Алексей Наст - Внутри мафии

— Шалаву одну опустил!

— Какую шалаву?

— Дочь профессора Устинова. Он мне пару влепил за пропуски, мразь. Урод! Козел! Мы с Пепсом к нему подвалили, унижались — нет, он принципиальный. Мы тогда его курву выцепили на улице, надавали пощечин и стали бабахать в подворотне. Она стонала на весь двор, аж папашка услышал. Выскочил в одних тапках, фуфел, стал орать, ментами грозить. Его сучка свернулась в комок, ревет. Устинов орет: «Вы отчислены! Вам хана!» Ну, Пепс не выдержал, врезал ему кулаком в нос. Устинов упал. А Пепс говорит: «Не убивать же козла теперь! Мы так сделаем, что он у нас на коротком поводке остаток жизни будет! Сам дочь свою к нам водить станет и красные дипломы оформит!» Содрал с него штаны от пижамы и впер ему.

— Че, вы Устинова опустили?! — Демон скривился, не веря услышанному.

— А что было делать? Решили — опустим, и он наш, не рыпнется никуда. На мобильник снимали это дело. Оттрахали. Его курва увидела, заорала, как умалишенная, убежала куда-то.

Демон судорожно сжимал руль, смотрел на дорогу. Сергей ошалел — в голове не укладывался такой беспредел — за двойку запетушили! Вот так вот!

Скоро показались сосновые аллеи у ворот Главного завода. «Десятка» вынеслась на широкую площадку, где теснились знакомые Сергею джипы вазеловских и джипы и «мерседесы» братвы степных. Вопреки его предположению, вазеловские не бросились слепо гасить степных, а собрались на стрелку. Давно минули времена диких девяностых, когда, словно в Чикаго тридцатых годов прошлого столетия, сначала стреляли, а потом и разбираться не требовалось. Сейчас в бандитской среде смертоубийство применялось только в самых крайних случаях, и все это оформлялось таким образом, чтобы не портить городу отчетности по преступлениям, — сплошь несчастные случаи да бытовухи.

Затормозив, Демон вышел, не глуша двигатель. В машине остались Сергей и трясущийся Бычий Член. Сергею было ясно, что Вазелин ради мира готов откупиться головой Харви Райнота — порноактера.

— Харви, как зовут дочь Устинова? — спросил Сергей.

— Анжела.

— Сколько ей лет?

— Лет двадцать. Не знаю.

— Почему вам пришла в голову мысль отыграться на дочери профессора?

— А на ком еще? Моральное удовлетворение хотели…

— Да… А Степной за кого вступился — за профессора или его дочь?

— Не знаю. Профессор повесился ведь. От стыда.

— Как повесился? Да вы что! — Сергей вновь испытал шок. — Когда?

За машинами тесно толклись боевики Вазелина и Паши Степного, все вооруженные. Всех вместе человек пятьдесят. Там же были и сами главари. Судя по тому, что очень уж вперемешку стояли члены двух преступных группировок, немедленной, яростной разборки не предполагалось.

Голос Харви звучал сзади Сергея приглушенным фоном:

— Когда повесился? Вчера. Мы пытались найти его дочь, чтобы она не успела настучать… Но мы думали, она к ментам кинется, а она сбежала в фашистскую деревню.

— Какую? — обернулся к нему Сергей, снова испытав удивление. Что творится в родном городе?! Он жил своей маленькой жизнью и никак не предполагал, даже работая ментом, такого разгула.

— Холуево. Фашисты там живут. Туда азиаты там, гастарбайтеры и другие неславяне — ни ногой, первый же встречный прямо посреди улицы топором зарубит.

Сергей удивлялся все больше — никогда не подозревал, что пригородная деревня Холуево населена расистски настроенными селянами. Деревня скинхедов — это номер!

— Эй, Член! — замахал из толпы боевиков Демон.

— Прощай, парень, — выдавил мрачно Член, толкнул дверцу и шагнул из машины.

Сергей видел, что он двигается, как лунатик. Вот он вошел в толпу, продираясь к центру. У Сергея вспотели ладони — его сейчас убьют, этого порнопридурка, пусть и беспредельщика, но сейчас вдруг Сергею его стало жалко — по-человечески.

— Не позволю российских профессоров! — прогремел раскатистый бас.

Бах!

Выстрел вспугнул сорок с берез. Боевики проворно потопали к своим машинам. На враз опустевшей площадке осталось лежать тело Харви Райнота, в миру носившего скотское прозвище Бычий Член.

Вместе с Демоном к «десятке» пришел Вазелин. Он сел сзади. «Десятка» сразу сорвалась с места. Следом покатили джипы с боевиками. Вазелин молчал, сопел. Сергей не знал, имеет ли право прервать тишину.

Вазелин заговорил сам:

— Как дела, Сережа?

— Продвигаются. Говорил с Маусом, Васей Белым. С Хавьером не успел. Филиппова отправил проработать вариант наезда группировки Степного — они могли убить Костю.

— Могли, — спокойно согласился Вазелин.

О казни Члена не было сказано ни слова.

Вазелин вышел в центре города. Демон повел «десятку» к дому, где располагалась квартира Хавьера, — там же обреталась и Таня Крючкова. Сергей хотел поговорить с ними.

Подъезжая к дому, где была квартира Хавьера, Сергей вдруг спросил Демона:

— Сколько человек вы убиваете?

— То есть?

— Все недолгое время, что я кручу дело Игрока, обязательно кто-нибудь умирает. У вас всегда так?

Демон усмехнулся, но не ответил.

— Закрытая информация? — тоже усмехнулся Сергей.

— Сейчас всем тяжело.

— По-моему, это хитрая легенда.

— Нет, правда, тяжело. — Демон хрюкнул, выворачивая руль. «Десятка» сошла с проезжей части и завернула в микрорайон. — Вот и приехали. Дом Хавьера.

— Веселый ты парень, Демон. Все воспринимаешь с радостной ухмылкой.

— Пошли, пошли. Какой смысл ныть, если жизнь все равно трясина дерьма? А какая задача, если ты попал в трясину? Не утонуть. Тут все средства хороши.

— Зачем же ты туда полез, в трясину?

— В трясину не лезут, в нее толкают.

— Тебя кто толкнул?

— Вопрос риторический. Жизнь толкнула.

Оставив машину у подъезда, поднялись по лестнице на третий этаж. Демон продавил кнопку звонка. Дзын-дзын-дзын. Дзы-ы-ы-нь. И два раза влепил кулаком в дверь.

Их впустили. Прихожая была отделана с помпезной роскошью. Здесь были тяжелые бархатные занавеси, мебель в стиле ампир — белые с позолотой полукресла, столик, заваленный дорогими секс-журналами, телефон под старину с малахитовой инкрустацией, большие зеркала. Стены покрывала шелкография, потолок — зеркальные фрески.

Сергей мысленно присвистнул — если такая прихожая, что же в комнатах?

В комнатах было еще роскошнее. Сергей даже не пытался прикинуть стоимость ремонта этой расселенной коммуналки, превращенной в пещеру Аладдина.

Во всех комнатах были мужчины — азиаты и кавказцы, цыгане и славяне. Преступный бизнес — дело интернациональное. Хавьер сидел в просторной зале на диване перед столиком из черного стекла, пил чай, сервиз был дизайнерский с позолотой, ложечки — старинное серебро.

— Присаживайтесь, — пригласил Хавьер, указывая Сергею на стул.