Михаил Черненок - При загадочных обстоятельствах. Шаманова Гарь

— А с чего это мне с ним встречаться? Я с Барабановым вообще не встречалась!

— А на позапрошлой неделе?

— На какой еще «позапрошлой неделе»?

— В ресторане «Сосновый бор». Разве вы там были не с Барабановым?

Тузкова замешкалась, однако сумела ответить все с той же ироничной усмешкой:

— Там не один Барабанов был.

— Кто еще?

— Полный зал народу.

— Но вы-то с Андреем в ресторан пришли?

— А вы-то за нами следили?! — будто передразнив, неожиданно вспыхнула Тузкова.

Бирюков улыбнулся:

— Мы, Майя, слежкой не занимаемся, нам других забот хватает. Да, собственно, я и не пойму — что вас обидело?

— На каком основании я должна перед вами отчитываться: с кем пошла, куда пошла? Вы что, муж мне?.. Или любовник?

— Я сотрудник уголовного розыска… — начал было Антон, но Тузкова грубо оборвала его:

— И это дает вам право врываться ночью в квартиру и задавать дурацкие вопросы?

— Во-первых, сейчас далеко еще не ночь, во-вторых, я вошел в квартиру с вашего позволения, а в-третьих, не надо из мухи раздувать слона. — Антон посерьезнел. — Я пришел к вам не ради амурного разговора.

Тузкова, будто осознав беспочвенность своего возмущения, тихо спросила:

— Что случилось с Барабановым?

— Прежде всего, у ресторана Андрея кто-то ударил. Не знаете, кто?

— Не знаю, — поспешно ответила Майя. — Барабанов вышел на улицу раньше меня, и когда я подошла, у него уже был синяк под глазом.

— И вы не поинтересовались, кто его разукрасил?

— Поинтересовалась. Андрей сказал, что не разглядел того парня, который исподтишка ударил его. Все?

Бирюков помолчал:

— Нет, Майя, не все. Вы не слышали, как серебровский шофер Тропынин хотел по телефону подшутить над Барабановым насчет покупки машины?

Тузкова растерянно отвела взгляд в сторону:

— Вам обязательно это надо знать?

— Обязательно.

— Хотите сплетницей меня выставить?

— Нет, хочу знать правду.

— А потом скажете Тропынину, что я на него наговорила?

— При необходимости сотрудники угрозыска умеют хранить тайну.

— Значит, Тропынин о нашем разговоре не узнает?

— Не будем рядиться.

Майя нахмурилась, прикрыла полой халата обнаженную ногу и неуверенно стала рассказывать, как лаборантка Вера и шофер из Серебровки Тропынин «разыграли» Барабанова. Минуты через две Тузкову прямо-таки нельзя было узнать. Бирюкову даже показалось, будто она не то в шутку, не то всерьез подражает телевизионной пани Монике.

Слушая, Антон не мог избавиться от чувства, что в квартире еще кто-то присутствует, и краем уха стал ловить посторонние звуки. За стеной крутили магнитофон, в подъезде тоскливо мяукала кошка, на кухне как будто журчала вода, бегущая потихоньку из крана в раковину, больше — ни звука.

— Вера и Тропынин звонили при вас? — спросил Антон, когда Тузкова, пересказав «розыгрыш», замолчала.

— Не-е-ет. Тропынин начал звонить, а я, сделав анализ, ушла из лаборатории.

— Но вы как будто уверены, что они звонили…

— Конечно, уверена. Ведь Вера на каждом шагу мстит Барабанову.

Бирюкову вдруг показалось, что голубая дверца ниши скрипнула. Скосив глаза, он заметил, что она и вправду оказалась плотно прижатой, будто ее потянули изнутри. А Тузкова, отвлекая Антона, вдруг капризно протянула:

— Собственно, что вам нужно от меня?

— Шурупа знаете?

Тузкова испуганно переспросила:

— Кого?

