Андрей Воронин - Слепой. Человек в черном

— Чао! — фыркнула Полина.

— Ваша фамилия, если не ошибаюсь, ведь не Воробей, а Дрозд? — спросила Лиза как можно строже.

— Ой, только не надо меня звать на «вы», меня от этого воротит! — скривила рот Полина и отвернулась к окну.

Лиза решила смолчать.

Когда они подъехали опять к воротам дома Каролины, та уже их ждала. Нежно-розовое обтягивающее атласное платье, длинные белые волосы, розовые туфли на высоченном каблуке, кукольный макияж и ярко-голубые глаза делали ее абсолютной копией Барби. Она изящно опиралась на ручку ярко-розового чемодана на колесиках. Когда шофер вышел, чтобы помочь ей положить в багажник чемодан, она надула губки и капризно проворковала:

— А вот и мой Кен. Ты почему так долго? Я тебя заждалась.

— Простите, — потупилась женщина в крахмальной наколке, — я ничего не могла с ней поделать.

— Ой. Ну ты, Каролина, даешь! — вдруг зашлась хохотом Полина.

Лиза вышла из машины и, взглянув на мобильник, поняла, что у них в запасе от силы еще минут пятнадцать. Если эта Каролина еще немного повыпендривается, спешить уже будет никуда. Собрав всю свою волю, она строго и сухо сказала:

— Если вы, Каролина, сейчас же не прекратите этот цирк, мы вас ждать не будем. Там такие парни летят в лагерь, а вы… Хотя, — пожала она плечами, — можете появиться перед ними в этом виде.

— А что, у вас, может, там униформу носят, как в армии или на зоне? — хмыкнула Каролина.

— Да нет там никакой униформы, — вздохнула Лиза.

— А как мне прикажете одеться? — спросила Каролина.

— Ну, хотя бы как Полина, — пожала плечами Лиза.

— Слышь, Полина, покажись, а то не знаю, как мне и одеться… — попросила Каролина, заглядывая в окно машины.

Полина тут же выскочила и принялась вертеться перед Каролиной.

— Ладно. Поняла, сейчас, айн момент! — сказала Каролина и только ее и видели.

Женщина в крахмальной наколке и фартучке пожала плечами и поплелась следом.

Через десять минут из ворот вышла одетая в точно такой же, как у Полины, джинсовый костюм и ярко-голубую майку коротко стриженная шатенка.

— Ну, все, забирают нас с тобой, Полька, в армию. Пишите письма мелким почерком!

Как только Каролина уселась на заднее сиденье рядом с Полиной, шофер нажал газ, и выбежавшая из калитки женщина в крахмальной наколке только растерянно покачала головой.

Всю дорогу до аэропорта девчонки слушали музыку из наушников.

В самолете, куда они заскочили буквально в последнюю минуту, Лиза посадила их так, чтобы все время держать их в поле зрения, а сама села рядом с сухощавым мужчиной в темных очках. Правда, как только она села рядом, мужчина снял очки и вежливо кивнул ей в знак приветствия.

— На Иссык-Куль? — спросил он.

— Да, — кивнула Лиза.

— Меня Глеб зовут, — представился мужчина.

— А меня Лиза, — сказала девушка.

Полина и Каролина, усевшись в кресла, сразу же вставили в уши наушники. А Лиза, хотя, как она понимала, ей следовало поближе познакомиться с сидящим рядом с ней мужчиной, который и был, очевидно, воспитателем и охранником в одном лице, почему-то смутилась и, закрыв глаза, сделала вид, что спит. Однако, ясное дело, заснуть ей не давало волнение. За те пару часов, пока Лиза собирала в дорогу двух этих девиц, она вполне осознала весь груз лежащей на ней ответственности. В эту поездку родители отправили не просто подростков, а весьма трудных подростков. Отправили, надеясь на то, что их перевоспитают, сделают их, как бы точнее выразиться, более удобными в обращении. Лизу уже саму начинало разбирать любопытство, правда ли то, что подростков в лагере перевоспитывают до неузнаваемости. Да, похоже, дома этим подросткам, быт которых налажен на все сто процентов, не хватает простого человеческого внимания, а в лагере они будут заниматься полезными и интересными делами, самостоятельно преодолевать трудности, времени на капризы и дурь не останется. Они привыкнут жить по-другому и, возвратившись домой, тоже постараются быть людьми. Это похоже на правду. Но, будучи материалисткой, Лиза понимала, что за две недели человека ни в каком лагере перевоспитать до неузнаваемости невозможно. Значит, как предупреждали их на курсах сотрудники ФСБ, скорее всего, к детям применяют какие-то психотропные средства…

Думая о своем, Лиза уже стала засыпать, как вдруг громко хохотнул один из сидящих впереди подростков. И дальше, хотела того Лиза или нет, она вынуждена была слушать их болтовню.

— Да ты че, ну ты, Черный, даешь! — просипел хохотнувший подросток. — Это ж прям порнуха какая-то.

— Ага, порнуха… Тебе смешно… — пробубнил тот, которого его сосед назвал Черным. — А моим родакам за нее кругленькую сумму выложить пришлось.

— Не понял, — откинулся на кресле сосед Черного, — объясни поподробнее.

— Ну, это ж меня Шмырь подбил снять эту девицу, — все громче и громче продолжал Черный. — А когда она на меня накинулась, он хоп за мой телефон и снимать стал. А потом, я так понял, на флэшку себе информацию сбросил или на компьютер. Я и забыл об этом. А через пару недель Шмырь мне звонит и говорит: «Если тысячу долларов через день не достанешь, кино, там где ты с девицей кувыркаешься, твоим родакам на комп по Интернету сброшу и еще распечатаю в виде фоток и по почте пошлю».

— Ну, и что ты на это? — спросил сосед Черного, по голосу, похоже, чуть помоложе, с явным интересом.

— Что-что… Дурак я был. Послал Шмыря куда подальше и забыл. А через три дня мамаша мне с батей такое устроили! В общем, переслал Шмырь все это и папаше моему, и мамаше прямо на работу. Смотри — не хочу. А потом перезвонил и предупредил: если деньги, тысячу долларов, через два дня на такой-то счет не перечислите, все это кино у всех ваших коллег и партнеров по бизнесу в компьютерной почте появится.

— А родители? — явно настороженно спросил сосед Черного.

— Родители… Им дешевле меня в лагерь послать, от греха подальше, чем за мои проколы расплачиваться, — сказал Черный.

— Нет, я о том, платили они Шмырю или нет…

— Куда ж им деваться. Ясное дело, платили.

— Да… А я не могу в толк взять, откуда у Шмыря и Головы такие тачки крутые…

— Тебя, Вадик, я так понимаю, тоже Шмырь на крючок поймал? — спросил Черный.

— И что из этого?

— Да ничего… Просто, если ты соскочить с крючка хочешь, ничего у тебя не получится… Они тебя достанут!

— Ай, если что, пусть мама со своим хахалем разбираются! А мое дело — сторона! Послали в лагерь и послали!

— А какую они им предъяву сделать могут? — поинтересовался Черный.

— Да Голова там кого-то со своими колбасили, а я сбоку стоял.

— А я, я где тогда был? — встревожился Черный.

— Да мне почем знать, где ты был?

— Ну я там есть?

— Я не всматривался.

— А то, если я там есть, они по новой на родаков моих наедут.