Михаил Черненок - При загадочных обстоятельствах. Шаманова Гарь

— До или после звонка?..

— Звонили утром. А гроза когда здесь началась?

— Во второй половине дня.

— Значит, после звонка.

Подполковник ногтем указательного пальца постучал по папиросной коробке:

— Не зря говорится, что курочка по зернышку клюет. Собирай, Антон Игнатьевич, эти зернышки, собирай. Так, пожалуй, и до истины доклюемся. Какие ближайшие планы имеешь?

Бирюков начал загибать пальцы:

— Прежде всего, поговорю с прокурором, чтобы освободили из-под стражи Козаченко. Нельзя его держать, как заложника. Из цыган если кто и имеет отношение к убийству, так это, на мой взгляд, только Левка с Розой. С ними у меня будет особый разговор, когда их из Новосибирска к нам доставят. Дальше… Все-таки попробую побеседовать со Степаном Екашевым. Больших надежд на его показания, конечно, не возлагаю, но у некоторых преступников, как вы знаете, перед смертью появляется потребность исповедоваться, что ли… — Антон загнул третий палец. — Если Козаченко и Екашев ничего нового не добавят, придется выходить на знакомых Андрея Барабанова, живущих в райцентре. Тут, как говорят французы, надо будет искать женщину…

Подполковник поморщился:

— Нелегкая штука — разбираться с такими любвеобильными молодцами, как Барабанов. Втайне ведь амурные дела делаются. Без свидетелей, так сказать.

Антон невесело усмехнулся:

— По зернышку, Николай Сергеевич, придется клевать.

— Молодец, что веры в успех не теряешь.

— Какой же успех может быть без веры?

— Конечно, конечно, — быстро проговорил Гладышев. — Только бы не прогреметь нам с этим ЧП, будь оно неладно.

— Будем надеяться, что не прогремим.

От начальника РОВДа Бирюков сразу направился в прокуратуру. Там его визит оказался не менее желанным, чем для подполковника Гладышева. Прокурор тут же пригласил следователя Лимакина и, наказав секретарю никого к нему в кабинет не впускать, дотошно принялся расспрашивать Антона. Многое для него оказалось полнейшей неожиданностью. Когда Антон высказался до конца, прокурор, озабоченно почесав за ухом, заговорил:

— Лимакин тоже кое-что любопытное за последнее время добыл, — посмотрел на следователя. — Сам, Петро, будешь выступать или мне доверишь?

— Доверяю, Семен Трофимович, — устало сказал Лимакин.

Прокурор, словно соглашаясь, кивнул и, глядя на Антона, стал рассказывать. Сведения, полученные Лимакиным, на самом деле, оказались очень любопытными. На последнем допросе следователю удалось-таки вызвать Козаченко на откровенность, и тот показал, что в момент убийства Репьева Роза находилась в пасечной избушке, мед ела. При ней заявился на пасеку Барабанов и попросил у пасечника налить ему трехлитровую банку меда. Репьев открыл флягу, которая стояла на телеге, и наполнил банку. Недолго о чем-то поговорив с пасечником, Барабанов, завязав банку в хозяйственную сетку, торопливо пошел по направлению к старому тракту. Репьев, заглянув в избушку, сказал Розе, что сейчас принесет «сотовую рамку из настоящего воска, а не из синтетического». Взяв Левкин нож и чашку, пошел к ульям. Минут через десять Роза через окошко увидела, как за редким березничком, недалеко от пасеки, остановилась мчавшаяся рысью подвода. От нее к пасеке пробежал мужчина в зеленом плаще, и почти у самой избушки вдруг раздался выстрел. Перепуганная Роза несколько минут ждала Репьева, но, видя, что тот не приходит, выскочила босиком за дверь — пасечник с окровавленной грудью лежал навзничь возле телеги. Позабыв о своих туфлях, Роза бросилась в Серебровку, однако, испугавшись обвинения в убийстве, не добежала до деревни и спряталась в лесу. Когда часам к одиннадцати, одумавшись, она прибежала к роднику, цыгане уже снялись с места, и Роза догнала их лишь на шоссе, где они пытались остановить попутные машины.

— Тут Козаченко и «поучил» сестру цыганским бичом, — доставая пачку «Беломора», закончил прокурор.

— Чего сам Козаченко испугался? — спросил Антон. — Почему он весь свой табор на ноги поднял?

— Пока Козаченко искал угнанную лошадь, табор стихийно снялся. Цыганенок Ромка панику устроил. Тоже разыскивая лошадь, он после выстрела примчался к пасечной избушке. Увидев окровавленного пасечника и убегающую Розу, мальчишка стриганул в табор с криком: «Розка Гриню насмерть запорола!»

— Ну, а кто горло Репьеву перерезал?

Прокурор развел руками.

— Это не сочинение на заданную тему? — опять спросил Антон.

— Цыгане все до единого подтверждают показания Козаченко.

— Надо, Семен Трофимович, освободить его из-под стражи.

— Освободить не трудно, но как бы после этого весь табор не разбежался. Двоих-то уже только в Толмачево удалось перехватить. — Прокурор затянулся папиросой. — Подозрительно, чего Левка с Розой надумали отсюда улизнуть, если не чувствуют своей вины?

В разговор вмешался Лимакин:

— Козаченко говорит, что они не первый раз пытаются порвать с табором. Любовь, дескать, у них.

— Как бы эта любовь нам боком не вышла. Преступник-то пока на воле гуляет. — Прокурор посмотрел Антону в глаза. — Конечно, Козаченко сегодня же освободим, но Левку и Розу из числа подозреваемых, мне кажется, исключать рано.

— Улики против них веские, — согласился Антон. — Каких-либо примет того мужчины, который подбегал к пасеке, Роза не приметила?

— Только — зеленый плащ, вроде солдатского. Мы пробовали за эту примету ухватиться, но такими плащами в районе с самой весны торгуют.

Лимакин усмехнулся:

— Даже у нас с Семеном Трофимовичем по такому плащику имеется.

— Да, да, — подтвердил прокурор и обратился к Антону: — Хотя бы общую картину преступления представляешь?

— Предположительно…

— Как, по-твоему, дело было?

— По-моему, дело было так… — Антон помолчал. — Серебровцы обычно добираются в райцентр через разъезд Таежное, где садятся в электричку. Из Серебровки до Таежного, как правило, идут пешком — там близко. Мужчина в зеленом плаще считал, что Барабанов, отправляясь покупать машину, поступит так же, и с обрезом под полой ждал его на проселочной дороге возле березничка на взгорке, откуда вся панорама, вплоть до Таежного, просматривается, как на ладони. Однако расчет не оправдался — Барабанов проехал мимо в кабине самосвала. Мужчина отлично видел, как Барабанов вылез из машины у пасеки и оттуда, уже с банкой меда, зашагал по старому тракту к Таежному. Догнать его можно было только на лошади, которую так кстати запряг Ромка…

— Зачем же он пасечника убил? — спросил прокурор.

— Может быть, чтобы взять у него Левкин нож, может, из других соображений… Короче, на цыганской лошади мужчина догнал Барабанова, предложил подвезти его и довез до ближайшего колка…

— Если он забрал у пасечника нож, почему обрез до самой Крутихи под полою тащил?