Томас Главинич - Убийца с видеокамерой

Меня попросили записать все подробно и по порядку. Мы вместе с Соней Вагнер, моей подругой жизни, решили на пасхальные дни отправиться в Западную Штирию. Сами мы живем в Верхней Австрии, неподалеку от Линца. Подруга моя родом из-под Граца, и в Штирии у нас есть несколько знакомых. Из дома мы выехали в чистый четверг. С друзьями мы договорились встретиться во второй половине дня в одном ресторанчике в окрестностях Граца. За время этой нашей встречи моя подруга выпила лишнего (около 1 л белого вина, 6 стопок текилы по 20 мл, сколько пива — сказать не могу). Ближе к утру, часов в пять, я озаботился нашим ночлегом и довел свою подругу до гостиницы и до кровати. Днем, а это была страстная пятница, когда моя подруга, наконец, проспалась, мы сели в машину и поехали к нашим друзьям, живущим неподалеку, — к Генриху и Еве Штубенраухам, по адресу: Кайбинг 6, 8537 Кайбинг. До них мы добрались часам к трем пополудни. Нас там приняли очень сердечно. Поскольку погода стояла прекрасная, то приготовленный для нас полдник был накрыт под открытым небом на большом деревянном столе. Мы очень удивились, когда увидели, что двор буквально заполонен кошками, их там было штук 25–30, не меньше. Генрих объяснил нам, что кошки — докучная собственность фермера, живущего по соседству. Дом его был метрах в двадцати. Собственно, у него Штаубенраухи и арендовали свое жилище. Моя подруга высказалась в том духе, что сельский воздух и природа просто прекрасны, а полдник пойдет ее похмельной голове на пользу. Мне восемь раз пришлось отгонять ос от стаканов с лимонадом. Когда мы закончили полдничать, было около 16 часов и почти так же жарко, как летом. Моя подруга выразила желание прогуляться, потому как это непременно поспособствует улучшению ее состояния. Поскольку местность вокруг дома Генриха и Евы к пешей прогулке не располагала, мы отъехали на машине Штубенраухов километров на пять и оставили машину на обочине проселочной дороги. За дорогой простиралось обширное поле, засеянное кукурузой и другими зерновыми культурами. Генрих пошутил, что среди сплошных холмов это самое большое в округе ровное место. Мы не спеша брели по тропинке между посевами, разговаривая на общие темы (как самочувствие, какие новости и т. п.). В воздухе стоял гул от насекомых. Стрекотали кузнечики. Солнце так пекло, что мне пришлось надеть мою розовую бейсболку с надписью «Чикаго», чтобы не обгореть и не схватить солнечный удар. Если не считать жужжания насекомых, вокруг была полная тишина. Мы пересекли поле и дальше шли в высокой траве. Далеко вокруг не было видно ничего, кроме одиночного дерева, редких кустов и какого-то строения, отдаленно напоминавшего жилой дом. Когда мы подошли поближе, то оказалось, что это и есть развалины небольшого дома. Генриху это место было знакомо, он здесь уже бывал как-то раз. Развалины — это было все, что осталось от фермерской усадьбы, сгоревшей двадцать лет назад. Ходили слухи, что дом подожгли. Фермер и его жена погибли в огне. Суеверные жители из близлежащих мест уверяли, что здесь нечисто, и держались подальше от развалин. Моя подруга стала уговаривать нас не задерживаться здесь и идти дальше. Генрих лишь посмеялся над ее страхами. Неужто она верит в привидения? Она ответила, что у нее возникло какое-то жутковатое чувство еще когда мы подходили к этому месту. Хотя, может быть, причина в том, что голова у нее все еще тяжелая после вчерашнего. Но все-таки есть здесь что-то пугающее. Она сама не может объяснить, но ей страшно. Она бы лучше вернулась обратно в дом Штубенраухов. Генрих опять отпустил какую-то шутку. Тут мою подругу вдруг затрясло, она развернулась и пошла прочь. Нам пришлось ее догонять. Обратно мы шли молча. Дошли до машины и поехали домой, к Штубенраухам. Вечером женщины принялись готовить спагетти по-болонски. Пока они возились на кухне, мы с Генрихом обсуждали рыбалку. Время от времени в дом пробиралась очередная кошка. Тогда Генрих вставал со своего места и выгонял животное за дверь. При этом он высказывался в том смысле, что кошки — это сущее наказание, их нельзя пускать в дом, они везде гадят и разводят антисанитарию. После ужина мы сели играть в карты, в ромме. Прервались, когда Еве Штубенраух понадобилось сбегать пописать. Моя подруга сходила на кухню и принесла два пакета чипсов. Генрих включил телевизор и остановился на канале с телетекстом. Новости начались с сообщения об официальном визите главы какого-то иностранного государства. Далее сообщалось об убийстве двоих детей, которое произошло в Западной Штирии. В телетексте было сказано, что это ужасное преступление и что проводятся масштабные розыскные мероприятия: «Разыскивается мужчина, подозреваемый в том, что он вынудил двоих детей, семи и восьми лет, покончить с собой, спрыгнув с высокого дерева, и снимал все происходящее на видеокамеру. Приметы преступника: на вид около 30-ти лет, среднего телосложения. Третьему мальчику, 9-летнему брату двоих погибших детей, удалось спастись бегством. По факту убийства детей возбуждено уголовное дело, ведется расследование». Генрих сказал женщинам, которые как раз вернулись в комнату, чтобы они прочитали текст. Ева закрыла лицо руками. Моя подруга сказала, что в жизни не слышала ни о чем более ужасном. Генрих обратил наше внимание на то, что местность, названная в сообщении, совсем рядом с их домом. Он сказал, что уже слышал об этой семье, глава которой был начальником добровольной пожарной команды, и, вроде бы, даже видел его фотографию в местной газете. Все мы наперебой заговорили о том, как же это возможно — заставить другого человека убить себя и как такое вообще могло произойти. Прошло некоторое время, прежде чем мы смогли вернуться к прерванной игре в карты. Я выиграл небольшую сумму, моя подруга малость проиграла, Еве крупно повезло, а Генрих, соответственно, крупно проиграл. Мы ели чипсы, запивая их красным вином. Генрих время от времени наведывался в подвал за очередной бутылкой. Поскольку вход в подвал был снаружи, а вечером пошел сильный дождь, то хозяин дома каждый раз возвращался мокрый. Глядя на него, трудно было удержаться от шуток. Примерно в половине второго ночи мы закончили играть, и Ева убрала карты в коробку. Прежде чем мы по очереди отправились в ванную комнату чистить зубы и умываться, Генрих еще раз включил телетекст, чтобы посмотреть, не появилось ли чего нового об убийстве детей. Однако ничего нового там не было. Вслед за подругой я поднялся по лестнице на второй этаж, где находились спальни. Я внимательно следил за тем, чтобы, взбираясь по деревянной лестнице, ступать на очередную ступеньку не с той ноги, что моя спутница.