— Сашку Бабенко…

— Не видела сто лет! — отсекла Майя, но от Антона не ускользнуло, каких сил стоило ей «хладнокровие». Придерживаясь избранной им тактики, Антон вновь спросил, так же неожиданно:

— Кто прячется у вас в квартире?

Лицо Тузковой вспыхнуло, как от пощечины. На несколько минут она потеряла дар речи, а потом, швырнув медвежонка на пол, вскочила:

— Вы издеваетесь!

Антон тоже поднялся:

— Откройте, пожалуйста, платяной шкаф.

— Это произвол! Я не открою!

— Придется пригласить понятых…

Дальнейшее произошло стремительно.

Створки платяного шкафа с треском распахнулись, как от взрыва. Под ярким светом люстры молнией сверкнул узкий финский нож, и острие его уперлось Антону в живот. Черный, здоровенный детина дыхнул:

— Шевельнешься — кишки выпущу!

В критических ситуациях люди ведут себя по-разному. Одни безрассудно бросаются на противника, другие немеют от неожиданности. С Бирюковым ни того, ни другого не произошло. Будто недоуменно уставившись в остекленевшие глаза Сашки Бабенко, Антон выдавил:

— Вот ты какой, оказывается, Шуруп!

— Тихо, угр-р-розыск! — прохрипел детина. — Понял?!

«Злить его не стоит», — быстро отметил Антон.

— Зря ты так, Бабенко…

— Тихо!.. На хвост сел?.. Решил сцапать Шурупа голыми ручками? — Острый конец финки, пропоров пиджак, коснулся кожи Антона. — Сейчас сам чики-брики сцапаешь!

— Зачем тебе лишняя «мокруха»?

— А мне терять нечего. Что за два, что за три убийства, одно дело — вышка… Шевельнись, с-с-суконка, шевельнись!

Глаза Шурупа безумно горели. От ощеренного рта несло перегаром. Терять Шурупу и впрямь было нечего, и Антон отлично понимал, чем может кончиться для него любое неосторожное движение. Спасти его могла только реакция… Резко отшатнуться назад? Там стол… Вправо? Шифоньер… Влево? Шуруп стоит так, что при первом движении Антона финка войдет ему в живот… Что же делать?

«Заговорить его надо, заговорить! Хоть несколько секунд выиграть!» — метнулось в мозгу Антона.

— Слушай, Бабенко, уходи подобру…

В лицо дыхнул заряд перегарной вони:

— Х-ха! Ш-шутишь, детка?!. Становись на колени!

— Ты ведь пырнешь, если шевельнусь.

— Пыр-р-рну.

— Ну, а зачем мне это, Бабенко? Убери нож, ты и без него сильней меня.

— Х-ха! Нашел дуру. Становись, с-с-суконка… Живо! Живо становись!..

«Сколько он весит, этот Шуруп? Не меньше центнера. Хватит силы бросить его? Должно хватить. Только бы хоть на секунду он отвел взгляд, отвлекся. Ну, покосись, Шуруп, на Тузкову, покосись… Прижимаешь финку? А рука дрожит, чувствуется по концу финки, что дрожит. Оказывается, и для тебя не так просто зарезать человека?.. Только бы не промахнуться мимо этой дрожащей руки, только бы хватило резкости удара. Прежде всего надо втянуть живот, чтобы финка не зацепилась… Я готов, Шуруп. Отвлекись на секундочку. Переглянись с Тузковой или заговори со мной на худой конец. Заговори, сволочь…»

— Н-н-ну! — рявкнул Бабенко. — Чего глазами сучишь?!

Что произошло в следующую секунду, окаменевшая Тузкова так, видимо, и не поняла. Финка, сверкнув лезвием, улетела в прихожую, а Шуруп, утробно ёкнув, в одно мгновение перевалился через пригнувшегося Бирюкова и, чуть не задев длинными ногами люстру, с грохотом ударился о пол. Перемахнув через упавшего, Бирюков подхватил в прихожей финку и вбежал в спальню. Зажужжал диск телефона: