Андрей Воронин - Слепой. Антикварное золото

Переднее колесо «хонды» угодило в глубокую выбоину на асфальте, Рыжий лязгнул зубами, вернулся из заоблачных высей на грешную землю, выругался и обозвал себя дураком. Ему было двадцать два, он родился и вырос в Москве, был насквозь пропитан ее духом и даже не подозревал, что способен предаваться таким пустопорожним мыслям. Славы ему, видите ли, захотелось…

Однако отрезвление было лишь частичным. От своих намерений Рыжий не отказался, а намеревался он, ни много ни мало, спуститься под землю и хорошенько осмотреться в том районе, где когда-то наткнулся на труп с пневматическим пистолетом в одной руке и золотой античной сережкой в другой. Что это значит «осмотреться», он представлял себе довольно смутно, поскольку, спускаясь вниз, никогда не строил конкретных планов. Там, внизу, никакие планы не работали, там была своя жизнь, совсем другой мир, и все, что придумывалось на поверхности, там, как правило, оказывалось ни на что не годным.

В то, что его может постигнуть участь Дмитрия Крестовского, Рыжий не верил. Точно так же взрослый, разумный, здравомыслящий человек не верит, что в его собственной квартире на него может напасть внезапно выскочивший из стенного шкафа бука.

Рыжий был под землей как дома. Тут ему казалось намного спокойнее и уютнее, чем в родительской квартире, и он не допускал даже мысли, что здесь с ним может приключиться что-то скверное, нехорошее.

Выбранный им вход был лишен элементарных удобств, здесь даже негде было спокойно переодеться. Зато менты про него явно не знали, о чем свидетельствовало их полное отсутствие в пределах видимости. Рыжий расстегнул свою сумку и быстро, сноровисто натянул прорезиненный комбинезон. Возясь со шнуровкой высоких непромокаемых ботинок, он изрядно вспотел — солнце палило так, словно ему за это хорошо платили, а резиновый комбинезон мало напоминал пляжный костюм.

Затянув под подбородком ремешок спелеологической каски, Рыжий отыскал притаившийся в траве на обочине грунтовой дороги ржавый чугунный люк и сноровисто сдвинул его в сторону. Из открывшегося круглого отверстия потянуло прохладой и скверным запашком — этот люк вел в магистральную трубу канализации, что было еще одним неудобством данного входа в катакомбы.

Перед тем как спуститься под землю, он с сомнением оглянулся на «хонду». Оставлять эту дорогую игрушку здесь было небезопасно. Впрочем, как и в любом другом месте.

Спустившись на несколько ступенек, Рыжий поднатужился и задвинул у себя над головой крышку люка. Тяжелый чугунный блин противно проскрежетал по краю колодца и с глухим похоронным звоном лег точно в паз. «По ком звонит колокол?» — подумал Рыжий, услышав этот звук. Эта мысль приходила ему в голову всякий раз, когда доводилось вот так же, как сейчас, накрывать себя увесистым железным диском. Но сегодня она почему-то была лишена привычной юмористической окраски: вместо того чтобы развеселиться, Егоров ощутил неприятное тревожное посасывание под ложечкой.

Впрочем, привычная обстановка подземелья быстро его успокоила. Он засветил укрепленную на лбу галогенную лампочку и двинулся вперед. Ему еще ни разу не приходилось прокладывать маршрут от этого люка к месту, где он наткнулся на труп Крестовского, но Рыжий по этому поводу не переживал. Если сложить вместе все те часы, которые он провел под землей, получилось бы, наверное, года полтора, если не все два. За это время у него выработалось что-то вроде инстинкта направления, наподобие того, которым руководствуются птицы в своих отчаянных сезонных перелетах через полмира. Он знал, откуда вышел и куда должен прийти, а остальное получалось как будто само собой — рано или поздно инстинкт выводил его в заданную точку, как электронная система наведения выводит на цель баллистическую ракету с ядерной боеголовкой.

Рыжий углубился в путаницу подземных коммуникаций. Вскоре магистральная труба канализации со всем ее благоухающим содержимым осталась позади, идти стало легче, а дышать приятнее. Диггер повеселел и даже начал насвистывать на ходу какой-то марш. Потом он перестал свистеть — усталость брала свое, да и мысль о тех, кого он искал, заставила быть осторожнее. Рыжий пошел вперед, вслушиваясь в тишину подземелья, и шел так еще часа два — до тех пор, пока из темноты наперерез ему вдруг не шагнула какая-то громоздкая фигура. В глаза ударил сноп ослепительно яркого света, и сиплый голос произнес:

— А ну, стой, братишка. Тебя-то нам и надо.

Вместе с этими словами незнакомец сунул Рыжему в лицо пистолет, и диггер уловил исходивший от этой зловещей железяки острый запах пороховой гари. Пистолет совсем недавно использовали по прямому назначению. Краем глаза Рыжий заметил вторую темную фигуру, уловил блеск автоматных стволов и очертания двух не слишком больших, но явно очень тяжелых сумок. Он понял, что встретился с теми, кого искал, вот только произошло это совсем не так, как ему хотелось.

Все эти мысли вихрем пронеслись у него в голове и исчезли без следа. Рыжий снова сосредоточился на созерцании поднесенного к его лицу пистолетного ствола, с некоторым удивлением обнаружив, что эта штука, оказывается, обладает почти волшебной гипнотической силой.

Переменчивая Фортуна на время обернула к двум ископаемым быкам свой сияющий лик, послав им нежданный дар — проводника, который отлично знал, как выбраться из подземелья, минуя милицейские ловушки.

— Учти, ржавый, если там, наверху, нас поджидает комитет по торжественной встрече, первая пуля в любом случае твоя, — негромко пообещал Медведь.

— Слышал уже, — угрюмо огрызнулся диггер.

Медведь несильно ударил его открытой ладонью, целясь в сломанный нос. Рыжий болезненно охнул.

— Больно, — гнусаво пожаловался он таким тоном, как будто и впрямь надеялся, что ему посочувствуют.

— А ты не груби старшим, — посоветовал Медведь. — Давай, макака рыжая, покажи, как ты умеешь бананы с дерева доставать. Пошел! Только помни, что ты у меня на мушке.

— Да помню я, помню, — все так же угрюмо отозвался диггер.

Медведь замахнулся рукой, делая вид, что хочет его ударить. Рыжий ничего не видел, поскольку фонари были выключены, но услышал резкий шорох прорезиненного комбинезона и, наученный горьким опытом, пугливо, как деревенская лошадь, дернул головой. Послышался характерный стук, а за ним — короткий всплеск: сослепу Рыжий ударился затылком о вмурованную в стенку колодца железную скобу и потерял каску.

— Бог не фраер, — прокомментировал это событие Медведь. — Я ж тебе говорил: не груби. Ну, пошел!

Егоров начал карабкаться наверх по ржавым скобам. Сквозь установленный на милицейском автомате ночной прицел он виделся фосфоресцирующим, переливающимся силуэтом. Непокрытая голова и голые кисти рук светились, как неоновые фонари; сотканное из тонких, как паутинки, темных нитей перекрестие прицела следовало за каждым его движением. За Рыжим, слабо мерцая, тянулась извивающаяся пуповина привязанной к его правой лодыжке веревки. Другой конец, к которому была прикреплена крепкая стальная «кошка», был намотан на кулак Медведя. Веревка вместе с «кошкой» раньше принадлежала Рыжему, и Медведь с его своеобразным чувством юмора находил это очень забавным: диггер будто заранее знал, что придется работать проводником у ребят, не испытывающих к нему особого доверия, и позаботился о страховке.