Уильям Айриш - Избранное. Компиляция. Книги 1-20

Хранитель явно тревожился, лихорадочно ерзал на диване, но причиной его беспокойства, несомненно, была не комната ужасов, в которой он оказался.

— Они застрелили Эмму, — захныкал раненый, и подбородок у него задрожал, будто он вот-вот заплачет. — Они ее застрелили. Это было не нужно. Ее всегда можно загнать назад в клетку.

— А чего же вы от них ожидали? Чтобы ей подали молока на блюдечке? Эти же звери — убийцы.

— Зачем стрелять, — настаивал мужчина. — Она бы никого не тронула.

— Нет? — сухо спросил Моллой. — А кто же тогда поцарапал вас? Вы споткнулись о грабли?

— Она испугалась. Шум, крик, разбегающиеся в разные стороны люди. Она больше испугалась, чем они сами. Только и всего.

— Любое животное чаще всего набрасывается на человека от страха, — сказал Моллой. — Отчего опасность, которую оно представляет, нисколько не уменьшается. Но я пришел поговорить с вами о другом. Как все произошло?

— Не знаю, мистер, не знаю, — ответил хранитель, стирая тыльной стороной забинтованной лапы незабудки с глаз.

— Вы обязаны знать, вы же несли за них ответственность. Во время вашего предыдущего представления они все время спали, не поднимая морд от пола клетки. Я беседовал с человеком, который их там видел. С чего бы вдруг им так разбушеваться? Что произошло здесь такого, чего не было там? В котором часу это случилось?

— Не знаю, мистер. Послеполуденное представление подходило к концу. Не каждую же минуту я нахожусь у клетки. Отошел от нее поболтать с парнем. Находился не далее чем в шести ярдах. Слышал, как хлопнула шутиха, но не обратил на это внимания. Ими стреляли многие дети вокруг. К тому же у нас есть тир, откуда тоже постоянно доносилась пальба. Затем услышал женский крик, а когда обернулся и посмотрел, оба зверя уже вышли из клетки. Они вышли из боковой двери, той, которой пользуюсь я, и сбежали друг за другом по лесенке, всего три или четыре ступеньки. Один побежал в одну сторону, другой — в другую. Я попытался остановить Эмму, а она стукнула меня пару раз, сбила с ног и унеслась стрелой.

— Когда вы в последний раз заходили в клетку?

— Когда мы только прибыли, я дал им воды. Перед представлениями их не кормят. Иначе их размаривает и клонит в сон, публика бывает недовольна. Кормлю я их потом.

— Вы заперли ее за собой, эту боковую дверь?

— Я вхожу и выхожу из клетки уже семь лет, мистер. И еще сроду не оставлял ее открытой. Вон мои ключи, висят на ремне, видите, вон там на диванчике.

— Как закрывается клетка?

— Цепь, а на ней подвесной замок. Все годы, что разъезжал с ними, никогда не пользовался ничем иным. Просто не возникало необходимости.

— До сих пор, — мягко поправил его Моллой, как бы обращаясь к себе. — Вы не заметили, никто не ошивался около клетки без дела перед тем, как все случилось?

— Да они все толпятся вокруг нее, такой уж у нас бизнес, на том мы зарабатываем деньги.

— Я не имею в виду тех, кто глазел вместе с другими. Я имею в виду того, кто болтался там больше обычного.

— Да, был один парень, который им немного докучал, — признал хранитель. — Но это ничего не значит. У нас почти на каждой остановке попадаются такие недоумки. Дразнят животных, суют им в клетку палку или…

— Именно это он и делал?

— Нет. Сначала я заметил, что он стоит там, точно к месту прирос. Но не придал никакого значения, решил, парень наблюдает, увлекся вроде как. Обратил внимание, когда львы почему-то заволновались, что ли. Подошел поближе и увидел, что бездельник дразнит их куском материи, какой-то грязной тряпкой, оторванной от женского платья. Он просовывал ее в клетку между прутьями, а потом, когда они тянулись к тряпке лапой или опускали к ней морды, быстро ее убирал. Если такое проделывать перед любым животным, вы знаете, что получится. Это все равно что размахивать красным флагом перед быком.

— И что же вы сделали?

— Да ничего особенного. Как я уже говорил, с такими умниками нам приходится сталкиваться чуть ли не на каждом представлении. Я крепко схватил его, оттолкнул и сказал: «Проваливай, дружок». Его и след простыл.

— Как он выглядел?

— Всего лишь очередной деревенский придурок. Добавить нечего. Ведь я на него даже не глянул.

— А после его ухода вы проверили, как закрыта клетка?

— Не-а, да и с какой стати? Он к запорам не подходил, все время находился перед клеткой.

Моллой саркастически скривил губы:

— А вы не очень осторожны, хранитель, нет?

— Но кто бы стал возиться с запором львиной клетки, — печально спросил человек, — чтобы специально выпустить зверей на свободу?

— То, что вы не знаете, как ответить на вопрос или что-то объяснить, вовсе не означает, что оно не может иметь места. — Моллой уже стоял у двери. — Пожалуй, это все, что я хотел узнать от вас.

Отвернув корчащееся лицо, мужчина снова принялся плакаться, как человек, понесший личную потерю.

— Они застрелили мою Эмму, — донеслось до Моллоя, вышедшего в коридор. — Это было вовсе не обязательно. Они могли вернуть ее в клетку…

— …Сам вошел в клетку, осмотрел ее и вот что обнаружил, лейтенант. Последнее звено цепи, на которое набрасывали дужку замка, кто-то подпилил напильником. Затем два зубца открытого звена разогнул в стороны, очевидно, щипцами, так что образовался достаточно широкий зазор, чтобы звено соскользнуло с дужки замка. Да и звенья цепи не такие уж толстые и крепкие. Цепь окислилась и потускнела от времени, но там, где пилили звено напильником, на металле остались яркие блестящие следы. С земли я собрал в бумажку немножко металлических опилок.

— Продолжайте.

— С внутренней стороны на деревянной двери клетки имеются свежие отметины от когтей, словно один из зверей от испуга встал на дыбы и стал царапаться, как обычная кошка, когда она хочет выйти.

— Продолжайте, продолжайте.

— Чем-то напуганные, понимаете? На полу клетки я обнаружил небольшие опаленные кусочки красной бумаги. Их тоже собрал для вас.

— Чем они вам кажутся?

— Да тем, чем покажутся и для любого другого. Остатки от шутихи, которую, должно быть, зажгли и швырнули в клетку, когда никто за ней не смотрел.

(Макманус присвистнул на другом конце провода.)

— Их продавали всю вторую половину дня в лавочке, которую цирк возит с собой. Правда, не такие уж большие, в основном для детей. Я навел справки и узнал, что их продали всего две. Одну малышу лет семи-восьми, а другую взрослому, который утверждал, что покупает ее якобы для своего мальчишки, но никакого мальчишки рядом с ним не было.

— Вы ничего не узнали об этом взрослом?

— Всего лишь в общих чертах. Зато из двух источников — от продавца и от хранителя. И хотя ни одно из описаний ничего особенного собой не представляет и не многого стоит, они не противоречат друг другу ни в одном пункте. Так что наверняка речь идет об одном и том же человеке.