Я Немой - Кумтрест

— С чего всё началось? Из-за чего он начал так с вами? — продолжил Васильев разговор с Митей Белковским.

— Он зашёл в барак. Мы построились в одну линию, стоим, одеты все согласно ПВР. Хором поприветствовали его, вроде всё нормально. Он говорит нам, упор лёжа принять, двести отжиманий, я считаю, раз, два, три. Мы глаза выпучили, ну и говорим, гражданин начальник, у нас по правилам внутреннего распорядка сейчас личное время. Зарядка утром уже была. Ну тут и началось. Как давай он на нас орать. Вы что не поняли кто здесь хозяин, я вас научу уродов порядку. Отжиматься я сказал, бегом. Вы что, как бабы, тут стоите, титьки мнёте, губы надули. В итоге пообещал нас одеть в юбки. Так и сказал, даю слово офицера, что я вас одену в юбки, раз вы бабы базарные.

— Снежок, веришь или нет, я даже не знаю, что тебе сказать. — Васильев действительно не знал, что сказать Белковскому. Он вообще не понимал, что происходит и в чём причины этого события.

— Василий Васильевич у нас к тебе претензий нет, но как будет дальше жизнь продолжаться я не знаю. Ты нас тоже пойми.

— Снежок, у меня одна просьба. Нам сейчас двадцать восемь отказных писать по членовредительству, объяснения ваши нужны, собственноручно написанные. В них пишите, что хотите, желательно, что порезались из-за душевного расстройства. С мужиками поговори, чтобы в отказ не шли. Прокурор всё равно приедет из-за такой массовки, там сами с ним разговаривайте. Бумага от каждого нужна, чтобы не было вопросов, что ни сотрудники, ни зэки вас не резали. Сам понимаешь, порядок такой.

— Василич, базара нет, я решу этот вопрос, чисто из уважения к тебе. Если так будет продолжаться дальше, то я тебе уже больше не помогу. Не смогу, меня люди не поймут.

— Договорились, спасибо Снежок. — сказал Васильев и пошёл дальше осматривать барак.

Васильев ещё раз окинул быстрым взглядом отряд и убедился, что работники медсанчасти перебинтовывают осужденных. Они, с непривычки от такого общения, довольно глубоко порезали себе руки. Пришёл Зубов, всё посмотрел, выслушал Васильева и осужденных. Потом плюнул на пол и ушёл в штаб.

Вечером приехал начальник оперативного управления полковник Горлов. Пообщался с зэками из строгих условий, с Васильевым и Зубовым. В итоге ничего внятного не сказал и уехал в управление. Оперативный отдел начал зашиваться отказными материалами. Хорошо, что Белковский слово сдержал. Осужденные без проблем написали, что лично совершили акт членовредительства из-за душевного расстройства. Претензий к администрации и осужденным не имеют.

Через неделю приехал прокурор. После общения с осужденными попросил руководителей собраться в кабинете начальника колонии для обсуждения данного происшествия. В кабинете присутствовали Самодуров, Зубов и Васильев.

— Игорь Максимович. — обратился прокурор к Самодурову. — А зачем Вы им сказали, что оденете их в юбки? Я считаю, что для этих мест такие слова не уместны. Это женская одежда. Тем более отряд со строгими условиями содержания. В нём содержаться отрицательно настроенные осужденные, которых я считаю вообще нельзя провоцировать.

— В Шотландии мужики юбки носят и всё нормально. Ничего в этом страшного нет. Хотите сказать, что это женская одежда? Тогда в Шотландии они не мужики, что ли? — серьёзно ответил Самодуров прокурору.

Прокурор молча собрал свои документы в портфель, встал из-за стола и оделся.

— Игорь Максимович, понимаете, как бы сказать. Мы не в Шотландии! Всего доброго Вам, до свидания. — сказал прокурор и вышел из кабинета.

После совещания Васильев зашёл к Зубову.

— Валентин Валентинович, поговорите с начальником, что вот так делать нельзя. Тут зэки, а не солдаты. Мы устанем рамсы в зоне разводить после таких обходов. Я от оперотдела уже неделю в зоне один работаю. Все занимаются отказными материалами, уже в конец зашились.

— Ты думаешь я не понимаю тебя? Я уже разговаривал с ним. Вот тебе результат в количестве двадцати восьми отказных материалов и волнений в зоне. Вот пусть с ним разговаривают те, кто его утвердил. Иди занимайся своими делами.

Васильев понял, что Зубов пока сам не знает, какую позицию выбрать по отношению к новому начальнику. У него такой неадекватный руководитель тоже был впервые.

Осужденный Натубин уехал, но сука оставил своё наследие осужденным в ПКТ. Оно вылилось в коллективную жалобу на имя прокурора города по поводу нарушения их прав. Прокурор естественно её не увидел и вряд ли вообще узнает об этом факте. Шмаров внимательно изучил, что написали зэки и для себя сделал выводы. Он однозначно мало уделяет времени осужденным, содержащимся в помещение камерного типа.

В жалобах прокурору было указано много претензий. Постоянные избиения во время передвижения по коридору и недостаточная медицинская помощь. Отсутствие культурно-массовых мероприятий в личное время. Осужденные хотят слушать новости по радио «Эхо свободы» и хотели бы выписывать журнал «Маленький город» и «Старую газету». Они хотят читать Солженицына, а не целыми днями изучать правила внутреннего распорядка в ИУ. Ещё они требуют иметь при себе предметы культа. Кратко, но со смыслом.

Шмаров понял, что полетели первые ласточки, которых он воспринял соответственно в своей манере. Он выбросил все жалобы в урну и каждого отдельно отпиздил в кабинете. Через неделю письменные жалобы повторились. Шмаров поделился этой проблемой с Геной Адогамовым, который, недолго думая, предложил организовать музыкальную программу для осужденных ПКТ. Осужденные хотят культуру, значит надо её им дать.

Андрей Шмаров и Гена Адогамов подготовили проект комнаты со звукоизоляцией. Руководство его утвердило практически не глядя. Осужденному, находящемуся в этой комнате, не оказывалось физическое воздействие. Зэка садили в комнату и включали громко музыку. Если через несколько суток он пытался заснуть, ему этого не давали сделать преданные активисты администрации. Они дежурили по графику рядом с комнатой. Через трое суток зэк был готов на всё, лишь бы его не трогали. Одно упоминание о том, что его туда опять посадят, ставило его по стойке смирно.

Единственным минусом было то, что зэкам не давали ходить в туалет. Комната всегда была засрана и зассана. Минусом это было естественно для администрации учреждения. Иногда приходилось туда заглядывать и дышать этим говном. В качестве очередного психологического насилия — это был даже огромный плюс.

Одновременно с этим проводили ещё одно мероприятие. Когда зэки были на прогулке, специально обученный петух глубоко забивал очко тряпкой. В течение суток в камере было невыносимо находиться. Зэки жаловались, пытались прочистить канализацию сами и тут же было водворены в ШИЗО. Осужденным запрещается засорять санузлы в камерах и устранять неполадки своими силами. Соответственно ПКТ автоматически продлевалось и выход в СУС отдалялся с шагом в пятнадцать дней.