехнулась я, — не то не видать мне ресторана.

Я торопливо удалилась, а через полчаса была готова с ним на край света.

— Можем идти, — сказала я весело.

Он встал, но вдруг замешкался, и с красноречием вышла неувязка, он явно подыскивал слова. Потом спросил серьезно:

— Ты не боишься, что я влюблюсь в тебя?

— Немножко. И это доставляет известное удовольствие. Разве нет?

— Мучить такого беднягу, как я, для тебя удовольствие? — засмеялся Борька.

— Не прикидывайся, в твоих глазах таится страшная угроза женщинам.

— Ты чувствуешь угрозу своему покою? — насторожился он.

— Боюсь, моему покою пришел конец, — порадовала я.

— Это шутка, да?

— Разумеется. Мы идем или так и будем стоять столбом?

В ресторан мы так и не попали. Для начала решили прогуляться. Свернули к реке, любовались звездами и занимались прочими глупостями. То, что мне это нравилось, более или менее понятно — в то время, когда другие девицы тратили время на романтические прогулки, небо я видела в клеточку, а вот что Борьку заставляло валять дурака, для меня загадка. Одно несомненно: делал он это с удовольствием. Потом идти в ресторан уже не было смысла.

— Пора прощаться, — сказала я. — Тебе завтра на работу.

— Я тебя провожу, — ответил он, останавливая машину.

Сцена прощания у подъезда вышла трогательной. Борька, должно быть, ждал приглашения подняться, осторожно привлек меня к себе и поцеловал, но я так же осторожно высвободилась из его рук и прошептала:

— Пока.

— Да, спокойной ночи.

На следующее утро он позвонил. Я ждала Ника, и желания болтать с Борькой у меня не было. В трубке стоял страшный шум, точно на стадионе во время матча, и я спросила:

— Ты что, на станке работаешь? Что у тебя там за грохот такой?

— Чернорабочие прессы, — хихикнул он.

— О, черт… И чем ты сейчас занят?

— Звоню тебе, а вообще-то пытаюсь наскрести материал на приличную статью.

— Так ты журналист… — вздохнула я. — То-то мне сегодня кошмары снились.

— Кошмары тебе снились, потому что ты меня прогнала. Что ты имеешь против журналистов?

— А чего в вас хорошего? В какой газете трудишься?

— В «Вечерке».

— Паршивая газетенка.

— У нас самый большой тираж в области, — весело сообщил Борька, ничуть не обидевшись.

— Поздравляю.

— Ты ведь не разлюбишь меня, правда?

— Постараюсь это как-то пережить. В конце концов, все мы в жизни ошибаемся.

Он опять засмеялся, потом сказал:

— Слушай, а я, кажется, влюблен.

— Сочувствую.

— Нет, серьезно. Не хотел тебе звонить, но еле дождался двенадцати.

— Почему двенадцати?

— Если бы позвонил раньше, перестал бы себя уважать.

— Как все сложно… Ладно, ты стойкий парень, выдержал положенное время, теперь трудись с полной самоотдачей.

— Эй, подожди. У меня есть обеденный перерыв, а у тебя? Давай встретимся? К примеру, в час? Я тебя накормлю сегодня, раз уж вчера не удалось.

— Я тружусь без перерывов и перекуров.

— Ты меня дразнишь.

— Ничего подобного. Салют.

Разумеется, новость не пришлась мне по душе. Журналисты народ дотошный, их хлебом не корми, дай что-нибудь нарыть. А «Вечерка» сделала себе имя на скандальных публикациях. Но особой причины переживать я тоже не видела — с нашей нежной дружбой пора завязывать в любом случае, так что это лишний повод поторопиться.

Однако в моих поступках, в отличие от намерений, логики не прослеживалось: позвонил Ник и сказал, что его планы изменились, и я тут же перезвонила Борьке.

— Ты не поверишь, но я только сейчас узнала, что перерыв на обед есть и у меня.

— Ты спасла мне жизнь. Я смотрел в окно и думал: выброситься сейчас или немного подождать, вдруг ты все-таки подобреешь.

— Какой этаж?

— Четвертый.

— Это серьезно. Где встретимся?

Погода, точно одумавшись, радовала солнцем и безветрием. Граждан, измученных затяжными дождями, тянуло на улицу, все спешили урвать немножко тепла перед скорыми холодами. В многочисленных кафе в центре поспешили вынести столы на улицу, взор вновь радовали разноцветные тенты, толпы туристов бродили с очумелым видом, при взгляде на них хотелось лета, праздника жизни, и в душу невольно закрадывалось сомнение: разве можно работать в такую погоду. Борька сидел, вытянув ноги и передвинув стул так, чтобы солнце не било в глаза, но можно было видеть всю площадь. Машину я бросила возле универмага, перебежала на другую сторону, заметив его еще издали.

— Салют, — сказал он весело, поднимая руку со сжатыми в кулак пальцами.

— Здравствуй, товарищ, — ответила я.

— Значит, обеденный перерыв все-таки существует? — хихикнул Борька.

— Революцию лучше делать на сытый желудок. Ты что-нибудь заказал?

— Ждал тебя. — Он подозвал официантку, мы сделали заказ, и, пока его ждали, Борька заявил:

— Между прочим, мы впервые видим друг друга при свете дня.

— Ужас какой.

— Нет, серьезно. При свете дня ты еще прекраснее.

— Ты неприхотлив.

— А как тебе моя физиономия?

— Мне важно, что у тебя пламенное сердце и талант оратора. Так что ты там говорил о моей красоте?

Ника я увидела, только когда он оказался возле нашего столика. Улыбка от уха до уха и насмешливый взгляд.

— Салют, девочка, — сказал он, от этого «салют» Борьку заметно передернуло. — Развлекаешься?

— Обедаю с соратником.

— Помни, на свете много мест, где нас ждут. Обожаю тебя, — сказал Ник, целуя меня. Разумеется, я ответила со всей страстью, ожидая, что будет дальше.