Томас Главинич - Убийца с видеокамерой

Следующее утро вновь было солнечное. Мы завтракали во дворе за деревянным столом. Над столом был натянут садовый тент, защищавший от солнца. Ева с Генрихом накрыли роскошный завтрак: салями, несколько сортов сыра, яйца, гренки, масло, варенье, булочки и фруктовые соки. Мы с моей подругой не скупились на похвалы. Бродивший возле домов сосед-фермер — в маленькой нелепой шапчонке и грязных синих рабочих штанах — несколько раз подходил к нам. Каждый раз он заговаривал об убийстве детей и о том, что это случилось где-то совсем близко отсюда. Он сказал, что знает их родителей и что тому, кто творит подобное, не место на этом свете. При этом он сделал выразительный жест рукой вокруг шеи, будто затягивал петлю. Говорил он очень громко, словно у кого-то из присутствующих или у него самого было туговато со слухом. Жена фермера тоже подошла к нам и присела на скамью рядом с Генрихом. Сложив руки на коленях, покрытых фартуком в грязных пятнах и горестно качая головой, она не скрывала своего потрясения. Моя подруга, которая управилась с завтраком раньше меня, стояла метрах в двух от стола, молча уставившись перед собой. Ева кивала головой, давая фермерше понять, что полностью разделяет ее чувства. Они еще немного повздыхали. Генрих, катая яблоко по непокрытой столешнице, спросил, известно ли что-нибудь еще о преступнике. На что моя подруга сказала, что ей не по себе и что она больше не в состоянии воспринимать все эти подробности. Генрих посоветовал ей заткнуть уши, чтобы ничего не слышать, и радоваться прекрасному дню. Фермерша спросила Еву, не хочет ли она сходить в церковь на освящение пасхальной пищи. Та ответила, что еще не знает, когда пойдет, и лучше ее не ждать. После завтрака Еве и моей подруге пришла в голову мысль поиграть в бадминтон, и мы с Генрихом живо поддержали эту идею. Ева принесла сетку, но повесить ее было негде. Разгуливавшие по двору кошки, а их вокруг собралось штук 25–30, по всей вероятности, помешали бы нашей игре, прыгая, охотясь и гоняясь за воланом. За домом подходящего места тоже не нашлось, поскольку деревья и густой кустарник не оставляли ни одной площадки достаточных размеров. Генрих стал уговаривать нас отправиться туда, докуда мы дошли накануне, во время прогулки. Моя подруга резко воспротивилась, напомнив о жуткой атмосфере того места. Генрих с Евой поселились здесь не так давно и окрестностей еще толком не знали. Так что мы оказались в затруднении. Еве пришла в голову мысль расспросить фермера. Тот указал нам место за ближайшим холмом. Оно может оказаться подходящим для нашей затеи. Туда мы и отправились, переодевшись и переобувшись для игры, а Ева еще успела приготовить полдник и уложила еду вместе со сложенной скатертью в плетеную корзину. Зачем? На случай, если мы будем играть один на один. Двое других в это время смогут воспользоваться возможностью и с удобством перекусить. Добравшись до места, мы с Генрихом натянули сетку. Для разогрева мы сыграли партию без ведения счета. Затем сыграли пара на пару. Меняя партнеров, все сыграли друг с другом в разных составах. Спустя три с чем-то часа двое игроков — я и Ева — почувствовали усталость и отправились домой. По дороге мы поспорили, какая обувь лучше всего подходит для занятий спортом, и продолжали спорить и тогда, когда уже добрались до дому. Я утверждал, что кроссовки — вещь совершенно незаменимая. Ева решительно возражала: полезнее всего заниматься спортом босиком. Наконец она сказала, что жара ее совершенно измотала. Она хочет в душ. Она заметила это вскользь, так что до меня как-то не дошло, что упомянутое желание будет немедленно реализовано. К моему изумлению Ева тут же скинула с себя свое легкое красное платье, затем лифчик и трусики и направилась в душевую кабинку в ванной комнате. Когда она начала раздеваться, я отвернулся. Но при этом не прерывал наш разговор о спортивной обуви. Это было не так-то просто, учитывая, что мой взгляд успел скользнуть по низу ее живота, по черным, коротко подстриженным волосам. Я слышал, как шумит вода в душе. По поводу того, что я отвернулся, Ева сказала, что это-де совершенно излишняя стыдливость. Я не ответил, и она тут же заговорила о том, какая неимоверная жара стояла все эти дни. На такой жаре, пошутила Ева, от теплового удара дохнут даже насекомые. Приняв душ, она попросила меня подать ей полотенце. Я выполнил ее просьбу. Поскольку наш разговор о кроссовках, судя по всему, завершился, то я, насвистывая первые такты «Марша Радецкого», покинул ванную комнату. Выйдя из дома, я устроился в гамаке, натянутом между яблоней и вишней. Там я и ждал, когда вернутся моя подруга и Генрих. Они появились где-то через час. Как раз к этому времени Ева закончила приготовление пасхального угощения. Она расставила тарелки и разложила столовые приборы. Поставила на стол крашеные яйца, копченое мясо, хлеб и хрен — такой острый, что все за столом лили слезы в течение всего обеда. Ева обратила наше внимание на стоящий в воздухе запах гари. В округе зажгли первые пасхальные костры. Генрих сказал, что все фермеры вокруг — сплошь язычники и извращают священный обряд: пользуясь случаем, жгут ветки, оставшиеся после весенней обрезки деревьев, так как жечь костры во все остальное время запрещено. Раньше хотя бы ведьм жгли, а сегодня все превратилось в рутинное сельскохозяйственное мероприятие. Мы еще некоторое время поболтали (о погоде, о странном отсутствии ветра и о необычайной, жуткой тишине, как сказала моя подруга, которую Генрих тут же упрекнул в чрезмерной чувствительности, о тишине, лишь изредка нарушаемой мяуканьем кошек, а заодно и о том, какова вероятность очередного дождя этим вечером), после чего Генрих снова вспомнил об убийстве. Он вытер рот салфеткой в мелкий цветочек и заторопился в дом, чтобы посмотреть новости в телетексте. Скрывшись в доме, он через некоторое время распахнул окно. Почему оно до сих пор оставалось закрытым — непонятно. При том, какая стояла жара, это давно нужно было сделать. Генрих крикнул нам: в новостях сообщают, что нашли видеокамеру и что ребенок дает показания. Высунувшись в окно, он возбужденным голосом добавил, что полиция нашла на парковке у автострады видеокамеру преступника, на которую тот снимал все свои действия. Генрих спросил нас, как мы считаем, покажут ли эту видеозапись по телевизору. Он лично думает, что да. Моя подруга с ним не согласилась. Такое не выпустят в эфир из этических соображений. Генрих со смехом отреагировал на ее слова, выразив убеждение, что моя подруга явно далека от понимания реальности делового мира в целом и реальности телевизионных каналов, борющихся за рейтинги, в частности. Моя подруга ответила, что в этом он тоже прав. Генрих опять скрылся в доме.Читать дальше