Уильям Айриш - Избранное. Компиляция. Книги 1-20

Страх? — подивился Моллой. Но перед чем? И не стал разбираться — всего лишь моментальный «снимок», который он сделал, проезжая мимо. Сделать-то сделал, но не проявил.

Показался еще один поселок. Там Моллой тоже не остановился, даже названия его не узнал. Он лежал как на ладони, открытый во всех направлениях, и было очевидно, что никакого бродячего цирка там нет.

Однако что-то и в этом поселке показалось Моллою странным. Что именно, он никак не мог понять, потому что знай катил себе дальше. И все же чувствовалось там какое-то подводное течение… ну, повышенная напряженность, что ли, какая-то особая атмосфера. На улице стояли люди по двое, по трое, разговаривали. Завидев его машину, они бросали на него равнодушные взгляды через плечо, их занимало что-то совсем другое, его появление лишь на мгновение отвлекло их. Из верхних окон чуть ли не каждого дома выглядывала хотя бы одна женщина. Причем смотрели они не вниз, в переулки, а куда-то вдаль. В сторону деревьев на окраине. «Если видишь, как женщина в одном доме или в двух разглядывает дали, — сказал себе Моллой, — это всего лишь самое обыкновенное любопытство. Но когда таким делом занимаются все сразу, тут уже что-то совсем другое».

И каждый раз, стоило ему только увидеть где-нибудь малыша, как моментально откуда-то появлялась мамаша, дула к нему напрямки и немедленно тащила домой. Моллою хотелось знать, откуда взялся страх за жизнь детей, который, казалось, молниеносно распространялся по сельской округе.

Он прибавил скорости, хотя ехал и так достаточно быстро, причем даже сам мне заметил этого, пока не взглянул на стрелку спидометра.

К тому времени, как он добрался до следующего населенного пункта, уже пали сумерки. Живописная деревушка вся купалась в пурпурном сиянии неба, однако и здесь незримые швы, связующие людей, были прошиты черным крепом. Такие же небольшие кучки мужчин. У одного оказался дробовик. Они передавали его из рук в руки, рассудительно рассматривая. Возле другой группы стояла собака на поводке. Дети исчезли совершенно. Моллой не заметил ни одного. Там, где в верхних окнах горел свет, сами окна плотно прикрывали ставни, и свет боязливо пробивался сквозь щели.

Он поехал дальше и вскоре ощутил, что уже не один в машине. На сиденье рядом с ним поселилось беспокойство, и ему показалось, что воздух для этого времени года слишком холодный и влажный.

Немного погодя вдали слева показались какие-то огни, тусклые в полусвете сумерек. Он решил, что добрался до Тэкери, следующего местечка по пути. Его удивило, что дорога почему-то проходит так далеко от деревни, а огни движутся как-то необычно. И тут до него дошло, что перед ним не огни домов. Светлые пятна пульсировали, подскакивали вверх и опускались вниз, подскакивали и опускались. То были огни ярко горевших факелов, люди ходили по лесу среди деревьев и что-то искали, за чем-то охотились.

Что же они ищут, за чем охотятся? В лесной тьме? Они напоминали искры возгорания опасности, эти огни, и когда уже пала ночь, он на полной скорости ворвался в Тэкери с включенными фарами. Они ярко высветили главную улицу с ее двумя поворотами. Машина остановилась.

В Тэкери вокруг него творилось нечто невообразимое. Посреди деревушки стоял шатер — Моллой таки догнал бродячий цирк. Однако казалось, что тут пронесся ураган. Несколько палаток лежали на земле. Прилавки были перевернуты, а громадные полосатые тенты, которые создавали тень, висели клочьями. У одного из фургонов отлетело колесо, и он осел набок. Кругом валялись жареные кукурузные хлопья, высыпавшиеся из мешков и втоптанные в землю бесчисленным количеством ног, а также лопнувшие воздушные шарики. Один из них, все еще надутый, зацепился за конек крыши ближайшего дома и покачивался там на своей крепкой ниточке. Валялась даже мужская шляпа, втоптанная в рассыпавшуюся пшеницу.

Моллой вышел из машины и походил немного в этом беспорядке. Площадь, улицы были странно пусты. Все попрятались по домам. Наконец он увидел какого-то человека, тоже болтавшегося там, как и он сам, подошел к нему и дернул его за рукав:

— Что здесь произошло, приятель?

Мужчина не отрывал блуждающего взгляда от земли. Он вел себя так, будто ему задали совершенно нелепый вопрос.

— А вы-то где были? — только и ответил он, причем с иронической интонацией.

— Не здесь. Не спрашивал бы, будь я здесь.

Взгляд мужчины по-прежнему выискивал что-то на земле.

— Да парочка этих чертей вырвалась на свободу, причем посреди толпы.

— Каких еще чертей?

Мужчина сменил тему разговора:

— И ведь только что их отремонтировал. На семнадцати камнях. Представьте себе. Сорвали прямо с запястья. А заодно оторвали и рукав у пиджака. — Он что-то поднял. — Вот он, рукав. А часов нет.

Моллою нужно было точное слово. Ему хотелось, чтобы его произнесли вслух, ведь оно не давало ему покоя в течение последних нескольких часов. Он спросил медленным скрипучим голосом:

— Так что за черти вырвались на свободу?

— Львы, — ответил человек. — А иначе бы отчего такой переполох и страх?

Моллой отпустил его рукав, чуть ли не отбросил его от себя.

— Львы, — энергично произнес он, — это уже по моей части.

Мужчина пошел дальше, все еще продолжая поиски.

— Кто-нибудь пострадал?

— Да многие понахватали синяков и шишек…

— Я имею в виду от них.

— Только один парень, тот, что присматривал за ними. Он был единственный, кто пошел навстречу им. У всех остальных хватило ума броситься в другую сторону, причем очень быстро.

— А кто знает, как все случилось?

Человек неопределенно пожал плечами:

— Вот именно — кто знает?

— Ну а где же этот укротитель или как его там?

— Лежит в доме священника. Его отнесли туда вскоре после того, как все произошло. Больницы у нас здесь нет. За ним пришлют сегодня вечером карету «Скорой помощи», чтобы отвезти его в…

— Покажите мне, где дом священника.

— Пусть вам покажет кто-нибудь другой, — нелюбезно отказался мужчина. — Мне нужно найти часы.

— Ну, получше ищите, — съязвил Моллой и оставил мужчину, усевшегося на землю с широко расставленными ногами.

У Моллоя создалось впечатление, что хранитель не так уж и пострадал, просто был весь в бинтах и испытывал безутешное горе. Он лежал на койке в передней гостиной преподобного отца, за ним присматривали женщины трех поколений, перебраниваясь по поводу того, как следует оказывать первую помощь:

— Беда с твоими повязками, ма. Ты просто не знаешь, когда остановиться. Рана у него около плеча, а ты забинтовала руку до самых кончиков пальцев. Всему же есть предел, не обязательно накручивать бинт, пока он не кончится.

Моллой ненавязчиво сумел выпроводить спорящих в коридор и остался один на один со своим будущим свидетелем. Окружающая обстановка сломила бы художника по интерьеру. Керосиновая лампа в форме песочных часов освещала комнату молочно-белым светом. Фиалки — а может, незабудки? — набросанные по всему стеклу, как оспинами испещряли лица обоих — и задававшего вопросы, и отвечавшего на них. Эти крапинки создавали также впечатление, будто по стенам, следуя особому образцу, ползают пурпурные мошки.