Владимир Колычев - Девушка с белым лицом

— Ничтожество! — зло, с презрением выжала из себя Вика.

— И не пошел бы насиловать Лену, как ты бы того хотела.

— Не зря Антон называл тебя неудачником.

— Антона больше нет. И тебя не будет…

— Я тебя сейчас пристрелю!

До выстрела оставалось всего ничего, один перепад в нервной системе взбесившейся ведьмы. Спасти меня могло только чудо.

— Но я все равно желаю тебе удачи, — выдавил я, представляя, каким жалким и беспомощным смотрюсь со стороны. — В дороге не зевай и никому не останавливай.

— В какой дороге? — Вика опустила руку с пистолетом, глядя мне за спину.

Я должен был выдохнуть с чувством облегчения, но в горле образовался спазм, воздух застрял в легких.

— Что у вас тут происходит? — робко спросила Элли.

— Да вот, про своего знакомого рассказываю, много знал, быстро умер, — сказала Вика, угрожающе глядя на меня.

Я молчал, тихонько втягивая в себя воздух. Горло понемногу отпускало, но дышалось с трудом.

— Это вы про Антона? — не понимая, о чем речь, спросила Элли.

Но Вика даже не глянула на нее — все внимание на меня.

— Будешь молчать — будешь жить, — сказала она.

И, обращаясь к Элли, велела открыть ворота.

— Никому не останавливай, — сказал я, наблюдая, как Вика садится в машину.

— Да заткнешься ты! — выплеснула она и громко хлопнула дверью.

Ворота открылись, «Кайен» задним ходом выехал со двора, вырулил на дорогу. Ворота закрылись быстро, я не успел увидеть, как разгоняется машина, но услышал, как выскакивают камушки из-под колес. Вика с места взяла в карьер, возможно, скорость спасет ее от смерти.

— Ты ее знаешь? — спросила Элли.

Я задумался, озадаченно потирая подбородок. Это Вика убила Лену Тихомирову, это из-за нее Антон стал соучастником преступления и целью для страшной мести. Антон погиб из-за Вики, но Элли этого лучше не знать. Вдруг уже завтра меня застрелят в какой-нибудь подворотне или, похитив, завезут в лес, где и похоронят, как собаку. А к Элли снова подъедет Вика и, увидев страх и неприятие в ее глазах, все поймет. Возможно, Элли вывезут в тот же лес и похоронят рядом со мной. Даже не знаю, хорошо мне будет лежать на одной делянке вместе с ней. Лучше что-то, чем ничего…

— Что с тобой? — Элли тронула меня за рукав, встревоженно всматриваясь в глаза.

— А что со мной? — спохватился я.

— Уплываешь куда-то.

— Я давно уже плыву. И все никак не могу причалить.

— Это из-за Риты?

— Очень может быть, — не стал отрицать я.

— Она правда мертвая? — спросила Элли.

И в этот момент на улице, во дворе и в доме погас свет. Не прошло и двух секунд, как подключился газовый электрогенератор, освещение вернулось. Элли в ужасе прижалась ко мне, и я не оттолкнул ее.

— Кто тебе сказал — Вика или Черепанов?

— Вика… Она мне все рассказала.

— Она не могла тебе рассказать все, — качнул головой я.

Похоже, Вика тоже считала Риту воскресшей покойницей, но, может, она тоже, как и я, сошла с ума. Теперь вот Элли оказалась на грани… Существует же групповое помешательство, вот и нас накрыло: сначала Вику, потом меня, Элли на очереди; Черепанов, возможно, уже давно в этом списке.

Может, и не было никакой Риты, во всяком случае во плоти. Вдруг ее душа в своей материальной сути — токсичная инстанция, выделяющая в реальный мир сильные галлюциногенные яды. И я стал жертвой этих испарений, и все остальные, кто всерьез воспринимал ожившего мертвеца. Если так, то мне нужно лечиться, и чем скорее, тем лучше.

— У тебя есть выпить? — спросил я.

— Только вместе со мной, — пробормотала Элли.

— Тебе тоже нужно лечиться, — голосом, совершенно лишенным каких-либо эмоций, сказал я.

И почувствовал себя врачом-психиатром, который после чрезмерного общения с пациентами сам тронулся умом. Без надежды на выздоровление. Но попробовать вернуть «крышу» на место всё же стоило…

Руки у Риты тонкие, нежные, но сила в них необыкновенная, можно сказать, волшебная. Девушка отталкивала меня, но при этом притягивала, я не мог оторваться от нее, да и не хотел. Затуманенные страстью глаза, пьянящая улыбка, жаркое дыхание, чистая, чуть влажная кожа, упругая плоть — все это извивалось подо мной, врастая снаружи, вливаясь изнутри.

Силу моего восторга мог познать только альпинист, покоривший самую высокую вершину. А я с такой высоты рухнул вниз — на крыльях, но под могучими ударами ледяного ветра. Меня трясло, кидало из стороны в сторону; то вверх подбросит, то швырнет вниз. Наконец, я рухнул на что-то мягкое и трепетное, следом прилетела голова, встала на место.

— Мы должны это забыть. — Элли едва ворочала языком, глядя на меня с лукавым сожалением в пьяной улыбке.

— Забыть! — Я оттолкнулся от нее, перекатился на спину.

Я помнил, как мы с Элли сидели в каминном зале, как выпивали, не чокаясь. Я сильно захмелел, но бывшей своей женой не прельстился и даже обрадовался, когда появилась Татьяна Викторовна. Ей даже ничего не пришлось говорить, я молча поднялся и отправился в гостевую спальню, где мне постелили. Кое-как разделся, рухнул на постель и заснул. Как появилась Элли, я не помнил. Но ведь появилась, легла ко мне, распахнулась, раскуражилась… Вот тебе и полечился.

— Ты называл меня Ритой, — вспоминая, сказала Элли.

Насмешка в голосе не смогла скрыть обиду.

— Ты спал с ней?

— Нет.

— Она же мертвая! — Элли вдруг приподнялась, опираясь на руку.

— Лена мертвая, а Рита живая.

— Это одно и то же! — Элли с ужасом смотрела на меня, как будто я заразил ее смертельной болезнью.

— Я тебя в постель не тащил! — Я резко повернулся к ней спиной.

Если у нее есть какие-то претензии, пусть предъявляет их себе.

— Да не может она быть мертвой, — будто уговаривая саму себя, с капризной интонацией в голосе проговорила Элли.

Я кивнул, соглашаясь с ней. Пусть уговаривает и меня тоже, вдруг у нее получится?

— Мертвые среди живых не живут… Мертвые вообще не живут… Эта Рита сама назвалась Ритой?

— Сама, — буркнул я.

На часах уже половина четвертого, за окном светло, как утром, но плотные шторы не пропускают солнце, в комнате — ночной сумрак. А в голове и вовсе тьма кромешная. На душе тяжесть, но алкоголь в крови обезболивает, снимает угрызения и находит оправдания. Элли пришла сама, разбудила не меня, а мои мужские инстинкты… И все же я чувствовал вину и даже порывался ехать домой, но так не хотелось подниматься, вызывать такси. Это ведь машину здесь придется оставить, потом возвращаться…

— И твоей дочерью тоже назвалась.

— У нее нет матери…

Я сморозил чушь, но так лень было шевелить языком, отказываясь от своих слов.

— Так не бывает. У каждого человека есть папа, мама, дедушка и бабушка.